«Есть ли поблизости какой-нибудь парк, – спросил я, – где я мог бы прогуляться утром, без всех этих ядовитых выхлопов и оглушительного шума?»
Они не смогли вспомнить ничего поблизости, но пообещали, что в свободное от работы время отвезут меня куда-нибудь.
«В следующую субботу, – сказали они, – мы отвезем вас на природу».
И вот, мне пришлось ждать несколько дней, чтобы погулять. В следующие выходные они отвезли меня в лес, который находился в восьмидесяти километрах, но когда мы вышли из машины, мы увидели знак: «Вход запрещен. Нарушение границ частной территории преследуется по закону».
«И это единственное место, которое вы могли найти? – спросил я. – Неужели мы ехали несколько часов только ради того, чтобы выйти возле этого забора?»
«Нет, – ответили они. – То место, куда мы собираемся вас отвести, находится поблизости. Раньше оно принадлежало людям, которые уехали в Америку. Сейчас оно ничейное, его продают. Мы можем свободно погулять там».
Она показала мне крохотный участок земли, размером с зал Сатсанг Бхавана (примерно пятнадцать на десять метров). Она сняла туфли и начала танцевать на этом крошечном кусочке земли.
«Разве это не чудесно? – спросила она. – Разве это не прекрасно – касаться босыми ногами матери-земли?»
Я всю свою жизнь прожил в Индии и большую часть времени ходил босиком, поэтому меня это не особо впечатлило. Мне показалось довольно грустным, что городские жители должны ждать выходных, ехать восемьдесят миль, и все только ради удовольствия погулять босиком на природе. Современные городские жители живут в атмосфере бензина, дыма и смога. Они болеют раком и прочими болезнями, живя в своих так называемых цивилизованных городах, и если они хотят подышать свежим воздухом, то вынуждены несколько часов ехать в своих машинах.
Еще кое о чем я должен упомянуть относительно своих прогулок по Парижу. Последние тридцать лет или около того у меня проблемы с коленями. У меня болят суставы, когда я опираюсь на них всем своим весом. Когда я гуляю со своими преданными, я иногда опираюсь на руку или на плечо ближайшего ко мне человека, чтобы перенести часть веса с моих больных суставов. Но когда я сделал это в Париже и положил руку на плечо мужа Ситы, он был в сильном шоке.
Он оттолкнул мою руку со словами: «Здесь нельзя это делать! Все подумают, что мы гомосексуалисты, которые вышли прогуляться вдвоем. Нормальные мужчины в этой стране не обнимаются на публике. Вы можете положить руку на плечо моей жены, и никому это не покажется возмутительным или странным, но не делайте этого со мной. Нас хорошо здесь знают. Если наши знакомые увидят, что мы так себя ведем, они начнут распускать о нас сплетни».
После недолгого пребывания в Париже Пападжи и Мира поехали на юг Франции и остановились в Ардеш, в доме французского последователя Пападжи по имени Морис Рэй. Я спросил Миру о том, как Пападжи гостил у него.
Мира: Это было необыкновенное место. Я чувствовала, что учителю там очень нравится. У Мориса был большой дом с громадным садом. Наверное, «сад» – это не совсем подходящее слово. Он был таким огромным, что правильней было бы назвать его парком. Нас там очень радушно приняли. Многие французские искатели, которые знали учителя в Индии, приезжали к нему туда. Мы несколько раз возвращались в это место во время последующих поездок, потому что учителю оно явно очень нравилось.
Дэвид: Когда вы были там, вы встретились с Жаном Клейном.
Мира: Да. Он был одним из самых известных в то время учителей адвайты и просветления. Я раньше уже рассказывала ему об учителе, так как думала, что ему было бы интересно встретиться с ним. Он жил неподалеку в Эз-ан-Прованс в маленьком имении Сен-Жан. По-моему, эту встречу организовал Иван Амар, который общался с учителем в конце 1960-х в Харидваре. Это было что-то вроде званого обеда, на котором присутствовали учитель, Жан Клейн и маленькая группка учеников каждого из них.
Дэвид: Что там произошло?
Мира: Ученики двух учителей начали спорить об их учениях, но сами учителя по большей части молчали. Несмотря на то что Жан Клейн учил самовопрошанию, между его подходом и подходом учителя к освобождению было много различий.
