Читать интересную книгу Я есть кто Я есть - Нодар Джин

Однако по мере того, как все ярче разгорался огонь созидательной страсти, зарожденной в сокровенных глубинах религии, в душе человеческой нарастали импульсы, вскармливающие страшное и враждебное человеку чудовище. Скулы на лицах известного рода ученых монистической эпохи выворачивались в грозную гримасу, когда этим мужам удавалось убеждать, что человек представляет собой не самоценное существо, но лишь высокоразвитое животное.

Торжество материалистического мировоззрения и связанное с ним падение личности знаменуют конец атеистического периода. Человеческая месть Богу обернулась уничтожением человеческой личности. Сегодня все те, кто несет ответственность за плачевные результаты бурного атеистического периода, могут ясно увидеть, что человечеству, утратившему свою единственную привилегию, связанную с понятием личности, оставили единственную возможность: уподобиться бесформенному скопищу селедок.

Плеть способна заставить людей согнуть в труде спину, но она не в силах побудить их к духовному созиданию. Если защитники материализма желают предстать созидателями, они обязаны вернуться к принципу, который успели уже решительно и безоговорочно отвергнуть, — к принципу индивидуальной неповторимости человека. Я бы назвал этот принцип условием духовного созидания.

Во что я верую

Мое кредо

Каждому из нас дано следовать по пятам Амоса, каждому из нас дано оторваться от своего стада и стать пророком во Израиле. В полном согласии с еврейской доктриной я верую в демократичность Бога: каждому из нас дано стать Моисеем.

Продолжая эту мысль, я выражаю глубочайшую убежденность также в том, что демократический принцип — как в вопросах веры, так и в каждодневной жизни — является особым Божьим даром человеку и проявлением особого к нему благоволения, что, в свою очередь, служит лучшим свидетельством избранности человека среди всех прочих созданий. Этот принцип теснейшими узами связан с верой и ни в коем случае не может быть отторжен от понятия Бога. Избранные Богом, все мы оказались Его детьми. «Вы есть сыны Господа Бога», — каждый из нас есть Его сын, — все мы, а не отдельные избранные.

Там же

ФРОММ ОБ ИСКУССТВЕ ЛЮБИТЬ

Один из главных принципов этики Израиля сводится к завету любить ближнего как самого себя. Даже когда Бог воспринимался евреями именно как Страшный Судья, человек мог задобрить Его любовью к… себе подобному. Принцип любви, утвержденный Пророками, стал краеугольным камнем в программе апостолов, и с тех пор наряду с идеей единобожия обусловил существование общного иудео-христианс-кого мышления, т. е. движения, которое, невзирая на бесконечное ему сопротивление изнутри и извне, остается на нынешний день лучшим шансом сплочения цивилизованного мира.

Потомок франкфуртского раввина, американский философ и психоаналитик Эрих Фромм (1900–1980), признанный одним из влиятельнейших мудрецов последнего времени, оказался восхитительно «старомодным» для того, чтобы в эпоху разрушения и цинизма заново, с позиций важнейших открытий человеческого интеллекта, осмыслить «идеологию любви», как она заявлена в Ветхом Завете, — самой, по его словам, волнующей изо всех книг. Искусство любить, писал Фромм, — ценнейшее из искусств, поскольку открывает человеку путь к свободе, т. е. к цели существования. Ниже — выдержки из его книги «Искусство любить».

Что такое любовь

Любовь — это единение одного человека с другим при условии сохранения их самобытности. Именно любовь демонстрирует тот парадокс, что два человеческих существа, сливаясь воедино и растворяясь друг в друге, остаются тем не менее двумя отдельными существами. Любовь — это действие, не покой; активность, а не восприятие. Любовь — это давать, а не брать.

Что же такое — давать? Существует заблуждение, что давать — значит уступать или жертвовать. Человек, взращенный в духе рынка, если и готов отдать, то отдает только взамен. Отдать, но не получить взамен — значит для него оказаться надутым. Каждый, кто не производит, усматривает в отдаче источник обнищания, почему, собственно, подобные люди и отказываются давать. Другие называют истинной отдачей пожертвование. Они считают, что поскольку отдаешь обычно неохотно, т. е. поскольку отдавание связано со страданием, постольку оно полезно для души, нуждающейся в очищении. Тезис, будто лучше отдавать, чем принимать, значит для них, что лучше испытывать лишение, чем избыток, лучше страдать, чем наслаждаться.

