— Давайте постараемся вновь закрыть отверстие, — сказал Гровс.
Вдвоем им удалось заткнуть брешь. Затем они начали осматривать гудящие механизмы, связанные в сложные контуры.
— Добро пожаловать, — тихо раздался слабый ломкий голос/Они резко обернулись, держа оружие наготове.
— Ничего не бойтесь, — продолжал старческий голос. — Я всего-навсего человеческое существо такое же, как и вы.
Конклин и Гровс застыли в изумлении.
— О Боже, — произнес Гровс, — я полагал, что…
— Я Джон Престон, — сказал Старик.
У Конклина по спине пробежал холодок. Зубы его начали выбивать мерную дрожь.
— Вы говорили нам, что его корабль уничтожен. Посмотрите на него: ему, должно быть, миллион лет. И он плавает в этом растворе.
Будто в ответ на его слова, тонкие, словно бумага, губы раздвинулись и вновь раздался мерный шепот.
— Я очень стар, — сказал Престон, — почти полностью глух и парализован. — Рот открылся в улыбке. — Как вам наверняка известно, я страдаю артритом. Должно быть я где-то потерял очки и вижу не совсем четко.
— Это ваш корабль? — спросил Конклин. — Вы сели сюда перед нами?
Голова наклонилась в знак согласия.
— Он смотрит на нас, — сказал Гровс. — Как жутко.
— С каких пор вы находитесь здесь? — спросил Конклин у мумифицированного создания, плавающего в питательной ванне.
— Извините, — сказал Престон, — но я не могу выйти отсюда, чтобы пожать вам руки.
Конклин на мгновение закрыл глаза.
— Похоже, что он не услышал меня…
— Мы представляем Общество Престонистов, — нерешительно начал Гровс. — Мы следуем вашим трудам. А вы…
— Я так долго ждал, — перебил его Престон. — Столько грустных лет, столько одиноких лет!
— Тут что-то не так, — обезумев, произнес Конклин. — За этим что-то кроется! Он глух и слеп. — Конклин направился к скоплению механизмов. — И это не астронеф. Не совсем. По-моему…
— Я хочу рассказать вам о Диске Пламени, — перебил его сухой и безжизненный голос. — Для меня важно только это.
— Для нас тоже, — озадаченно ответил Гровс.
Конклин судорожно исследовал монолитную внутреннюю поверхность сферы.
— Нет реакторов. Эта штука не может перемещаться. Очевидно, есть антигравитационная защита, подобная той, что ставится в бакенах. — Он резко повернулся к Гровсу. — Это бакен. Я начинаю понимать.
— Послушайте меня, — сказал Престон. — Необходимо, чтобы я рассказал вам о Диске.
— Он должен иметь несколько таких бакенов, — сказал Конклин. — Этот, по-видимому, сел здесь, притянутый силами гравитации. Быть может, есть тысячи аналогичных бакенов.
Он подошел к Гровсу.
— Мы вошли в контакт не с кораблем, а с серией бакенов. Каждый направлял нас к следующему. Мы прошли по всей линии бакенов вплоть до последнего.
— Делайте, что хотите, — непреклонно твердил голос, — но выслушайте, что я хочу вам сказать.
— Замолчите! — закричал Конклин.
— Я должен остаться здесь, — с трудом говорил Престон. Он с усилием подбирал слова. — Я не смею выйти. Если я…
— Престон! — завопил Конклин. — Сколько будет дважды два?
— Я ничего не знаю о вас, — бесстрастно продолжал голос.
— Повторяйте за мной, — крикнул Конклин, — у Мэри была маленькая овечка. Ее шерстка была, как снег, бела.
— Прекратите! — закричал Гровс на грани истерики. — Вы что, сошли с ума?
— Поиски были долгими, — продолжал бормотать монотонный скрипучий голос, — и ничего не дали. Совсем ничего.
Конклин наклонил голову, а затем обернулся к проделанному ими отверстию.
— Он неживой. Это не питательная ванна, а какое-то летучее вещество, в котором сохранено видеоизображение. Синхронные звуко- и видеозаписи заставляют его двигаться весьма правдоподобным образом. Но он мертв. Мертв в течение пятисот лет.
В тишине раздавалось только непрерывное бормотание.
Конклин открыл брешь и наполовину высунулся наружу.
— Эй! — крикнул он остальным. — Идите сюда! Входите!
— Мы почти все слышали в наушниках, — сказал Джеретти. Он пролез в сферу. — Что это означает? И эта история про Мэри и маленькую овечку? — Увидев дубль Джона Престона, он замолчал. За ним, трепеща от нетерпения, вошли остальные.
Один за другим они застыли, увидев старика и услышав цепляющиеся друг за друга, еле слышные во все более и более разряжавшемся воздухе, слова.
— Закройте, — сказал Гровс, когда вошел последний японский рабочий.
— Это что… — недоверчиво начала Мария. — Почему он так бормочет? Ведь говорили, что он… рассказывает.
Конклин сильно надавил молодой женщине на плечо.
— Это всего только изображение. Он оставил их сотни, может быть, тысячи, разбросанные в пространстве, чтобы привлечь астронефы и направить их к Диску.
— Значит, он мертв?
— Уже очень давно. Но посмотрите на него. Он должен был умереть очень старым. Без сомнения, он уже много лет исследовал Диск. Он знал, что когда-нибудь в этом направлении пойдут корабли. Он хотел проводить их сюда, в этот мир.
— Он, наверное, не знал, что было основано Общество, — грустно сказала Мария. — Он не думал, что кто-нибудь пустится на поиски Диска.
— Нет. Но он знал, что рано или поздно астронеф пройдет здесь.
— Это как-то обманчиво…
— Не думаю, — вмешался Гровс. — Не поддавайтесь отчаянию. Мертва только физическая оболочка Джона Престона, и это не так уж важно.
— Наверное, вы правы, — сказала Мария. Ее лицо сразу просветлело. — В каком-то смысле это чудесно. Это почти чудо.
— Помолчи и послушай, — мягко сказал Конклин.
Все замолчали и принялись слушать.
— Это не слепое движение, — говорило дряхлое изображение старика. Его глаза, ничего не видя, скользили по ним. Он ничего не слышал. Он абсолютно не осознавал их присутствия. Он говорил с далекими-далекими слушателями. — Не живой инстинкт делает нас беспокойными и удовлетворенными. Я вам вот что скажу: самое возвышенное, что есть в человеке, это потребность расти, прогрессировать, открывать новые вещи, двигаться вперед, распространяться дальше, достигать новых территорий, проводить новые эксперименты, начинать понимать и жить, рвать с монотонностью привычного, идти вперед и никогда не останавливаться…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});