Церемониальное употребление различных психоделических веществ имеет долгую историю и в Центральной Америке. Сильнодействующие вызывающие изменение умственной деятельности вещества, получаемые из растений, были хорошо известны в некоторых доиспанских индейских культурах – у ацтеков, майя и ольмеков. Самые известные среди этих растений: мексиканский кактус пейот (Anhalonium Lewinii), священный гриб теунанакатлъ (Psilocybe mexicana) и ололиукви – семена различных сортов пурпурного вьюнка (Rivea corymbosd). Эти вещества употребляются как священные вплоть до сего дня некоторыми индейскими племенами Мексики (хуичолями, масатеками, кора и другими), так же как и последователями Туземной американской церкви.
Знаменитая южноамериканская яхе, или айяхуаска, – это отвар из тропической лианы (Banister lop sis caapi) в сочетании с другими растительными добавками. Амазонская область и Карибские острова также знамениты многообразием психоделических средств, вдыхаемых через нос (Virola callophylla, Piptadenia peregrina). Туземные племена Африки принимают снадобья из коры кустарника ибога (Tabernanthe ibogd), использовали в малых дозах в качестве возбуждающих средств при охоте на львов и долгих гонках на каноэ, а в больших дозах – при обрядах посвящения. Приведенный выше список представляет только малую долю психоделических веществ, которые использовались на протяжении многих столетий в различных странах мира. Влияние переживаний, с которыми люди сталкивались в этих состояниях, на духовную и культурную жизнь доиндустриальных обществ было огромно.
Долгая история ритуального использования психоделических растений находится в резкой противоположности с относительно короткой историей научных усилий определить их воздействующие на психику алкалоиды, выделить их в чистом виде и изучить их воздействия. Первым психоделическим веществом, которое было синтезировано в химически чистом виде и систематически исследовано в лабораторных условиях, был мескалин, активный алкалоид кактуса мескаля. Клинические эксперименты, проводимые с этим веществом в первые три десятилетия XX столетия, сосредоточивались на феноменологии мескалиновых переживаний и его любопытных воздействиях на художественное восприятие и творческое выражение (Vondracek, 1935; Nevole, 1947, 1949). Удивительно, но они не открыли его терапевтических, эвристических и энтеогенетических возможностей этого вещества. Курт Берингер, создатель влиятельной книги Der Meskalinrausch («Мескалиновое опьянение»), изданной в 1927 г., сделал вывод, что мескалин вызывает токсический психоз (Beringer, 1927).
После этих пробных клинических экспериментов с мескалином в этой очень интересной загадочной области было проделано очень мало исследований вплоть до 1942 г., до эпохального нечаянного опьянения Альберта Хофманна и случайного открытия психоделических свойств ЛСД-25, или диэтиламида лизергиновой кислоты. После опубликования первого клинического отчета об ЛСД Уолтером А. Столлом в конце 1940-х гг. (Stoll, 1947) это новое полусинтетическое производное спорыньи, действующее в невероятно малых количествах микрограммов, или гамма (миллионных долей грамма), на самом деле стало в мире науки мгновенной сенсацией.
Открытие мощного воздействия на психику крошечных дозировок ЛСД положило начало тому, что назвали «золотым веком психофармакологии». За относительно короткое время объединенные усилия биохимиков, фармакологов, нейрофизиологов, психиатров и психологов заложили основы новой научной дисциплины, которую можно обозначить как «фармакология сознания». Активные вещества из нескольких сохранившихся психоделических растений были точно химически определены и выделены в химически чистом виде. После открытия психоделических воздействий ЛСД-25 Альберт Хофманн определил основные действующие начала мексиканских волшебных грибов (Psilocybe tnexicana), псилоцибин и псилоцин, и ололиуки или пурпурного вьюнка (Ipomoea violacea), которым оказался моноэтиламид лизергиновой кислоты (ЛАЭ-32), тесно связанный с ЛСД-25.
