Ну, они были всего года на четыре моложе его, хотя об этом было легко забыть из-за мудрой головы на юных плечах Ливии. Если они не желают слушать возражений и быть осторожными, то им придется ехать и драться. Со всей помощью, какую смогут оказать отборные бойцы да они с Резой, и большей, если возможно.
Конан услыхал, как рука прикоснулась снаружи к незапертой двери, прежде чем увидел как дверь начала открываться. Он застыл где сидел, делая дыхание глубоким и ровным и сузив глаза в щелки.
Он стал столь же неподвижным, как валун, и по виду - таким же нечувствительным, когда дверь открылась ровно настолько, чтобы в нее проскользнула Гизела.
Она бросила один взгляд на Конана, кажется, подумала, будто он спит, а затем на цыпочках подошла к постели. Стоя рядом с ней, она сбросила сперва одну сандалию, затем другую. И опустила руки к подолу туники - а Конан швырнул в дверь кувшин с оливковым маслом, заставившее захлопнуться. Конан одним прыжком очутился у двери, задвигая засов. Еще один прыжок, и он очутился на постели, сгребая Гизелу в свои массивные объятия.
Вместо того чтобы протестовать, та улеглась на спину и покрутила бедрами, не волнуясь о том, что туника соскользнула куда как выше голеней, когда Конан подхватил ее на руки.
Конан рассмеялся, поднял горничную еще выше, а затем бросил на постель. Она трижды подскочила, прежде чем остановиться. К тому времени она так сильно смеялась, что ей пришлось перевести дыхание прежде, чем она смогла сесть и снять наконец тунику.
Теперь на ней осталась только нижняя туника, которая начиналась как раз над грудями и заканчивалась чуть ниже пупка. Вышитые на тонком шелке цветы отнюдь не делали одежду более скромной.
Конан рассмеялся:
- Раз уж я бросил тебя на постель, а не скинул с нее, то надеюсь, ты знаешь, зачем ты здесь.
Она выпрямилась:
- Конан, я вовсе не зеленая девчонка.
В самом деле, семнадцать лет считались в Аргосе возрастом женщины. Как, впрочем, и вздымающиеся под туникой груди - весьма соблазнительными.
- Оно и к лучшему. Те мне не очень-то по вкусу. Но я видел тебя с Вандаром...
Никаких сомнений. При этих словах по лицу ее пробежала тень. Конан нахмурился:
- Вы поссорились?
- Капитан Конан, а это твое дело?
- Да, Кром побери! - прорычал киммериец.
- Если вы поссорились, то я обязан знать. Это касается одного из моих лучших бойцов. Если же вы не в ссоре, то что ты здесь делаешь?
- Сижу на твоей постели.
- Почти голая и, похоже, готовая наброситься на меня, как тигр на козу! Так вот, ты сама себе хозяйка, и, если у тебя есть веская причина быть здесь, я не стану с тобой бороться. Но ты либо скажешь мне об этой веской причине, либо выйдешь отсюда с покрасневшей задницей, а Вандар завтра утром останется здесь.
Гизела побледнела и отвернулась. И когда она заговорила, то ее слова звучали чуть громче шепота:
- Если Реза узнает, что я тебе сказала...
- Я готов поклясться любой клятвой, какую ты выберешь, не говорить Резе. Просто скажи мне, и побыстрее.
- Меня прислал Реза. Он... незачем, чтобы ты думал о госпоже Ливии... как о женщине?
- Тролли побери Резу и демоны засунь Ливию в навозную кучу! - От рычания Конана Гизела съежилась в страхе и зарылась лицом в подушку. Голову она подняла, только когда заметила, что нижняя туника выставила теперь ее ягодицы на обозрение, и рассмеялась.
Все оказалось так просто, что ему следовало понять это, не пугая бедную девушку. Это следовало понять любому мужчине, достаточно взрослому, чтобы спать с женщиной! У Резы в голове только одна мысль - охранять репутацию Ливии. Как это сделать? Ну конечно, сыграть роль сводника.
Конан снова рассмеялся. Он надеялся, что в голове у Резы найдется место не только для одной мысли, начиная с завтрашнего дня. Иначе киммерийцу придется думать за них обоих. Если такое произойдет, то он попросит дополнительной оплаты!
- Ливии меня нечего бояться. Я знаю, что она положила глаз на Арфоса.
- Он недостоин ее!
- Не вздумай говорить это при ней, если хочешь сохранить кожу на спине. Я никогда толком не понимал женщин, но одно усвоил твердо: если женщина считает, что мужчина ей подходит, их не разлучат даже боги и демоны, вместе взятые.
- Совершенно верно, - воскликнула Гизела. Она сорвала с себя нижнюю тунику и протянула руки к Конану. Кожа у нее была светлее, чем у Конана, достаточно светлой, чтобы покрыться веснушками, при всем том, что волосы у нее были черными, и она смазала их так, что они, казалось, пылали при свете лампы. Она соскользнула с постели и подошла к нему, груди ее слегка покачивались, пока он не протянул руки и не привлек ее к себе.
После этого прошло не много времени, прежде чем он снял с себя собственные одежды, отнес Гизелу обратно на постель и узнал, что женщина весьма изобретательна в искусстве любви.
Драконы устремились друг к другу, находя проемы в скале там, где те существовали, и проделывая их там, где таковых не было. Продвигаясь, они притягивали к себе последние , поглощали их, впитывая всю их силу и воспоминания, и чуть ли не с каждой минутой становились все больше.
К тому времени, когда два чудовища просунули отростки через последний проем, они были почти одинакового размера. По людскому счету в таких делах, каждый стал размером с полдюжины слонов. Они не могли стоять или бегать, как слоны, но никакое стадо слонов не смогло бы выйти живым из их хватки.
Они соприкоснулись друг с другом, обменялись всем, что узнали со времени Осознания, и принялись отдыхать. Это было нелегко при волнующих их все еще пульсирующих в скале чарах, но древние воспоминания говорили им, что в этом и заключалась мудрость.
В каждом из них хватало материи для создания еще пары Драконов, способных при надлежащем питании быстро вырасти до полного размера. Но им придется отдохнуть и приказать своей собственной субстанции сформироваться в тех монстров, пока они отдыхают. Потом настанет время поискать пищу в горах и даже рискнуть выбраться под открытое небо, к имевшимся там более обильным запасам пищи.
Босая Ливия потихоньку убралась от двери в комнату Конана. Она не боялась, что находившиеся в ней услышат ее. Они были слишком заняты и слишком шумно предавались своим удовольствиям.
Боялась же она встретить Резу. То, что ей пришлось бы сказать ему, могло вдребезги разбить хрупкий мир между ними. При свете дня, без горящих у нее в голове воспоминаний о доносившихся из комнаты звуках, она смогла бы придержать язык. Но сегодня ночью...
Сегодня ночью была особенная ночь. Она будет последней ночью, проведенной ею под собственной крышей, в собственных покоях, окруженной женщинами, умевшими рассказывать сказки. Которые будут рассказывать сказки, если Реза вселит в них страх.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});