– Да плюс одиннадцать стран СНГ – добавил не утративший даже в эти драматические минуты хорошую реакцию Горбачев. – Ладно, давайте не будем рисковать с переносом камер, – решил он и вышел из кабинета. Президентом он больше в него не возвращался…
В студии, которую на внутреннем кремлевском языке называли «четвертой комнатой», буйствовала толпа осветителей, фотографов и операторов по меньшей мере трех телекомпаний. Горбачев вошел в комнату за пять минут до семи часов и не без труда, здороваясь по пути со знакомыми ему комментаторами, прошел к ярко освещенному столу с микрофоном. В руке у него была папка с текстом его речи и указ о сложении с себя полномочий Верховного Главнокомандующего.
Президент положил текст указа перед собой и, обратившись к нам с Яковлевым, игравшим роли дирижеров среди окружавшего его хаоса, неожиданно спросил:
– А когда мне его подписывать, до или после заявления?
Наши мнения разошлись – у каждого были свои аргументы. Пока мы спорили, Горбачев попросил у меня ручку и попробовал ее на чистом листе бумаги.
– Лучше бы помягче – сказал он.
Из-за моего плеча протянул свою ручку президент Си-Эн-Эн, присутствовавший на телесъемке. Его ручка удовлетворила президента, и он, не вслушиваясь больше в наши аргументы, положил перед собой текст указа, размашисто подписал его и отложил в сторону. Так, незаметно для посторонних глаз, состоялось его ядерное отречение.
Из Указа Президента СССР № УП-3162 от 25 декабря 1991 года «О сложении Президентом СССР полномочий Верховного Главнокомандующего Вооруженными Силами СССР и упразднении Совета обороны при Президенте СССР»:
«В связи с уходом в отставку с поста Президента СССР слагаю с себя полномочия Верховного Главнокомандующего Вооруженными Силами СССР.
Право на применение ядерного оружия передается Президенту Российской Федерации…»
Подарив оставшиеся три минуты фотографам, ровно в семь Горбачев придвинул к себе текст заявления и начал:
– Дорогие соотечественники! Сограждане!
В силу сложившейся ситуации с образованием Содружества Независимых Государств я прекращаю свою деятельность на посту Президента СССР. Принимаю это решение по принципиальным соображениям. Я твердо выступал за самостоятельность, независимость народов, за суверенитет республик. Но одновременно и за сохранение союзного государства, целостности страны. События пошли по другому пути. Возобладала линия на расчленение страны и разъединение государства, с чем я не могу согласиться. И после Алмаатинской встречи и принятых там решений моя позиция на этот счет не изменилась. Кроме того, убежден, что решения подобного масштаба должны были бы приниматься на основе народного волеизъявления. Тем не менее я буду делать все, что в моих возможностях, чтобы соглашения, которые там подписаны, привели к реальному согласию в обществе, облегчили бы выход из кризиса и процесс реформ…
Его голос поначалу звучал глухо и неестественно. Было ощущение, что он вот-вот может дрогнуть, как и его подбородок. Но по мере чтения было видно, что явно взволнованный Горбачев успокаивается, берет себя в руки. Начав с выражения поддержки «реформам» и стремления к поиску согласия, Горбачев перешел затем к оценке пройденного пути, что позволяло косвенно, не называя имен, ответить его гонителям и критикам:
– Выступая перед вами последний раз в качестве Президента СССР, считаю нужным высказать свою оценку пройденного с 1985 года пути. Тем более что на этот счет немало противоречивых, поверхностных и необъективных суждений. Судьба так распорядилась, что, когда я оказался во главе государства, уже было ясно, что со страной неладно. Всего много: земли, нефти и газа, других природных богатств, да и умом и талантами Бог не обидел, а живем куда хуже, чем в развитых странах, все больше отстаем от них. Причина была уже видна – общество задыхалось в тисках командно-бюрократической системы. Обреченное обслуживать идеологию и нести страшное бремя гонки вооружений, оно – на пределе возможного.