После этого Жан Клейн посоветовал всем своим ученикам держаться от учителя подальше, утверждая, что Пападжи – опасный человек и учение его опасное. Потом он подошел ко мне и прямо сказал мне, что я должна покинуть учителя, потому что, если я останусь с ним, я окажусь в огромной опасности.
В тот вечер в характере Жана Клейна произошла странная перемена. В нем появилась враждебность и грубость, которых я никогда не замечала во время наших предыдущих встреч. Похоже, он увидел в учителе что-то, что его напугало. Он не говорил, что это было, но изо всех сил старался убедить всех людей, которые там были, что ради их собственной безопасности они не должны вступать во взаимодействие с учителем. Это была очень странная реакция, поскольку до этого он казался таким спокойным и уверенным в себе. Я была очень разочарована его поведением и встречей в целом. Это была неудача.
Когда Пападжи был на юге Франции, он принял приглашение провести несколько дней с Фредериком Лебойером, который был первым пропагандистом естественных родов под водой.
Я тогда еще не знал, что доктор Лебойер пользовался всемирной славой. Его метод подводных родов был в моде среди богатых и известных людей, и многие знаменитости просили его помочь им провести роды. Его книга, Шантала, которая содержала много фотографий бенгальской девушки, которая рожала под водой, стала чем-то вроде культовой классики среди молодых женщин начала 1970-х.
Я поехал к нему в его дом на юге Франции и был удивлен тем, как там было грязно и неубрано. Я думал, что врач, который проводит сложные операции в стерильных условиях, должен иногда подметать и убираться у себя дома.
Мы с ним очень хорошо поладили. У него была квартира в Париже, и он пригласил нас к себе в следующий раз, когда мы приедем.
«Я могу сделать для вас очень хорошую еду, – сказал он. – Жена индийского посла – одна из моих студенток. Она из Кералы и умеет готовить хорошую южноиндийскую пищу. В следующий раз, когда вы будете в Париже, мы поедим вместе настоящие иддли и досы».
Когда мы приехали к нему, он усердно работал над новой книгой. Он показал мне несколько глав, и они назывались «Как правильно ходить», «Как правильно сидеть», «Как правильно стоять» и т. п.
«Люди учатся этому сами примерно в два года от роду, – сказал я ему. – Зачем им ваши книги?»
«Они учатся неправильно или приобретают впоследствии вредные привычки, – ответил он. – Многие физические проблемы можно было бы решить, если людей научить совершать простые движения более эффективно. Для этого я и пишу эти книги».
Он также интересовался адвайтой, и за несколько лет до этого у него был гуру в Индии. Когда я поговорил с ним, я выяснил, что вся его жизнь была сформирована несчастным детством. Его мать не любила его и не скрывала этого. Он пришел к Нисаргадатте Махараджу в начале 1970-х и обсудил с ним свои психологические проблемы. Этот разговор приведен в главе 52 книги «Я есть То».
Я просмотрел эту главу и нашел разговор, о котором говорил Пападжи. Вот отрывок из краткой истории его жизни, которую Лебойер рассказал Махараджу:
Моя мать не могла дать мне чувство любви и безопасности, необходимое для нормального развития ребенка. Она была женщиной, непригодной для материнства: ее терзали неврозы и страхи, она была неуверенной в себе, и я олицетворял для нее бремя ответственности, которое было ей не под силу. Она никогда не хотела, чтобы я родился. Она не хотела, чтобы я рос и развивался, она хотела, чтобы я ушел туда, откуда пришел, чтобы я не был рожден, чтобы меня не было. Она противостояла любому движению жизни во мне, она яростно боролась с любыми попытками выйти за узкий круг ее привычного существования. Я был чувствительным и нежным ребенком. Больше всего на свете мне нужна была любовь; и как раз в любви, в простой инстинктивной любви матери к своему ребенку, мне было отказано. Детское желание материнской любви стало главным мотивом моей жизни, и я до сих пор не вырос из него. Счастливый ребенок, счастливое детство стало для меня навязчивой идеей. Меня безумно интересовали беременность, роды, младенчество. Я стал известным акушером и внес свой вклад в развитие методов безболезненных родов.
Разговор продолжался долго, и в конце Лебойер спросил Нисаргадатту Махараджа: «Почему я был так несчастен всю свою жизнь?»
Махарадж ответил: «Потому что ты не спускался к самым корням твоего существования. Абсолютное незнание самого себя закрыло от тебя всю твою любовь и счастье и заставило тебя искать то, чего ты никогда не терял…»