Читать интересную книгу Русский Харбин - Олег Гончаренко

Глава десятая

Русские некрополи Харбина

За полвека русского присутствия в Северо-Восточном Китае город обзавелся многими памятниками культуры. И не в последнюю очередь к ним можно отнести немногочисленные русские некрополи, безжалостно выкорчеванные в эпоху «культурной революции» усилиями китайцев «нового поколения». Именно они, одурманенные обещаниями местного партийного руководства «неизбежно грядущего коммунизма», отравленные безверием, и не в последнюю очередь воодушевленные чисто ксенофобскими настроениями, умело используемые китайскими политиканами середины прошлого века, стали основным орудием уничтожения памятников русской культуры в Харбине. Судить о многообразии воздвигнутых памятников и их художественной ценности мы можем лишь по скудным воспоминаниям и пересказам лиц третьего поколения беженцев из Китая, да некоторым фотоматериалам, недавно опубликованным в Австралии и призванным дать самое общее представление непосвященному человеку о культуре эмигрантских захоронений в прежнем Харбине. Судить обо всем многообразии навсегда утраченного для потомков наследия в полной мере пока не представляется возможным, однако наличествующие фрагментарные упоминания и фотографии русских погостов говорят о безусловной преемственности православных традиций, помноженных на консерватизм духовного уклада жизни проживавших на территории Маньчжурии православных, лютеранских и иудейских семейств. В Харбине, в центре Нового города, располагалось некогда Старое кладбище, разбитое там для упокоения первого поколения градостроителей и воинов, «на поле брани живот свой положивших». В ту пору, когда кладбище лишь только начиналось, оно находилось на тогдашней городской окраине, но в ходе быстрого городского строительства в скором времени «переместилось» почти что в центр, оказавшись в двухтрех кварталах от Большого проспекта. Любой желающий мог добраться туда на автобусе или трамвае. По описанию старожилов, некрополь отличался особым свойством сообщать торжественную тишину каждому входящему, несмотря на то, что за воротами его кипела самая что ни на есть бурная жизнь мегаполиса. В 1920-е годы при кладбище проживал его главный смотритель — есаул Забайкальского казачьего войска Иван Федорович Павлевский, прибывший в Харбин с чинами охранной стражи в начале XX века, в 1900 году. За четверть века, проведенного в Северо-восточном Китае, этот некогда чернобородый богатырь в стянутой «в рюмочку» черкеске превратился в седоусого старика, бессменно стоявшего на своем посту, исправно наблюдающего за последним пристанищем первых переселенцев. Вблизи ограды, выходившей на Большой проспект, ревнителями русской славы был воздвигнут разрушенный ныне величественный гранитный крест, на коем славянской вязью начертаны были следующие слова: «На этом старом железнодорожном кладбище нашли вечное упокоение многие из первых деятелей по постройке и охране КВЖД. 12 июля 1920 года в день 20-летия отбития атаки боксеров на Харбин воздвигнут крест сей в молитвенную память об этих отважных пионерах русского культурного дела и да сохранятся их могилы в неприкосновенности на вечные времена. Да стоит сей крест незыблемо и да напоминает о почивших носителях русской культуры».

Храм Покрова Божьей Матери

На протяжении ряда лет, до того как в 1930 году на Старом кладбище был воздвигнут храм Покрова Пресвятой Богородицы, ежегодно в день памяти отбитой атаки китайских повстанцев на кладбище собирались все те, чьи родные и близкие были среди первых строителей и защитников города. С течением лет мест на Старом кладбище становилось все меньше, и городские власти приняли решение о закрытии, оставив незначительные участки для особо известных горожан и старожилов Харбина. В 1944 году, незадолго до прихода советских войск, на Старом кладбище был захоронен герой обороны Порт-Артур, генерал-майор П. П. Кравченко, скончавшийся в возрасте 67 лет. В Русско-японской войне он отличился в должности командира роты, проведя в крепости все время ее осады и зарекомендовав себя участием во главе своей роты в бесстрашной атаке на Высокой горе. Среди упокоившихся знаменитых горожан на Старом кладбище можно отметить захоронение первого полицмейстера Харбина поручика М. Л. Казаркина. Особое место занимали могилы военачальников — командира сотни Охранной стражи войскового старшины Всевеликого войска Донского В. М. Гладкова, командира 2-й бригады II кавалерийской дивизии генерал-майора Чевакинского, Генерального штаба генерал-майора Н. В. Лебедева, командира Саперного батальона Я. И. Васильева и начальника штаба Заамурского военного округа А. М. Баранова.

