Читать интересную книгу Эфирное время - Полина Дашкова

— Значит, вы сами, без принуждения, отправились в неизвестную квартиру с человеком, с которым были знакомы меньше часа? — спрашивал вкрадчивый высокий голос.

— Сама, — спокойно отвечала Варя.

— И сами по просьбе Тенаяна сняли одежду?

— Да.

Она старалась не смотреть в сторону железной клетки, где сидел и ухмылялся Тенаян. Ему как будто нравилось слушать подробности.

Когда объявили приговор, всего лишь пятнадцать лет вместо ожидаемой смертной казни, по залу прошел удивленный гул. Варя встала и выбежала вон.

А через пару дней после суда из голых кустов во дворе у ее дома выскочил парень с длинными сальными волосами, в зеленой кожаной куртке-"косухе". Рядом с ним был оператор, прямо в лицо Варе уперлись камера и микрофон.

— Скажите, Рафик Тенаян был вашим первым мужчиной? Что вы испытали, когда он лишил вас девственности? Вы ведь сами, добровольно, вошли в квартиру, разделись и легли с ним в постель?

Она закричала и побежала, ей показалось, что она сходит с ума и мир состоит из уродов, злобных наглых уродов, у которых сало в глазах, сало в мозгах, и нет никаких иных органов, кроме половых. Если бы в тот миг в руках у нее оказалось оружие, автомат например, она, не задумываясь, прошила бы очередью обоих, и журналиста, и оператора, И не было бы у нее чувства, что она убивает людей. У нее вообще никаких чувств, кроме ужаса и брезгливости, не осталось.

Ей долго еще мерещилось, что журналист и оператор преследуют ее, сначала пешком, потом на машине. А потом, когда она шла по улицам, ей мерещилось, что все на нее смотрят, и все знают, что она сама, по доброй воле, сняла с себя одежду в вонючей квартире маньяка.

Неизвестно, как долго она бродила по городу, не разбирая пути, не чувствуя ни времени, ни холода, ни мокрого снега. Опомнилась в каком-то незнакомом районе, на набережной. Уже начало темнеть, снег стал гуще, он шел сплошной стеной. Варя остановилась и стала смотреть на черную воду. По воде медленно плыли грязные тонкие куски льда. И. чем дольше она смотрела, тем спокойней и медленней билось ее сердце. Оглядевшись, она увидела лестницу, которая вела прямо к воде. Достаточно было просто спуститься вниз и шагнуть в воду. Это было совсем просто и не страшно. Только потом, когда ледяная свинцовая толща стиснула ее тело и холод стал пожирать ее, как стая из тысячи рыб-пираний, она по-настоящему испугалась, и впервые в жизни ей по-настоящему безумно захотелось жить…

Спустя четыре года, совсем недавно, всего лишь дней десять назад, включив ночью телевизор, она долго, тупо глядела в лицо бойкому ночному телеведущему. Он сильно изменился. Остриг волосы, немного потолстел. Но глаза все такие же, тусклые, мертвые, как грязный лед Москвы-реки. Впрочем, возможно, это и не он. У него совершенно никакое лицо, можно двадцать раз увидеть и не запомнить, не узнать.

— Что за гадость ты смотришь, Варюша? — удивился Дмитрий Владимирович, заглянув в гостиную.

— Ты не знаешь, кто это? — спросила она, не отрывая глаз от экрана.

— Понятия не имею. Какой-то очередной помоечный журналистишка, — он протянул руку к пульту, но за секунду до того, как погас экран телевизора, передача кончилась, и Варя успела прочитать первую строку титров: «Ведущий Артем Бутейко».

КНИГА ВТОРАЯ

ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ

Елизавета Павловна проснулась от настойчивого телефонного звонка, не открывая глаз, протянула руку. Телефон в гостиничном номере стоял на тумбочке у кровати. Но рука наткнулась на пустоту.

Голова раскалывалась, а телефон продолжал надрываться. Лиза обнаружила, что лежит поперек кровати, в футболке. Одеяло скомкано, подушки раскиданы, покрывало валяется на полу, рядом, безобразным комком, валяются ее джинсы. За окном светло, на часах одиннадцать.

— Добрый день, госпожа Беляева, с вами все в порядке? — услышала она в трубке. — Вы должны сегодня выступать в прениях по докладу…

«О, Господи, я проспала! Как такое могло случиться? Заседание началось в девять, сейчас перерыв…»

— Да, простите, я себя неважно чувствую, — ответила она слабым голосом.

— Что случилось? Вам нужен врач?

— Нет, спасибо. Все нормально. Мне уже лучше. Вероятно, я немного простудилась. Через полчаса спущусь в конференц-зал.