Список подручных психоделических веществ в дальнейшем обогатился воздействующими на психику производными триптамина (ДМТ (диметилтриптамин), ДЭТ (диэтилтриптамин) и ДПТ (дипропилтриптамин)), синтезированными и изученными группой будапештских химиков, возглавляемых Стефаном Шарой. Активное начало из африканского кустарника Tabernanthe iboga, ибогаин, и чистый алкалоид из главного составляющего айяуаски Baniste-riopsis caapi, известный под названиями гармалин, ягеин и телепатин, были уже выделены и химически определены в двадцатом столетии. В 1950-х гг. исследователям был доступен широкий выбор психоделических алкалоидов в чистом виде. Теперь можно было изучить их свойства в лаборатории и исследовать феноменологию их клинических действий и их терапевтические возможности. На очереди была революция, вызванная нечаянным открытием ЛСД Альбертом Хофманном.
В течение этой удивительной эпохи ЛСД оставался центром внимания исследователей. Никогда прежде ни одно отдельное вещество не обещало столь многого в столь разных областях исследований. Для психофармакологов и нейрофизиологов открытие ЛСД означало начало исследовательского золотого века, которое могло бы решить множество загадок относительно нейрорецепторов, синаптических передатчиков, химических противоборств и запутанных биохимических взаимодействий, лежащих в основе процессов мозга.
Психиатры, работающие с переживанием, рассматривали ЛСД как уникальное средство для создания лабораторной модели естественно случающегося функционального или эндогенного психоза. Они надеялись, что «экспериментальный психоз», вызываемый крохотными дозировками этого вещества, мог обеспечить беспримерное проникновение в природу этих таинственных нарушений и открыть новые направления для их лечения. Внезапно стало понятно, что мозг или другие части тела могли при некоторых обстоятельствах производить маленькие количества вещества с действиями, подобными ЛСД. Это означало, что нарушения, подобные шизофрении, оказывались не умственными заболеваниями, но метаболическими отклонениями, которым можно было бы противодействовать через определенное химическое вмешательство. Обещания таких исследований были никак не меньше, чем исполнение мечты биологически направленных клиницистов о Святом Граале психиатрии – лекарстве для шизофрении из пробирки.
ЛСД также вызвал в высшей степени положительные отзывы как необычайно действенное разрушающее условности средство для обучения, которое позволило бы лечащим психиатрам, психологам, студентам-медикам и медсестрам проводить несколько часов в мире, подобном миру их пациентов, и вследствие этого лучше их понимать, обрести способность с большей пользой с ними общаться и, как надеялись, с большим успехом их лечить. Тысячи людей, занимавшихся душевным здоровьем как ремеслом, использовали эту уникальную возможность в своих интересах. Эти эксперименты принесли неожиданные и удивительные плоды. Они не только обеспечили глубокое проникновение в мир психиатрических пациентов, но также в корне преобразили понимание природы и измерений человеческой души и сознания.
Множество специалистов, вовлеченных в эти эксперименты, обнаружили, что теперешний образ психики, ограничивающий психику послеродовой биографией и фрейдовским индивидуальным бессознательным, был поверхностным и неполноценным. Моя собственная новая картина психики, появившаяся вследствие подобных исследований, добавила к этому образу еще две большие внебиографические области: околородовой уровень, тесно связанный с памятью о биологическом рождении, и трансперсональный уровень, включающий в себя исторические и архетипические области общественного бессознательного, как его видел К.Г. Юнг (Grof, 1975; Jung, 1959). Первые эксперименты с ЛСД также показали, что источники эмоциональных и психосоматических нарушений не ограничивались травматическими воспоминаниями младенчества и детства, как считали традиционные психиатры, но что их корни проникали в психику намного глубже, в околородовые и трансперсональные области (Grof, 2000). Это удивительное открытие сопровождалось обнаружением новых мощных терапевтических механизмов, действующих на глубоких уровнях психики.
Используя ЛСД как катализатор, оказалось возможным расширить поле применения психотерапевтических средств на те категории пациентов, которые прежде трудно поддавались такому лечению: на сексуальных извращенцев, алкоголиков, наркоманов и преступников-рецидивистов (Grof, 2001). Особенно ценными и многообещающими были первые попытки использовать ЛСД-психотерапию при работе с пациентами, находящимися на последних стадиях рака. Исследования, проведенные с этими людьми, показали, что ЛСД был способен облегчать сильную боль, часто даже у тех пациентов, которые не поддавались лечению наркотиками.