про золотую богиню. И так бы, вероятно, и не узнал, если бы не нагрянула беда. Долорес давно работала на отца Маурисио, однако в последний год здоровье ее пошатнулось. У нее стали болеть ноги, опухали и тряслись руки, иной раз ей трудно было даже просто встать утром, не говоря уже о том, чтобы выполнять работу по дому. Местный лекарь давал ей травы, на которых она делала настои, но настои эти не слишком-то помогали. А чтобы лечиться по-настоящему, нужны были деньги, которых у нее не было.
Экономка со страхом думала о том, что недалек тот день, когда ей придется взять расчет и покинуть дом священника. Конечно, она скопила кое-что за время службы экономкой, однако же надолго этого не хватит. Всю жизнь Долорес работала на чужих людей, своей семьи не завела и теперь на старости лет некому даже будет ее поддержать.
Не в силах нести этот груз в одиночку, она пожаловалась на жизнь своей знакомой Кармен Лусии, которая несколько лет назад работала у отца Маурисио простой служанкой, но оказалась нечиста на руку и была с треском уволена. Кармен Лусия слушала ее сочувственно и поддакивала. Под конец разговора измученная Долорес даже заплакала. Почему жизнь устроена так, что лечиться и хорошо жить могут только богатые, а бедные даже умереть достойно не могут?
В тот день они долго разговаривали с Кармен Лусией, сидя в тени королевской пальмы, и подружка как бы между делом заметила, что в окрестностях появился богатый сеньор из Аргентины, офицер и коллекционер, вот только мундира не носит. Зовут сеньора Алехандро Гомес Вальенте де ла Сота, он интересуется разными древностями, в том числе и тем, что осталось местным жителям от народа таи́но.
– На самом деле, я думаю, он интересуется не простыми древностями, а ищет место в реке, куда вождь Атуэй сбросил все золото своего племени, – оглянувшись по сторонам, не слышит ли кто, проговорила Кармен Лусия.
Долорес удивилась: что толку искать место, ведь за прошедшие столетия река наверняка унесла все золото в океан. Однако Кармен Лусия была другого мнения. Атуэй ведь не просто бросал золото горстями в реку, говорят, он закрыл его в огромные короба и утопил на дне. А золото очень тяжелое, один короб может весить много сотен фунтов и река, конечно, его не унесет. С другой стороны, этот Вальенте действительно покупает древние вещи. У старого Хоакина Кортеса он купил простую глотательную палочку, с помощью которых таи́но очищались от желудочных нечистот, и заплатил за нее десять американских долларов. Подумать только, десять долларов! На палочке, правда, было изображение духа-семи в виде жабы, но ведь это всего лишь палочка.
Долорес переменилась в лице. Десять долларов за никуда не годную палочку! Что же тогда он даст за вещь по-настоящему ценную?
– За ценой не постоит, – уверенно сказала Кармен Лусия, и желтое лицо ее расплылось от удовольствия, как будто это на нее сейчас должен был обрушить денежный дождь таинственный аргентинец. – Вот только где у нас достанешь что-то стоящее?
И она притворно вздохнула, исподтишка внимательно изучая взволнованное лицо Долорес. Конечно, только два человека из всех жителей Хигуани точно знали, что хранит в своем доме отец Маурисио, но смутные слухи все равно ходили! Старейшина их поселения, девяностолетний Аурелиано Хименес, говорил, что ему рассказывал его отец, а тому – его дед, что от Атуэя осталась одна золотая статуэтка, которая изображала золотую богиню Атабей. Статуэтка эта считалась хранительницей рода гаитянских таи́но и обладала волшебными свойствами. Согласно легенде, помощник Атуэя после гибели вождя перешел в христианство, однако с верой предков не порвал. Перед смертью он завещал статуэтку христианскому священнику, который должен был передавать ее по наследству другим священникам, приезжавшим на жительство в Хигуани. Впрочем, Аурелиано Хименес был стар, давно выжил из ума и его россказням никто не верил. Однако приезжий аргентинец заинтересовался этой легендой, которую ему рассказала Кармен Лусия, и попросил ее осторожно узнать, может быть, статуэтка и в самом деле хранится в доме у священника.
От рассказов приятельницы у Долорес закружилась голова.
– Как думаешь, сколько бы заплатил этот Алехандро за вещь по-настоящему стоящую? – робко спросила она.
– Сколько угодно, – смело отвечала Кармен Лусия.
В глазах у старой экономки потемнело. Сколько угодно! Этого наверняка хватит, чтобы вылечиться от проклятой хворобы или, по крайности, обеспечить себе оставшиеся годы. Вот только есть одна трудность – статуэтка принадлежит не ей, а отцу Маурисио. Можно было бы, конечно, украсть ее, но ведь она – добрая католичка, и Бог не простит ей, если она обворует священника.
Однако мысль ее работала лихорадочно, и очень скоро выход был найден. Что, если она, Долорес, скажет аргентинцу, где он может найти по-настоящему ценную вещь, святыню народа таи́но?
Кармен Лусия пожала плечами – этого она не знает. Но что гадать попусту, она ведь может свести ее с этим Алехандро Вальенте, пусть сама с ним и договаривается.
Аргентинец оказался обходительным господином с ласковыми глазами. Такие глаза Долорес знала хорошо и никогда им не доверяла – такой, с ласковыми, может и прирезать ни за грош. Однако выбор у нее был небольшой – сеньор Вальенте или нищая больная старость.
Сговорились они вот на чем: она, Долорес Бланка, рассказывает господину Алехандро Гомесу Вальенте де ла Соте, где находится древнее сокровище народа таи́но, а он за это выплачивает ей тысячу американских долларов.
– Хорошо, это меня устраивает, – кивнул сеньор Вальенте. – Однако с одним условием – вы получите эту тысячу только после того, как ваше сокровище окажется у меня в руках.
И глаза его сразу перестали быть ласковыми, блеснули холодной бронзой.
Не сказать, что условие это порадовало Долорес: она, конечно, рассчитывала, что деньги ей дадут сразу. Но выбирать не приходилось, и она все-таки сказала, что золотая богиня ростом в десять дюймов хранится в доме отца Маурисио, которому она верно служит вот уже много лет. Не сказала только, что богиня эта – талисман народа таи́но, переходящий от одного местного священника к другому, да и зачем это было знать чужому человеку, который даже кубинцем не был?
Конечно, весь этот разговор, да и вся история стали возможны только потому, что от страха и внезапно вспыхнувшей надежды у старой экономки помутилось в голове. Можно было догадаться, что священник не захочет продавать золотую статуэтку, которая, между нами говоря, ему даже и не принадлежала. Но Долорес в тот миг была в таком состоянии, что не смогла бы, верно,