— Эй! Ментяра! — заорал главарь. — А ну отполз от деда. Пока я тебе башку не прострелил!
Погодин откатился подальше. В его глазах застыл ужас. Казалось, он вот-вот расплачется.
— Что делать будем, Андрюша? — спокойно спросил фронтовик. — Есть мысли?
— А что тут сделаешь, остается только ждать и надеяться, что не пришьют нас, а просто бросят на берегу связанными, — пожал я плечами.
— А если надежды не оправдаются?
— Все может быть… Статья им тяжкая светит. Нападение на сотрудника при исполнении, плюс повязали гражданских, незаконно свободы лишили. К тому же вооруженные и группой лиц, как говорится, по предварительному сговору. Тут вообще под расстрел попасть можно.
— Значит, терять им нечего, — вздохнул Петрович. — Пойдут до последнего…
— Получается, что так.
— Я-то пожил, мне вас, дураков молодых, жалко…
— Да не каркай, Петрович, раньше времени не хорони нас. Хотели бы убить, сразу бы пришили.
— И то верно, — оживился Петрович. — Посмотрим, что дальше будет…
Тем временем браконьеры закончили собирать хабар. Загрузили бочку с рыбой в лодку. Туда же поскидали пожитки: котелок, палатку, вещмешки, огромные ножи для рыбы, мешки с солью и прочую дребедень.
Седой взял двустволку и, поигрывая ею, вразвалочку подошел к нам. Остановился, презрительно прищурился, навел на дрожащего Погодина стволы:
— Ну что, граждане, прощеваться будем с вами! Кончину обещаю быструю и мертвую.
— Тебе это с рук не сойдет! — Погодин набрался смелости и попытался плеснуть в голос твердости. — Нас будут искать! Лучше отпусти, пока не поздно!
— Так кто ж вас в речке-то найдет? Уфимка мутная и глубокая. Омутов столько с налимами, они мертвечину вмиг сожрут.
Браконьер повернулся к нам с Петровичем и неожиданно предложил:
— Кто мента пристрелит, того отпущу, — он снял с плеча однозарядку фронтовика.
Старик презрительно плюнул в сторону Седого и прошипел какое-то проклятие, а у меня появился план:
— Точно отпустишь?
— Зуб даю, — оскалился Седой.
Судя по его щербинам во рту, не самое удачная гарантия. Федя удивленно на меня уставился. Но я умудрился незаметно ему подмигнуть, мол, не ссы, так надо. Петрович, тоже понял, что неспроста я повелся на такую дичь, и яро делал вид, что осуждает меня. Что-то пробурчал и даже матюгнулся в мой адрес, мол, предатель, трус и все такое…
— Развяжи, — кивнул я Седому. — И ружье дай…
Погодин издал странный всхлип, окончательно поверив в мои намерения.
— Самый хитрый, бл*ть?! — вскрикнул бандит. — Х*р тебе, а не развяжи! Вот ружье, — бандит прижал “ИЖ” к моей спине, так чтобы спусковая скоба очутилась у меня возле пальцев. — Я ствол наведу, а ты на крючок нажмешь. Готов?
Твою мать! Не прокатило.
— Что застыл, малахольный?! — скалился Седой. — Обмануть меня хотел? Жми на спуск, говорю, тварь! Все равно все подохнете, как псы безродные, а так шанс у тебя был.
Пока Седой разорялся, я вдруг услышал спиной чьи-то шаги. Оборачиваться не стал, так можно только привлечь внимание главаря. Шумел явно не браконьер, потому что один был с нами, а двое других копошились возле лодки, все у меня на виду. Завели мотор. Советский “Вихрь” задымил и затарахтел, совсем заглушив шаги.
Седой вдруг упал вперед и зарылся мордой в песок, кто-то явно придал ему сзади ускорения. Затем чья-то нога наступила ему на спину, а в затылок уперся ствол ружья.
Я поднял голову. Бородатый мужик в потертом и местами изодранном костюме охотника из брезента сжимал в руках “ТОЗ”.
Те двое, что копошились возле лодки, увидев это, схватились за ружья.
— Стойте, где стоите! — крикнул мужик и посильнее вдавил ствол в затылок Седого. — Иначе я ему башку разнесу!
Браконьеры замешкались, вскинули стволы, прицелились.
Чуя неладное, Седой смог повернуть в их сторону голову и тут же заорал:
— Не стрелять! Убрать пушки!
