Читать интересную книгу Понтий Пилат. Психоанализ не того убийства - Алексей Меняйлов

Выигравший тут же скинул с себя свою ещё достаточно крепкую одежду и переоделся.

— Нужно? — спросил выигравшего третий разбойник, кивнув на брошенную одежду.

— Бери, — усмехнулся выигравший. В миг удачи положено быть щедрым.

Третий сам поднял брошенный хитон и протянул его Кинику.

— А ведь ты не испугался… И сейчас не боишься, — при этом уважительно сказал он.

Киник ничего не ответил. Он ждал того, что не могло не произойти дальше.

Да, сандалии его тоже заметили. Что ж, бери, насладись роскошью… напоследок. Геракл, помнится, уже первую свою дорогую одежду срывал вместе с кусками собственного мяса, да было поздно… Но Геракл, помнится, с себя срывал сам… Сам! На то он и Геракл.

— Иди. Кто знает, может, мы ещё… встретимся… — со странной печалью в голосе сказал третий. — Ты мне… понравился. Это, — он кивнул на доставшуюся Кинику одежду, — всё, что я могу для тебя сделать.

«Большего и не надо», — подумал, но не сказал Киник. Он кивнул и молча пошёл в сторону дороги.

— Спасибо тебе, — донеслись сзади вместе с порывом ветра слова благодарности.

Он не обернулся — вдруг эти слова ему только послышались?..

Киник вышел на дорогу и продолжил свой путь — в Галилею. Что как не размеренный шаг приближает к осмыслению оставляемого?..

Кровь, опять кровь!

Последняя ли?!

Сколько их, смертей, уже было?!

Сначала — любовник жены Пилата, наверняка вместе со слугой, потом — нищий, тоже любимец толпы, вскоре — услужливый соглядатай, а сейчас — этот мечтатель о роскошной жизни. Затем — черёд ряженых легионеров: стоит им кинуть к ногам Уны завязанный в узел окровавленный хитон, и они тоже вскоре будут нечаянно обнаружены… Ведь небосвод взаимоотношений поставленных над провинцией супругов не должен быть затемнён случайными облаками ненужных свидетелей.

Кровь, опять кровь!

Идёт охота, и охота эта — на душу Пилата!

Но в вырытую яму попадает только сам ловчий, и чтобы миновать опасность, надо перестать быть охотником.

Вот такой оберегающий логос…

Киник глубоко вдохнул: воздух был прекрасен предутренней прохладой и ароматом трав. Громадное, как вечность, небо было усеяно ярчайшими звёздами. Говорят, тёмные межзвёздные провалы — это скопища многих и многих рабов собственной участи, а вот на каждую судьбу есть своя звезда.

И эти звёзды непременно дополняют свет друг друга. Так что даже в ночи становится видно прежде сокрытое — до времени восхода солнца.

А какое это захватывающее зрелище — рождение новой звезды! И ведь он, Киник, в этот весенний месяц нисан был свидетелем, похоже, только части этой битвы за душу человека.

Но почему, почему именно так сложилось: наместник — всадник Понтийский Пилат?!..

1998–2000

Москва

Страсти по «пилату»

Авторские комментарии к роману «Понтий Пилат»

Теперь наступает черёд логических «Комментариев» к образному «Понтию Пилату» — читатели, насладившиеся первыми двумя томами «КАТАРСИСа», этого стиля, верно, уже заждались.

Будет всё, праздник мысли продолжится теперь на логическом уровне, — но прежде несколько предваряющих слов для тех, кто не знаком с предыдущими томами.

Мы живём в мире, который состоит из исполнителей и властителей, которые, в свою очередь, тоже исполнители. Властитель-исполнитель отличается от низового исполнителя не только силой излучаемого некроп`оля, которое подавляет интуитивную и отчасти логическую часть нашего ума. Властитель обречён подстёгивать идеологов перевирать окружающую нас действительность на уровне рацио. Иерархия (стая) во все эпохи, а особенно — в последние дни, функционирует и будет функционировать «успешно» только тогда, когда её элементы «обучены». «На дурака не нужен нож, ему с три короба наврёшь — и делай с ним, что хошь…»

Действительность, увы, такова, что «обучены» мы уже по всем вопросам… Как следствие — дурацкие браки, толпарное поведение, пустота существования и даже невозможность эту пустоту осмыслить.

Некоторых (в первом томе они названы биоф`илами, во втором — неугодниками) это состояние одурения не устраивает. Им подавай достоверность.