В одном из приделов кладбища в 1907 году был возведен и костел Св. Станислава, являвшийся превосходным образцом готической архитектуры, с традиционными статуями святых, расположенными во внутренних нишах костела, и канонически точно воссозданными алтарями западноевропейских католических храмов. К 1923 году на Старом кладбище оставалось 1743 могилы, а также участок с безымянными захоронениями. «Имена их Ты, Господи, веси». Под новые захоронения в 1902 году в черте города было выделено место, сразу же получившее название Нового кладбища, называвшееся впоследствии Успенским, в честь воздвигнутого на нем храма Успения Пресвятой Богородицы. Закладка храма произошла 29 июня 1907 года, а освящен он был 22 ноября 1908 года. По части известности захороненных на нем людей это кладбище гармонично дополняло Старое. Священник о. Иоанн Сторожев, в последний раз причащавший семью государя императора Николая II, нашел свой последний приют именно на нем.

Еще в дни своей земной жизни в Харбине о. Иоанн принял у себя знаменитого следователя Соколова, продолжавшего опрос свидетелей убийства царской семьи после того, как был вынужден покинуть Россию. Иоанн Владимирович Сторожев происходил из купеческой семьи Нижегородской губернии, и родился в Арзамасе. В раннем детстве, после безвременной кончины своего отца, был перевезен матерью в Дивеевский монастырь, основанный преподобным Серафимом Саровским, однако в первые годы своей сознательной жизни избрал для себя путь гражданской службы, окончив сначала Дворянский институт в Нижнем Новгороде, а затем юридический факультет Киевского университета. По окончании служил по судебному ведомству, затем, утомившись чиновной жизнью, накануне собственного назначения на прокурорский пост вышел в отставку и перешел в сословие присяжных поверенных. На этой ниве он снискал себе славу и стал одним из наиболее успешных адвокатов на Урале, однако и здесь не пошел по проторенному пути, будучи рукоположенным правящим архиереем в священный сан в Екатеринбурге в сентябре 1912 года. Российская империя находилась уже накануне своей трагической гибели. Переход из либерального стана присяжных поверенных в консервативный и отчасти «правый» лагерь православного духовенства словно бы не явился для будущего пастыря существенной переменой в жизни, ибо и на новом поприще он стал быстро составлять новую, на сей раз «духовную» карьеру. Начав епархиальным миссионером, умеющим найти общий язык и верно донести слово до самых разнообразных представителей народонаселения Урала, о. Иоанн получает место настоятеля Ирбитского собора, а вскоре и Екатеринбургского в одноименном городе. В сущем сане и застала о. Иоанна беспощадная волна гражданской смуты, и когда в город пришли большевики, он продолжал служить, и именно к нему, по настоянию коменданта «Дома особого назначения» Янкеля Юровского, был послан солдат для того, чтобы пригласить православного священника провести последнюю, как оказалось, службу для находящейся под арестом императорской семьи. Так как политические воззрения о. Иоанна нам неведомы, можно предположить, что отказываться от приглашения он более не стал по причине пастырского долга своего, нежели чем в силу наличия верноподданнических чувств. Отказ в просьбе всесильного екатеринбургского чекиста мог оказаться причиной бессудного убийства отказавшегося священника, случаем, которым не было числа в годы Гражданской войны. Так или иначе, собравшись и оповестив об этом своего дьякона, о. Иоанн был препровожден с ним в Ипатьевский особняк под конвоем красноармейцев. Вот что написал сам священник, повествуя о первой и последней встрече с царской семьей. «Когда мы вошли в комендантскую комнату, то нашли здесь… беспорядок, пыль и запустение… Мы явились, что мы должны делать? Юровский, не здороваясь и в упор рассматривая меня, сказал: «обождите здесь, а потом будете служить обедницу». Я переспросил: «обедню» или «обедницу?» Он написал «обедницу», — сказал Юровский. Когда мы облачились, и было принесено кадило с горящими углями (принес какой-то солдат), Юровский пригласил нас пройти в зал для служения. Вперед в зал прошел я, затем диакон и Юровский. Одновременно из двери, ведущей во внутренние комнаты, вышел Николай Александрович с двумя дочерьми, но которыми именно, я не успел рассмотреть. Мне показалось, Юровский спросил Николая Александровича «Что, у вас все собрались?» Николай Александрович ответил твердо — «Да, все». Мне показалось, что как Николай Александрович, так все его дочери…были, я не скажу, в угнетении, а как бы утомлены. После богослужения все приложились к Святому кресту, причем Николаю Александровичу и Александре Федоровне диакон вручил по просфоре… Когда я выходил и шел очень близко от бывших великих княжон, мне послышалось едва уловимое слово «благодарю» — не думаю, чтобы это мне только показалось».[20]

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});