тут же опять вернул мне все свое напрягающее внимание.
— Ты же знаешь, что я терпеть не могу все эти новомодные штуки, — отмахнулся он, продолжая сверлить во мне дыру глазами, как будто хотел взглянуть, что же у меня внутри. — Это ты у нас дитя этого века, молодое племя, а я уж лучше по старинке.
Я удивленно подняла бровь и перевела вопрошающий взгляд на Рамзина. Человек, стоящий перед нами, никак не мог быть старше него самого. Роман же, перехватив мой взгляд, пробормотал себе под нос «Забавно» и усмехнулся каким-то собственным мыслям. Лицо же Рамзина представляло собой непроницаемую маску, и он переводил глаза с меня на Романа, будто пытался что-то рассмотреть или исследовал мою реакцию на посетителя. Хотя черт его знает, что у него в голове.
— Я вообще-то по делу, — Роман, наконец, соизволил оторваться от расчленения меня на составляющие. — Меня просили тебе передать…
— Анита! — резко перебил его Рамзин, рявкнув в переговорник на столе. Девица влетела в кабинет, как будто только этого и ждала. — Покажите, пожалуйста, Яне здание.
— Да, господин Рамзин, — она даже не посмотрела на меня.
— Яна, отправляйся с Анитой, — отчеканил Рамзин, и я опять уловила давление в позвоночнике, как в те моменты, когда он применял свои дурацкую силу.
Я озлилась и чуть не огрызнулась на него за это, но вовремя заметила, как буквально затаился Роман, ловя мою реакцию, а глаза Рамзина, несмотря на давление, просили, а не приказывали сейчас. И поэтому, решив, что всегда смогу высказать все этому упырю позже, просто пошла на выход.
— Черт, у тебя это выходит даже проще, чем у меня, — услышала я насмешливый голос Романа, когда уже закрывала дверь. — Да уж, с кровью предков ничего не поделаешь.
26
Анита, желчно поджав губы, зашагала впереди меня по коридорам, демонстрируя модельную походку, доведенную до совершенства и даже немного чересчур.
Стоило нам выйти из приемной, и тут же откуда ни возьмись появился Александр и последовал за нами такой ненавязчивой громадной тенью.
Назвать увлекательной экскурсией путешествие по разным кабинетам, где Анита представляла мне работающих людей, презрительно кривя при этом свои идеальные губки, было сложно. В ответ некоторые на меня смотрели недоуменно, а иногда и откровенно враждебно и насмешливо, заставляя лишний раз вспомнить, как выглядит мой статус в глазах всех этих людей. Я сжимала зубы, но делала морду кирпичом, игнорируя высокомерные и многозначительные ухмылки Аниты за моей спиной. Когда же моё и так не слишком великое терпение иссякло, я развернулась к ней и мило улыбаясь спросила.
— Скажите, Анита, сколько лет вы работаете на Рамзина?
— Шесть, — ответила она, напрягаясь.
— И что, за шесть лет так и не сбылась розовая мечта из секретарши обратиться в жену босса? — продолжила я, не «снимая»
улыбки.
Понимаю, что подобный выпад — это мелко и подленько. Но сама, млин, напросилась. Лицо Аниты исказилось, моментально теряя всю свою привлекательность.
— С чего вы взяли, что я могу мечтать о подобном? — прошипела она, косясь на Александра.
Я растянула губы еще шире, давая понять, что думаю о ее вопросе. А потом развернулась и пошла дальше.
— Когда-то он поймет, что не стоит размениваться на всякий бесполезный мусор, а самое ценное всегда рядом, — сдавленно бросила она мне вслед.
— Состариться в ожидании не боитесь? — бросила я через плечо.
Спустя минут сорок зазвонил телефон Александра, и он, коротко ответив, подошел ко мне.
— Госпожа Крамер, хозяин настоятельно просит вас вернуться прямо сейчас, — пробасил он.
Когда я вошла в кабинет, Рамзин стоял посреди кабинета, заложив руки за спину, и смотрел прямо на дверь. Его плечи в такой позе казались еще шире, а мускулы на руках четко обозначились даже сквозь ткань костюма. Я остановилась, ощущая, что он снова то ли изучает меня, то ли ждет какой-то реакции. Мы так и стояли, будто представители двух враждующих армий, уже почти привычно зондируя, что за обстановка с другой стороны, и какой шаг должен быть следующим. И постепенно это молчаливое противостояние стало трансформироваться во что-то иное. Внутри опять что-то проснулось и уверенно толкнулось наружу, чувствуя вибрации ответного движения. Желая опять втянуться в странный обольщающий танец.
Стараясь не поддаться этому, я тряхнула головой, как мокрая собака, избавляясь от этого морока.
— Что, твой братец уже ушел? — спросила я, разрывая контакт и направляясь к своему столу. — Пролетал мимо на своей тарелке, припарковался на крыше и забежал проведать родственника?
— Тебе еще не надоело называть меня инопланетянином? — недовольно нахмурился Рамзин, но раздражения в его голосе не было слышно. Даже наоборот он выглядел задумчивым.
— А какие у меня варианты? Упырем тебе тоже быть почему-то не нравится.
Привередливый ты, Рамзин. Даже капризный.
Признаваться самостоятельно, кто же ты есть, отказываешься, а мои варианты тебя не устраивают. Прям даже не знаю, как с тобой и быть, — я уселась и возвела глаза к потолку, чтобы не смотреть на Рамзина. Потому что сейчас он выглядел каким-то… нормальным, что ли. И это совершенно иррациональным образом располагало к нему. А это плохо.
Нельзя этого допускать. Потому как как бы тебе ни был симпатичен противник, другом он от этого не станет. Я отвесила себе внутренне весомый подзатыльник. Не хрен расслабляться, Яна. Достаточно и того, что мне приходится признавать его абсолютно бесспорную сексуальную притягательность для меня.
— Если я скажу, что я самый что ни на есть землянин, ты мне поверишь? — Рамзин говорил негромко и так, словно для него, и правда, было важно, что я отвечу.
— А должна?
— Возможно. Потому как это правда. Я родился на Земле, — Рамзин шагнул ближе, сокращая дистанцию между нами не только физически.
— Ха! Рамзин, родиться на земле еще не значит быть землянином. Это же тебе не то, что если родишься на территории США, автоматом американцем с гражданством становишься. Ты меня не обдуришь! — уперлась я.
— Значит, именно это мешает тебе принять меня? — как-то одномоментно Рамзин оказался вплотную к моему столу и уперся в него руками, нависая и не оставляя шанса избегать и дальше его глаз.
— Рамзин, не говори загадками. После хождения по коридорам, где каждый встречный смотрел на меня, как на профессиональную шлюху, которую из публичного дома турнули за чрезмерную развратность, я как-то не настроена на твои ребусы, — так близко к нему, к его запаху и волнам тепла исходящим от его большого тела у меня оставалось одно средство защиты — злость.
— Я спросил, является ли то, что ты считаешь меня существом