Лиза тут же пожалела о своем обещании. Чувствовала она себя действительно ужасно. Болела не только голова, но все тело, как будто ее избили ночью. Под горячим душем стало немного легче. Она отчетливо вспомнила, что у нее в номере был Красавченко, причем она его в гости не приглашала. Он явился, воспользовавшись каким-то дурацким предлогом, что-то, связанное с ювелирными украшениями. Он интересовался ее серьгами и кольцом, болтал о знаках Зодиака.

Взглянув в зеркало, она обнаружила, что выглядит отвратительно. Волосы встрепанные, лицо бледное, отечное, под глазами серые мешки. Серьги были в ушах, кольцо на пальце.

«Ну да, а как же иначе? — подумала она. — Этот Красавченко хам, мерзавец, но все-таки не грабитель. Он сотрудник МИДа, официальный участник конференции».

И тут она почувствовала неприятный холодок в желудке. Она вспомнила, что все это время Красавченко вертелся в гостинице, в фойе, в барах, постоянно попадался ей на глаза, но в конференц-зале она его ни разу не видела. Не встречала его и на заседаниях тематических групп. Впрочем, могла просто не заметить в зале, участников больше трехсот человек.

— Кто же нас познакомил? — пробормотала Лиза. — А ведь никто! Никто нас не знакомил. Он подошел ко мне сам, когда я завтракала во фруктовом баре на седьмом этаже, представился, и мне, разумеется, не пришло в голову проверять, выяснять, тот ли он, за кого себя выдает. Здесь десятки людей знакомятся друг с другом. Однако я ни разу за эти дни не видела, чтобы он разговаривал с кем-то из участников конференции. То есть его имя и то, что он сотрудник МИДа, я знаю только с его слов. Так зачем же все-таки он вломился ко мне в номер ночью? Откуда он вообще взялся и что ему от меня нужно?

Смутное ощущение гадливости постепенно обрастало вполне определенными подробностями. Ночью состоялся совершенно непристойный разговор. Сначала Красавченко нагло, неуклюже клеился к ней, а потом выяснилось, что он заснял ее в квартале «красных фонарей» на фоне проституток обоего пола и порноафиш. Он показал фотографии и пытался ее шантажировать. И что было дальше? Да ничего не могло быть. Она выставила его из номера. Однако он не ушел. Почему?

Если бы шантаж сводился только к этим дурацким картинкам, она вообще не стала бы с ним разговаривать, вызвала бы ночного портье и попросила, чтобы ей помогли избавиться от незваного гостя. Но она не сделала этого. И еще, он так и не сказал, зачем ему все это надо, чего он хочет в обмен на фотографии.

Чем отчетливей восстанавливались слова и события, тем холодней становилось Лизе под горячим душем.

«Он знает! — вспыхнуло у нее в голове. — Я пропала, он все знает».

Она до красноты растерлась теплым полотенцем, включила фен, оделась, быстро подкрасилась, кое-как подколола влажные недосушенные волосы. Головная боль не затихала. Лиза выпотрошила содержимое своей сумочки на журнальный стол. На дне лежала упаковка анальгина с хинином.

— Лекарство, — пробормотала она, вскрывая упаковку, — яд, противоядие…

Слова эти сами собой всплыли в памяти. Перед глазами встало гладкое пластмассовое лицо с квадратным подбородком. Лицо героя сериала, глянцевая картинка комикса.

«Мы с ним пили вино. Стоп, а где стаканы? Вымыл и убрал? Ну да, разумеется. Все аккуратно убрал за собой, и бутылку тоже. Он очень настаивал, чтобы мы с ним выпили, вдруг вспомнила Лиза, — правильно, я ведь вообще не пью, а уж в компании с Красавченко, ночью, наедине, ни за что не стала бы по доброй воле. А может, этого и не было? С собой он вина не приносил, это я точно помню. Ну да, он взял бутылку из платного бара в моем номере. Он еще сказал, что утром оплатит пользование баром. Ему непременно надо было выпить со мной, чтобы подсыпать мне в вино препарат, который… Который что? Расслабляет волю? Отбивает память? Настолько сильно отбивает, что я не могу вспомнить, сама сняла джинсы или это сделал Красавченко? Может, он вообще изнасиловал меня, а я ничего не помню? Маньяк, ублюдок… надо срочно заявить в полицию. Однако о чем я буду заявлять? Как я могу доказать то, чего не знаю? К тому же наверняка сегодня его уже нет в гостинице».

Она открыла платный бар. Там лежала карта вин. Не хватало одной бутылки, белого рейнского.

Прежде чем пройти в конференц-зал, она остановилась у стойки регистрации.

— Добрый день, мэм. Я могу вам помочь? — приветливо улыбнулась девушка за стойкой.

— Я хотела бы узнать, сколько я должна за пользование платным баром? — Лиза назвала свою фамилию и номер.