В ходе прочтения, его изрытое оспой лицо, все больше мрачнело, он скомкал в кулаке послание и хмуро посмотрел на старшего вестника.
Все присутствующие в юрте прекратили двигать челюстями, пережевывающими конину и, в один миг замерли, боясь даже пошевелиться и привлечь к себе излишнее внимание.
Они уже знали буйный нрав своего хана, побледнел и вестник, про себя он уже проклинал этот чин, гонцов, голубей, Кханд, а особенно своих жен, которые заставили его втянуться в интриги Рады племен Великой Степи.
Возврат к старым традициям предполагал для вестника, принесшего плохие вести, малоприятный, но очень разнообразный выбор смерти. Богатый выбор состоял из разрывания лошадьми его привязанного за ноги, или сломанный позвоночник, но это почетная смерть, ее еще надо было еще заслужить.
Распространенно было и медленное удушение тетивой лука, которое традиционно начиналось на восходе Солнца и заканчивалось, когда Солнце было в зените. Ну, на худой конец, его могли посадить на кол, откуда он мог восхвалять величие Великого хана, иначе и его детям пришлось бы худо.
Он, глядя снизу вверх на мрачное лицо Великого хана, впервые пожалел о прежних имперских временах, когда законы выполнялись всеми, независимо от занимаемого им чина.
Хан резко встал и отшвырнул от себя шелковую ленточку с посланием и со всего маха, врезал ногой гонцу по его неудачливой голове, выбив тому два зуба и расквасив нос.
Счастливый вестник, отползая задом наперед, к выходу из юрты, во весь голос прославлял щедрость и доброту Великого хана:
— Благодарение Солнца, Великому хану и его великодушию, да славится его имя во веки веков на Великую Степь и весь обитаемый мир — невнятно говорил он, роняя багровые, темные капли крови на ковер и, нащупав задом выход из юрты и не подымаясь с колен, вестник выполз из ханской юрты.
Вестник выполз, и лишь за пологом юрты благоразумно поднялся с колен, отряхнул пыль со штанин и выплюнул выбитые зубы, улыбнувшись окровавленными губами. Повезло ему, что Великий хан сегодня добрый, а ведь мог и убить, приказав казнить его за принесенную плохую весть.
Да, подумал он, но все-таки не хватает еще твердости нашему Великому хану, не хватает, не чтит он обычаи великих предков. Не смог приказать казнить его, как и подобает потомку Степного Ханства.
Он, вытирая кровь рукавом халата, гордо прошествовал мимо двух воинов, стоящих на страже у ханской юрты.
Те со скукой проводили его взглядом и продолжили, прерванный его появлением разговор, о выдающихся прелестях трех грудастых танцовщиц, накануне выступавших, вчера вечером, перед воинами.
В юрте все молчали, опустив глаза, боясь посмотреть на ходившего в раздражении Великого хана. Наконец, он остановился и, глядя на приближенных, приказал:
— Все вон!
Когда все бросились и гурьбой столпились у выхода из юрты, позади них послышалось:
— А Вас, кавхан, я попрошу остаться!
Тимошвар замер, когда известный своей грубостью Великий хан обращается на Вы, это являлось самым явным признаком его гнева. Он лишь втайне надеялся, что он здесь не при чем, и буря пройдет мимо него.
Великий хан мрачно присел на корточки и, пристально глядя своими глазами на своего ближайшего сподвижника- соперника, раздраженно произнес:
— Гиена, поимей нашего союзника. Император Кханда отказывается выступать со своей армией в обусловленные нами сроки, для вторжения на Раввену. Эта армия кхандских обезьян будет есть свои фрукты, пока в Раввене не закончится Игра Смерти, затеянная Триадой. Лишь, после того, как эта раввенская свинья погибнет, Император двинет свою армию, об этом и уведомляет меня, этот желтомордый павиан!
— Э-э, Великий хан, три дня назад я Вам доносил о нападении на Сая Альвера… — начал было Тимошовар, думая видно о том, что его обвиняют в том, что хан был не поставлен в известность об Игре Смерти.
— Да не об этом раввенском «свиноеде» речь. Все равно, скоро мы их скальпами разукрасим наши юрты. Мы не можем держать воинов наших Юрт так долго! Если мы их распустим по кочевьям, то, как их потом собрать!
Кавхан прекрасно понял, о чем идет речь: если они разойдутся по Великой Степи, кто-то из них опять попытается оспорить власть Великого Хана. На ханской юрте и так уже висели несколько скальпов неудачливых соперников на звание Великого хана.
Всех воинов собрали с Великой Степи, с целью вторжения в Раввену. Великий хан пока не называл ее, ожидая весточки от Императора Кханда. Только это и держало степняков в одной узде, жажда наживы и ограбление ближнего соседа, вот цель достойная любого укргура.
Кавхан осторожно заметил:
— А без армии этих обезьян, нам нападать не с руки. Времени у нас нет, если мы двинем наши Юрты одни, без союзников, то вся Раввенская армия бросится на нас.
Великий хан, насупившись, зло сказал:
— Обезьяны, рыбоеды и горцы придут на готовое, когда мы уже с раввенскими свиньями друг друга, здорово побуцаем. Дулю им!
Тимошвар задумался и предложил, хитро поглядывая на Великого хана:
— А может, чуть ускорить смерть этого Сая Альвера?
Великий хан Ющиновар пожевал свой ус и внимательно посмотрел на Тимошвара:
— Это как? — сделав вид, что не понял хитроумного предложения своей правой руки.
Кавхан осмелился улыбнуться и предложил:
— Ну, а если на него нападет шайка злодюг или других варнаков, допустим, с целью ограбления и убьют его раньше Триады! До начала Игры Смерти!
Посветлевший Великий хан Ющиновар посмотрел на кавхана, обладающего поистине женским коварством и спросил ее, то есть его:
— Э, ну у него ведь десятка своих отборных головорезов?
— А этих будет вдруг три десятка. А выживших варнаков может уничтожить и другая банда варнаков, человек десять, я думаю, хватит они добьют выживших! Мало ли их ходит по нынешней Раввене. Они же изо всех сопредельных стран собираются в Морите.
Мы здесь не при чем!? Спрос с варнаков, а тех уже другие злодюги зарезали, которые сами пропали незнамо — куда. Ну и кого Триаде наказывать!?
Игра Смерти не началась, правила никто не нарушал, и раввенская «свинья» вовремя подохла!
Со смертью Сая Альвера, Император Шинчис двинет свою желтокожую неодолимую армию на Раввену! Дальше, все пойдет по ранее утвержденному решению, следом двинутся и воины наших Юрт, Янтарных городов и «горцы»!
Хан задумался, он сам ничем ни рискует. В крайнем случае, будет крайним кавхан Тимошвар, у него давно такая мысль стала появляться, слишком большим влиянием среди многих родов стал пользоваться кавхан.
Может, верный сподвижник, известный своим вероломством тоже метит на его место. Он пристально посмотрел на русую копну волос и с удовольствием представил его скальп на своей ханской юрте, среди нескольких десятков скальпов уже висевших там.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});