— Угу.
Ронни не стала меня расспрашивать. Она знает, что похороны я переношу тяжело. Большинство людей ненавидит их из-за мертвецов. Я же ненавижу любое эмоциональное дерьмо.
Она встала и, выставив одну ногу вперед, а другую назад, начала делать растягивающее приседание, как будто собиралась сесть на шпагат. Мы всегда разминаемся в квартире. Большинство упражнений для ног не рассчитаны на то, чтобы их выполняли в коротких шортах.
Я повторяла за ней. Мышцы бедер разогревались неохотно и очень болезненно. Пистолет в кармане мешал, но я терпела.
— Спрашиваю просто из любопытства, — сказала Ронни. — Зачем тебе пистолет?
— Я всегда ношу с собой оружие, — сказала я.
Она посмотрела на меня, не скрывая недовольства.
— Если не хочешь говорить, не говори — но не надо делать из меня дуру.
— Ладно, ладно, — сказала я. — Как ни странно, никто меня не просил никому об этом не говорить.
— Что, тебе не угрожали, не запрещали обращаться в полицию? — удивилась она.
— Нет.
— Бог ты мой, вот это по-доброму.
— Совсем даже не по-доброму, — сказала я, садясь на пол и раздвигая ноги на ширину плеч. Ронни тоже села. Со стороны могло показаться, что мы собираемся катать мяч, как дети. — Совершенно никакой доброты. — Я наклонилась к левой ноге, щекой коснувшись бедра.
— Расскажи-ка, — потребовала Ронни.
Я рассказала. Когда я закончила, мы уже размялись и были готовы к пробежке.
— Что за дьявольщина, Анита! То на тебя зомби натравливают, то чокнутый миллионер требует, чтобы ты совершила человеческое жертвоприношение. — Серые глаза Вероники изучали мое лицо. — Из всех моих знакомых только у тебя сверхъестественных проблем больше, чем у меня.
— Спасибо. — Я заперла за нами дверь и положила ключи в карман, где лежал пистолет. Я знала, что они будут всю дорогу царапаться, но нельзя же бегать с ключами в руке.
— Гарольд Гейнор. Я могу кое-что про него узнать.
— Разве у тебя сейчас нет дела? — Мы топали вниз по лестнице.
— Сейчас у меня три разных случая жульничества со страховкой. Главным образом приходится вести наблюдение и фотографировать. Если мне хотя бы еще раз придется обедать в забегаловке, я начну петь песни из музыкального автомата.
Я улыбнулась.
— Можешь принять душ и переодеться у меня. Накормлю тебя настоящим обедом.
— Это было бы замечательно, но ты же не хочешь заставлять Жан-Клода ждать.
— Брось, Ронни, — сказала я.
Она пожала плечами.
— Тебе лучше держаться подальше от этого… существа, Анита.
— Я знаю. — Теперь была моя очередь пожимать плечами. — Встретиться с ним мне казалось меньшим из зол.
— А из чего ты выбирала?
— Встретиться с ним по доброй воле или ждать, пока меня похитят и привезут к нему насильно.
— Не слишком богатый выбор.
— Угу.
Я открыла двойные двери подъезда. Жара чмокнула меня в лицо. Казалось, я нырнула в духовку. И мы собираемся бегать трусцой в этом пекле?
Я посмотрела на Ронни. Она на пять дюймов выше меня, и почти все эти дюймы приходятся на ее ноги. Мы можем бежать вместе, но я должна устанавливать темп и все время себя подстегивать. Это очень хорошее упражнение.
— Похоже, жара сегодня за сотню, — сказала я.
— Тяжело в ученье, легко в бою, — откликнулась Ронни. В левой руке у нее была спортивная фляжка с водой. Мы подготовились к пробежке так хорошо, как только возможно.
— Четыре мили адского пекла, — сказала я. — Ну, вперед.
Мы обычно бежим в медленном, зато ровном темпе и пробегаем дистанцию за полчаса, а то и быстрее.
От жары воздух казался твердым; у меня было такое чувство, будто мы бежим по коридору с невидимыми обжигающими стенками. Влажность в Cент-Луисе почти всегда около ста процентов. Добавьте к этому сто градусов по Фаренгейту — и вы получите маленький, тихий уголок ада. Сент-Луис летом, гип-гип ура!
Я не получаю удовольствия от упражнений. Ради изящных бедер и накачанных икр я не стала бы так себя насиловать. А вот ради того, чтобы в случае необходимости удрать от плохих парней, — это другое дело. Иногда все сводится к тому, кто окажется быстрее, сильнее и проворнее. Мне тяжело приходится в таких случаях. О, я не жалуюсь. Но при ста с небольшим фунтах веса у меня мало шансов раскидать своих противников.
Конечно, когда речь идет о вампирах, то и двух сотен фунтов будет мало. Даже недавно умерший может плющить автомобили одной рукой. Так что все равно не мне с ними тягаться. Я к этому привыкла.
Первая миля осталась позади. Это всегда самое тяжелое. Моему телу надо пробежать приблизительно две мили, чтобы оно перестало умолять меня отказаться от этого безумия.
Мы бежали по старому району. Здесь много маленьких огороженных дворов и зданий постройки пятидесятых годов, а то и прошлого века. Впереди показалась кирпичная стена склада, возведенная еще до Гражданской войны. Середина пути. Две мили. Я чувствовала себя свободной и подтянутой, и казалось, могу бежать целую вечность, если не придется прибавлять скорость. Я целиком сосредоточилась на том, чтобы не терять ритма. Поэтому его заметила Ронни.
— Не хочу прослыть паникершей, — сказала она, — но что это за мужик стоит вон там?
Я прищурилась, вглядываясь. Приблизительно в пятнадцати футах впереди, где кончалась кирпичная стена, рос высокий вяз. Под вязом стоял мужчина. Он и не думал скрываться. Но на нем была джинсовая куртка. Неподходящая одежка в такую погоду — если только тебе не надо спрятать под ней пистолет.
— И давно он там?
— Только что вышел из-за дерева, — сказала Ронни.
Паранойя властвует безраздельно.
— Давай повернем обратно. Две мили можно пробежать в любом направлении.
Ронни кивнула.
Мы развернулись и припустили трусцой обратно. Мужчина под деревом не окликнул нас и не велел остановиться. Паранойя — тяжкое заболевание.
Из-за дальнего угла кирпичной стены вышел второй мужчина. По инерции мы пробежали ему навстречу несколько футов. Я оглянулась. Мистер Джинсовая Куртка не торопясь шел за нами. Куртку он расстегнул и сунул под нее руку. Это уже не паранойя.
— Бежим, — сказала я.
Второй мужчина вынул из кармана пистолет. Мы остановились: в ту минуту нам это показалось наиболее правильным.
— О-ох, — проговорил он. — Совсем не хочется бегать за кем-то по такой жаре. Вы останетесь живыми, цыпочки, а все остальное не так уж важно, верно?
У него был автоматический пистолет калибра 0.22. Наповал не убьет, но вполне подходит, чтобы кого-нибудь ранить. Это они продумали. Мне стало страшно. И ужасно захотелось взять Ронни за руку. Но я удержалась: это как-то не к лицу крутым потрошителям вампиров.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});