В наше время всепланетная иерархия доформировывает под себя исполнителей внушением, что каждый индивид-толпарь — неповторимая личность. Попробуйте-ка доказать в какой-нибудь тусовке, что шапочка какого-нибудь особенного цвета, сдвинутая на какой-нибудь бок особым образом, даже если всё это существует в единственном числе, — вовсе не свидетельство личностности. Попробуйте-ка доказать в какой-нибудь тусовке, что нераспознание своего таланта и, как следствие, соединённость не с половинкой, а с партнёршей, гораздо более верные признаки принадлежности индивида к стае. Вас не поймут — это уже законченные исполнители.

Иными словами, незамутнённая вера носителей во внедрённое им внушение о собственной неповторимости — лишь свидетельство полного отсутствия у них критического мышления. Парадоксально: человек с выраженным личностным началом распознаёт в себе проявления разных слоёв стадности (и вообще живо интересуется этой темой), стадный же упивается, как учат идеологи, самолюбованием.

Механизмы «тиражирования» исполнителей следующие:

— стадность непосредственная (психоэнергетическая);

— послушание внушениям, полученным индивидуально;

— невротичность, уходящая корнями в психические феномены уже умерших предков, не только близких, но и далёких.

В процессе психокатарсиса реальный, неидеализированный человек, в первую очередь очищаясь от поздних наслоений и, как следствие, снижая тем самым прямую стадность, неминуемо оказывается под влиянием проявившегося последующего более глубинного невротизирующего слоя — иначе говоря, он «проваливается» в своё родовое прошлое. Настолько, что даже смотрит на мир глазами предка.

«Проваливание» в прошлое незаметно только у совсем низовых исполнителей, они поступают, «как все» (по воле их вождя, порой неформального).

Страсть к ещё большей власти понуждает исполнителя рыскать по «полкам» «библиотеки» родовой памяти в поисках перевоплощения в какого-нибудь императора — и при соответствующих инициирующих условиях он действительно проваливается в предка (как это случилось с Гитлером в Хофсбургском музее, см. главу «Тайна копья Фридриха Барбароссы»).

Но не только в случае деградации до лидера, но также и в случае духовного возрастания неугодник не может привычно не искать вариантов уподобления — апостолу, хресмологу, провозвестнику ли или мантису (см. главу «„Пророческая «бригада»”…»), — проникнув же в «кладовую» их опыта, ищущий поначалу впадает и в их несовершенства тоже. Да, к сожалению, даже те же апостолы не были безгрешны — вспомните законнические экскурсы в Посланиях «богословски образованного» апостола Павла, трусость разбежавшихся при Аресте учеников, известный поцелуй Иуды (на самом деле он был своеобразным «штандартом»: об этом в главе «Зверь…»), о малоизвестных же «достижениях» Петра, который был подвержен не только припадкам чванства (уже после дня Пятидесятницы — см. Гал. 2:11–14), на основании Евангелия будет рассказано ниже. Как следствие, даже быстро идущие вдруг начинают проявлять доселе не присущие им черты — скажем, кипящий еврейский национализм (скажем, от Малха) или, напротив, пламенеющий антисемитизм (скажем, от Пилата).

Пик парадоксальности заключается в том, что если обычные стадные еврейский националист и антисемит не захотят даже плюнуть в одну урну, то психокатарсически «проваленные», равно выделяя Россию из числа других стран, будут активно дружить — понятно, не в мирском смысле слова, а в созидательном для Вечности.

Положение об обременённости людей неврозами некоторые категории населения воспринимают с трудом, в особенности те, которые каждый свой поступок, даже отъявленно безнравственный, согласно полученным внушениям и собственной спеси, объясняют результатом водительства Святым Духом. Ну да ни нам с ними, импотентами критического мышления, не интересно, ни им с нами.

Статистического исследования закономерностей путешествий по «помойкам» и «кладовым» родовой памяти я не проводил: думаю, если в этом есть потребность, найдутся другие исследователи, которые, прочувствовав всё это на себе, подставят плечо. Поэтому и ограничиваюсь высказанным сейчас общим соображением, которое, наряду с фактическим материалом третьего (последнего) тома «КАТАРСИСа», может помочь будущим исследователям.

Что ж, вперёд, читатель! На свете не только возможна настоящая любовь, но осязаемо и передвижение во времени, оно доступно каждому, вставшему на путь Катарсиса, правда, путь к половинке лежит только через принятие таланта, ступени, повторюсь, не первой. Встреча же с половинкой ведёт к большему расцвету таланта — тут и начинается самое интересное.