связана с обещаниями автономии или независимости республик Прибалтики. Это было приманкой: дескать, если коллаборационисты в Латвии (а также в Литве и в Эстонии) так стремятся получить независимость, то платой за это будет мобилизация своей молодежи в вооруженные силы Германии.
Гиммлер и начальник Главного управления СС Готлоб Бергер поначалу не одобрили высказываний Йеккельна. Их недовольство объяснялось тем, что Йеккельн открыто высказал то, о чем пока следовало бы молчать. Вопрос о создании легионов СС в Прибалтике как раз рассматривался, но его рассмотрение держалось в строгой тайне, в особенности потому, что он был тесно связан с предоставлением автономии[747]. К тому же предложение о формировании легионов СС должно было исходить от самих коллаборационистов — пусть думают, что нам не нужны новые воинские контингенты из Прибалтики, а прежде всего им самим, раз уж они что-то там толковали о независимости.
Проще говоря, это был маркетинг на самом высшем уровне. Вот поэтому фюрер СС и полиции Латвии Вальтер Шрёдер должен был — с санкции Гиммлера — подкинуть идею создания легиона Латышскому самоуправлению. Но Шрёдер не был маркетологом и сделал все довольно неуклюже. 3 ноября 1942 года он созвал совещание, на которое была приглашена вся верхушка коллаборационистов — в том числе генеральный директор внутренних дел Данкерс и командиры некоторых латышских полицейских батальонов, полковники Крипенс и Силгайлис и подполковники Вейсс и Осис. Шрёдер предложил им обратиться к Йеккельну с просьбой разрешить формирование добровольческого «Латышского легиона СС»[748].
Директора Латвийского самоуправления, разумеется, поняли «намёк» и решили, что наступил подходящий момент предъявить свои требования. На следующий же день, 4 ноября, они обратились к Шрёдеру с заявлением. В нем говорилось, что они готовы провести мобилизацию, но без «некоторых политических и экономических условий» ожидать ее успеха бессмысленно. Подразумевалось частичное восстановление независимости и возвращение крупной частной собственности бывшим владельцам.
Генеральный директор юстиции Валдманис пошел дальше других и направил немецкому генеральному комиссару Дрекслеру от своего имени меморандум, озаглавленный «Латвийская проблема». В нем Валдманис рисовал довольно неприглядную картину, которая во многом соответствовала истине. «Любой латыш, — заявлял он, — даже тот, кто никогда не задумывался о политике, задает сегодня вопрос, что же собственно произошло? Действительно ли немцы пришли как освободители или как завоеватели?» Валдманис заключал, что для большинства латышей настоящее положение невыносимо только потому, что их первейшим желанием является восстановление государственности Латвии. Поэтому в качестве взаимоприемлемого решения он предлагал предоставить Латвии относительную независимость по образцу Словакии, в результате чего она должна стать «свободным и независимым государством, участвующим в войне под верховным немецким командованием» в качестве союзника Германии. Взамен Валдманис заверил, что «в течение некоторого гарантийного срока в Латвии будет проводиться подготовительная просветительская работа с целью дальнейшего сближения с Рейхом».
На этом критика оккупационного режима и заканчивалась. Ни слова о гетто, концлагерях, массовых казнях, угоне населения на работы в Германию, расистских законах… Выходило, что если бы оккупанты восстановили хотя бы частичную независимость Латвии и возвратили частную собственность, ошибка была бы исправлена. «Бывшие» завоеватели стали бы «освободителями» и лучшими друзьями всей латвийской правящей элиты.
За восстановление независимости Латвии, по словам Данкерса, Валдманис обещал цену в 200.000 человек! Именно столько своих сограждан он обещал мобилизовать для отправки на Восточный фронт[749].
Дрекслер, ознакомившись с меморандумом, дал понять Валдманису, что подобное письмо сейчас «в высшей мере нежелательно». Однако в начале декабря 1942 года все директора Латышского самоуправления еще раз единодушно заявили, что они присоединяются к предложениям Валдманиса. В меморандуме Латвийского самоуправления на имя Дрекслера было вновь заявлено, что «при определенных условиях» (имелось в виду, прежде всего, решение вопроса о государственно-правовом статусе Латвии и возвращение частной собственности), самоуправление готово сформировать латвийскую армию в 100.000 человек (!), которая через три месяца будет боеспособна. Фактически это была цена, которую самоуправление назначило за то, чтобы немцы вернули собственность бывшим фабрикантам и землевладельцам и предоставили хотя бы ограниченную независимость.
Рейхскомиссар Лозе немного поумерил пыл националистов. 23 декабря 1942 года он дал устный ответ на письмо Латвийского самоуправления, заявив, что оно попросту не сможет мобилизовать армию в 100 тысяч человек, так как большинство годных к воинской службе мужчин уже задействовано в военной промышленности. Что же касается «независимости по образцу Словакии», то эту просьбу он также не может поддержать, поскольку тогда независимости попросят Эстония, Литва, Бельгия и все остальные оккупированные страны. В заключение Лозе обвинил всех латышей в целом в антинемецких настроениях, которые он не намерен терпеть дальше, и ненавязчиво упомянул, что в Голландии недавно расстреляли 80 видных граждан по обвинению в антинемецкой пропаганде. Латышские гендиректора поняли, что такое может случиться и с ними[750].
Тем временем эсэсовцы, не тратя лишних слов, дали ход «ходатайству» Латышского самоуправления и начали вовсю готовиться к проведению мобилизации в Латвии. 24 января Гиммлер вызвал в свою штаб-квартиру Йеккельна и сообщил ему о том, что фюрер дал добро на формирование такого добровольческого легиона[751]. О начале формирования «Латышского легиона СС» было объявлено по радио 10 февраля 1943 года[752].
24 февраля 1943 года во всем рейхскомиссариате «Остланд» началась совместная мобилизация в войска СС, вспомогательные службы вермахта и германскую военную промышленность призывников 1919–1924 годов рождения. Два дня спустя, 26 февраля, практически целиком из новобранцев, призванных в результате мобилизации, была сформирована «15-я латышская добровольческая дивизия СС»[753]. На самом деле, конечно, «добровольческой» она не была. С начала 1944 года она была переименована в «15-ю гренадерскую дивизию войск СС (латышскую № 1)». Командиром ее был назначен бригадефюрер СС Ханзен, а инфантери-фюрером — латыш, штандартенфюрер войск СС Артур Силгайлис[754].
Незадолго до начала тотальной мобилизации, 8 февраля 1943 года, из латышских полицейских батальонов была сформирована «Латышская добровольческая бригада СС». В нее вошли три латышских полицейских батальона (21, 19 и 16-й), которые еще с 1942 года действовали на Восточном фронте в составе 2-й пехотной бригады СС[755]. Но теперь бригада стала целиком латышской, а все нелатышские части, включая легионы «Фландрия», «Нидерланды» и «Норвегия» и немецкие полицейские батальоны, были переданы в другие соединения.
На должность генерал-инспектора (но не командира!) «Латышского легиона СС» немцами был назначен генерал-майор бывшей латвийской армии Рудольф Бангерскис. Правда, назначение состоялось только 30 апреля 1943 года, то есть через два месяца после формирования легиона[756], и лишь 3 марта Бангерскис получил звание легион-группенфюрера СС (генерал-лейтенанта) [757]. Начальником оперативного отдела в штабе легиона должен стал полковник латвийской армии (впоследствии — легион-штандартенфюрер СС) Артур Силгайлис[758].
Всего в ходе весенней мобилизации (проходившей с марта по август 1943 года), по данным