Между тем, для человека творческого, созидающего, отдавание имеет иное значение. В самом акте отдавания я ощущаю и осознаю собственную силу. благополучие и власть. Это ощущение могущества наполняет меня радостью: мне кажется, будто силы мои неограниченны, и я способен бесконтрольно их расточать. Отдавание радует меня больше, чем получение, и происходит так, конечно, не потому, что отдавать — это терять, но потому, что отдавание есть подтверждение моей жизнеспособности.

Что же один человек отдает другому? По существу, он отдает себя; он отдает другому из того, что представляется ему наиболее ценным, — жизнь. Это отнюдь не значит, что он жертвует собой ради другого; это значит лишь, что он отдает из того, что в нем утверждает жизнь, — чувства, знания, переживания. Он отдает отнюдь не для того, чтобы получить взамен: отдавание является утонченнейшим наслаждением. Однако наслаждение, испытываемое дающим, не может быть истинным и полным, если сам акт отдавания не возбуждает в другом человеке жизненных сил, если он не вызывает наслаждения и в нем. Давать — значит сделать дающим также и того, кто принимает. Давать — значит испытывать совместное наслаждение. В сфере любви это означает следующее: любовь есть сила, порождающая любовь, тогда как импотенция есть неспособность творить любовь. Не только, однако, в сфере любви отдавать значит также и получать. Учитель не только учит, но и учится у учеников. Актер черпает силы у своих зрителей. Врач-психоаналитик лечится у своего пациента.

Кроме отдавания об активном характере любви свидетельствует так же и то, что во всех своих формах любовь непременно зиждится на таких элементах, как забота, ответственность, уважение и знание.

Любовь есть действенная забота по обеспечению жизни и развития предмета нашей любви. Там, где нет этой действенной заботы, нет и любви. Это составное начало любви описано еще в книге Ионы. Господь повелел ему отправиться в Ниневию, дабы предупредить местных жителей об уготовляемом им наказании, если те не перестанут ходить путями зла и порока. Иона, однако, не выполняет Господнего наказа, опасаясь, что ниневийцы действительно покоятся и будут прощены Всевышним. Иона — это типический образец человека с безупречным чувством закона и порядка, но начисто лишенного способности любить. И вот этот человек, которому недостает любви и сочувствия к людям, угождает во чрево кита, что как бы символизирует библейскую идею о необходимости изоляции подобных людей. Между тем. Бог вызволяет Иону из беды, и, выбравшись снова на оелыи свет, тот, теперь уме никуда не сворачивая, направляется в Ниневию. Он проповедует местным жителям именно в том духе, в котором наставил его Господь, хотя по-прежнему не желает того, чтобы те вняли его словам и обрели прощение. Ниневийцы, однако, раскаялись в грехах, посыпали головы пеплом и решили перестать грешить. Господь Бог прощает. Иона глубоко разочарован и расстроен: он желал справедливого суда и дождался-таки его неподалеку от города, в тени ветвистой клещевицы, которую Господь взрастил для него в одну ночь с тем, чтобы он укрылся от палящего солнца и «избавился от скорби своей».

Но вот когда «на второй день, при наступлении зари, устроил Бог так, что червь подточил клещеви-цу, и она засохла», когда «солнце стало палить голову Ионы, и он стал изнемогать и стал просить себе смерти, и сказал: лучше мне умереть, нежели жить» (Иона, 4:7–8), Бог ответил Ионе такими словами: «Ты жалеешь клещевицу, над которой не трудился и которую не взращивал; жалеешь клещевицу, что в одну ночь выросла и в одну же ночь пропала. Но ужели Мне не пожалеть Ниневии, града великого, в котором более ста двадцати тысяч человек, не умеющих отличить правой руки от левой, и в котором при этом множество скота?» (Там же, 4:10–11). Эти слова следует понимать символически. Бог объясняет Ионе, что сущность любви заключается в заботе, в трудах, направленных на «взращивание» или воспитание существа; что любовь и труд, любовь и забота — неразделимы. Человек любит то, о чем заботится; человек заботится о том, что любит.

Заботливость связана с другим аспектом любви — ответственностью. Сегодня под ответственностью понимают исполнение долга, чего-то такого, что предложено, навязано или внушено человеку извне. По существу, однако, ответственность есть добровольное состояние души. Ответственность — это моя готовность откликнуться на нужду и запросы другого существа. Быть ответственным — испытывать готовность ответить. Иона не ощущал ответственности перед жителями Ниневии, и, подобно Каину, вполне мог сказать: «Разве я сторож брату моему?» Любящий же ответствует. Жизнь брата есть для него дело не одного только брата…