Все попытки частичных реформ – а их было немало – терпели неудачу одна за другой. Страна теряла перспективу. Так дальше жить было нельзя. Надо было кардинально все менять. Вот почему я ни разу не пожалел, что не воспользовался должностью генерального секретаря только для того, чтобы «поцарствовать» несколько лет. Считал бы это безответственным и аморальным. Я понимал, что начинать реформы такого масштаба и в таком обществе, как наше, – труднейшее и даже рискованное дело. Но и сегодня я убежден в исторической правоте демократических реформ, которые начаты весной 1985 года…
Однако Горбачев не хотел, чтобы его последнее выступление запомнилось только сожалениями и оправданиями. Он посчитал необходимым и важным перечислить «завоевания перестройки», не выпячивая, но и не скрывая при этом своей роли:
– То, что сделано, должно быть оценено по достоинству. Общество получило свободу, раскрепостилось политически и духовно. И это – самое главное завоевание, которое мы до конца еще не осознали, и потому что еще не научились пользоваться свободой.
Проделана работа исторической значимости:
– Ликвидирована тоталитарная система, лишившая страну возможности давно стать благополучной и процветающей.
– Совершен прорыв на пути демократических преобразований. Реальными стали свободные выборы, свобода печати, религиозные свободы, представительные органы власти, многопартийность.
– Началось движение к многоукладной экономике, утверждается равноправие всех форм собственности. В рамках земельной реформы стало возрождаться крестьянство, появилось фермерство, миллионы гектаров земли отдаются сельским жителям, горожанам. Узаконена экономическая свобода производителя, и начали набирать силу предпринимательство, акционирование, приватизация.
– Поворачивая экономику к рынку, важно помнить – делается это ради человека. В это трудное время все должно быть сделано для его социальной защиты, особенно это касается стариков и детей…
В эти самые минуты, когда Горбачев произносил свою речь, огромное красное полотнище над куполом Кремлевского дворца, дрогнуло и поползло вниз. Заранее приглашенные телеоператоры и фотокорреспонденты прильнули к окулярам, стараясь не пропустить исторический момент. Довольный, улыбающийся Геннадий Бурбулис, организатор этого спектакля, подошел и несколько раз сильно дернул за трос, чтобы запечатлеть себя на фоне этого исторического события…
Флаг спустили. Рабочий в телогрейке потоптался и, не решаясь бросить его к ногам, начал неловко запихивать под телогрейку… Через несколько минут на флагштоке Кремля уже полоскался на ветру бело-сине-красный российский флаг…
Не зная и даже не догадываясь о том, что происходит в эти минуты в нескольких метрах над его головой, Горбачев продолжал:
– Мы живем в новом мире. Покончено с «холодной войной», остановлена гонка вооружений и безумная милитаризация страны, изуродовавшая нашу экономику, общественное сознание и мораль. Снята угроза мировой войны. Еще раз хочу подчеркнуть, что в переходный период с моей стороны было сделано все для сохранения надежного контроля над ядерным оружием.
– Мы открылись миру, отказались от вмешательства в чужие дела, от использования войск за пределами страны. И нам ответили доверием, солидарностью и уважением.
– Мы стали одним из главных оплотов по переустройству современной цивилизации на мирных, демократических началах.
– Народы, нации получили реальную свободу выбора пути своего самоопределения. Поиски демократического реформирования многонационального государства вывели нас к порогу заключения нового Союзного договора…
Далее он вновь вернулся к теме «трудностей реформаторства», что позволяло хоть в такой «смазанной» форме оправдаться за свои неудачи и поражения, за тот ужасающий кризис, к которому он в конце концов подвел страну:
– Все эти изменения потребовали огромного напряжения, проходили в острой борьбе, при нарастающем сопротивлении сил старого, отжившего, реакционного – и прежних партийно-государственных структур, и хозяйственного аппарата, да и наших привычек, идеологических предрассудков, уравнительной и иждивенческой психологии. Они наталкивались на нашу нетерпимость, низкий уровень политической культуры, боязнь перемен. Вот почему мы потеряли много времени. Старая система рухнула до того, как успела заработать новая. И кризис общества еще больше обострился.
Я знаю о недовольстве нынешней тяжелой ситуацией, об острой критике властей на всех уровнях и лично моей деятельности. Но еще раз хотел бы подчеркнуть: кардинальные перемены в такой огромной стране, да еще с таким наследием, не могут пройти безболезненно, без трудностей и потрясений…