Он знал, что с большого расстояния картечью трудно человека наповал свалить. А вот незнакомец, что свалил его на песок, судя по решительному настрою, не шутил. Одно неосторожное движение, палец его дернется, и тогда хана его черепушке.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Вот и правильно, — сказал бородач. — Ты, стало быть, у них старший. Это хорошо. Скажи им, чтобы убирались по добру-поздорову. Иначе у кого-то сегодня будет в голове дыра. Говори! Ну!..
— Уходите! — крикнул поверженный главарь, отплевываясь от песка. — Садитесь на лодку и уходите, чтоб вас!
Уговаривать браконьеров долго не пришлось. Завидев, что дело пахнет керосином, они быстренько запрыгнули в лодку и дали газу. Через пару минут рев мотора уже стих за поворотом реки.
Бородач снял с пояса нож с широким клинком и швырнул его мне:
— Сможешь путы себе разрезать?
— Справлюсь! — кивнул я и бочком придвинулся к приземлившемуся на речной песок ножу.
Схватил его за рукоять и стал пилить веревку. Лезвие оказалось острее бритвы. Пенька быстро сдалась. После чего я освободил Петровича и Погодина.
— Вяжи его, — кивнул на бандита бородач и отступил назад, чуть в сторону, продолжая держать его на прицеле. — Если дернется, пальну.
Я снял с Седого ремень и, сделав самозатягивающуюся петлю, стянул ему кисти, перекрестив их за спиной.
Поднял бандита:
— Кто твои дружки? Куда они ушли?
Вместо ответа Седой скривился и что-то прошипел, мол, не дождешься, фраер.
— Ладно, с нами пойдешь. На статью тяжкую ты себе уже наработал.
Погодин подбежал и обшарил карманы браконьера. Выудил оттуда свою ксиву и, счастливый, раскрыл ее, будто проверяя, его она или нет.
— Спасибо вам, — я повернулся к Бородачу и протянул руку. — Вовремя вы появились. Меня Андрей зовут, это Петрович и Федор.
— Аким, — протянул заскорузлую ладонь охотник, — наконец я этих шакалов нашел. Всю рыбу в округе переглушили. И главное, сами-то столько они не заберут. А рыба на следующий день мрет и всплывает.
— А что, Аким, — спросил Петрович, разглядывая немного странный, больше похожий на лохмотья наряд бородача. — Промышляешь охотой здесь?
— Промысел — это за деньги, а меня зверье кормит. Живу я здесь.
— Где — здесь? — не понял я. — В лесу, что ли?
Я рассмотрел нашего спасителя. Коренастый мужик с лохматой головой. Возраст трудно определить, когда вместо волос пакля, и борода, как у Карабаса.
— Уже пять лет, — кивнул Аким. — Все лучше, чем в муравейнике бетонном. Как ушел из города, ни разу не пожалел…
— Вот это молодец! — восхищенно крякнул Петрович. — Я бы тоже в леса рванул. Да бабка не пускает! Куда ж я ее брошу? Кто борщ мне варить будет?
— Скажите, вы мальчика здесь не видели? — спросил я. — Десятилетнего…
— Давай на ты, — предложил Аким. — Мы же в лесу, а не на приеме у королевы Англии. Кстати, как она там? Жива? Возраст уже.
— Жива, жива, — кивнул я, а про себя подумал, что шестой десяток для Елизаветы Второй совсем не возраст, в моем времени ей уже почти сотка стукнула. — Так что с мальчиком? Не видел?
— А вы кто ему будете? — Аким с подозрением осмотрел нас.
— Так ты его видел?! Где? Рассказывай!
— Сначала на вопрос ответьте, — прищурился отшельник.
— Из милиции мы, — Погодин ткнул удостоверением в бородатую морду. — Говорите, гражданин, где мальчик!
— Точно из милиции?
— Ты же видишь, документ есть, — сказал я, теряя терпение. — Что еще надо?
Череда нежданных событий ложилась какой-то бесконечной лентой, как будто найти маленького испуганного мальчика было так же сложно, как добраться до горизонта.
— А я знаю, что ли, как выглядит это самое удостоверение!
— Послушай, Аким, — спокойно продолжил я. — Мы ищем Олега, с ним беда приключилась, преступник мать его убил, а самого в лес вывез и бросил. Если что-то знаешь, скажи…
— Да у меня он, в избушке.
— У тебя?! — я не верил своим ушам. — Едрит твою бороду! Что же ты молчал?! Зачем нас мурыжил? Как он? Жив-здоров?
— Должен был убедиться, что люди вы порядочные, а не из тех, кто мальчонку в лес вывез. Он мне про это рассказал. И про мать тоже. Правда, я не сразу его понял. Нашли убийцу хоть?