Игрок выключил фонарь.
Завал, о котором говорил Ильин, находился на другом конце прорубленного в горной породе коридора. Он соединял между собой зал с гладким полом, куда спускалась лестница из саркофага, и небольшой узкий грот, наверняка служивший входом в подземелье. Коридор был практически прямой, с тремя ответвлениями по правой стороне. В одном, как пояснил Тихонов, протекал подземный ручей, в другом лежали покойники, чья энергия и привела студентов сюда, третий был очень длинным и ветвистым. Именно там Ярцева укусила змея, и на дальнейшую разведку никто не отважился. Но, как сказал Макс, время идет, приоритеты меняются. Если не получится с веревкой, то кто-нибудь обязательно сунется туда, возможно, даже с такими же последствиями.
Работали на ощупь, иногда задевая тело, а иногда даже наступая на него, про себя прося прощения у Котовой. Минут через сорок Макс, отбросив камень, наткнулся пальцами на плотную ткань рюкзака.
— Свет, — потребовал он.
Игрок тут же включил фонарь и направил на завал, между камнями виднелся пыльный кусок вещмешка.
— Блин, — Тихонов вытер лицо. — Тут копать и копать, пока до тела доберемся.
— Нет, — обернулся к нему Грошев. — Мы не похороны устраивать собрались, — парень склонился над завалом и попросил: — Дай нож.
Макс подцепил и вспорол край ткани. То, что они смогли достать сквозь прореху, опознавалось весьма смутно. Ломкое месиво в пакете из фольги, наверняка паек. Неказистый вид блюда не повлиял на аппетит Тихонова, умявшего порцию в считанные секунды. Парни не стали ни останавливать, ни стыдить, предлагая отнести остальным, там и на одного слишком мало, так что нечего будоражить умы и животы понапрасну. Потом были раздавленные тюбики, судя по запаху — с косметикой. И, наконец, веревка. Грош потянул за моток, Игрок без особой пользы откатил еще пару камней, свернутый кольцами шнур стал вылезать сантиметр за сантиметром. Сперва белый, а потом тошнотворного кирпичного цвета. Цвета засохшей крови.
— Мы все покойники, — неожиданно заявил Женька, когда Макс передал ему веревку.
— Рано или поздно, — ухмыльнулся Леха, отворачиваясь от завала. — Кстати, о покойниках. Не покажешь, чего вы там нашли?
— Я покажу, — раздался голос из темноты.
Игрок перевел луч фонаря на узкое лицо девушки.
— Настька, — скривился Леха, — до инфаркта доведешь.
— Я отнесу веревку.
Игроков протянул ему фонарь. Но парень отступил.
— Кажется, мы здесь вечность, не заблужусь, — и, не глядя на девушку, ушел в темноту.
— А вы хорошо потюкали парня по темечку, — сверкнул глазами Игрок, направляясь обратно в каменный коридор.
— Если бы не он с древними мертвяками, — девушка догнала его и пошла рядом.
— Это наша обязанность, не забыла? Докладывать старшему группы о любой пси-активности. Об этом могла сообщить и ты, и Ванька, и сам Ильин, — процедил Леха.
Макс увидел, как девушка дернула плечом, а потом опустила голову.
— Нашел он. Никто не хотел представлять себя на его месте, — девушка свернула в первый коридор. — Осторожно, — она указала на выступ на стене. — Здесь Чуфаровский ногу распорол.
Пещера, начинавшая сразу за поворотом, тоже могла похвастаться гладким полом, но была шире той, где они нашли первую группу. В ней стояло с десяток каменных гробов. Величественные каменные прямоугольники, накрытые плитами. Макс даже попытался сдвинуть одну из них, но не преуспел. На этот раз не бутафория, а настоящий камень.
На массивных надгробиях было выбито одно и то же изображение — равносторонний крест с утолщениями к краям перекладин.
— Вот что мне это напоминало, — удовлетворенно сказал Макс, и мысль, так долго зудевшая в голове, наконец, вышла на свет. — Тот знак на скале.
— Ну, ты даешь, — фыркнул Игрок. — Да этот крест во всех учебника по истории нарисован. Сравнил, блин, каракули разбойников со знаком воинов Керифонта.
Грош посмотрел на ряды саркофагов. Десять гробов и одиннадцатый в центре, внешне ни чем не выделявшийся из остальных. Но вонь, шедшая от гроба, не дала псионнику ошибиться. Там лежали кости того, кто до сих пор так и не мог умереть.
Парни подошли ближе. От захоронения расходился прелый запах прошлогодней листвы, не очень приятный, но и не очень отталкивающий, напоминающий о костре и о подгоревшем хлебе.
Макс не решился даже дотронуться — до того необычными были ощущения. Не было отвращения, было чувство узнавания, будто этого призрака он знал при жизни. Только жизнь эта проходила много лет назад.
— Невозможно, — прошептал он. — Столько веков прошло. Он давно должен был умереть. Тут даже имени нет. Кто его может помнить? За счет кого он существует?
— За счет всех, — Игрок одернул руки от плиты, словно коснулся чего-то священного. — Кого помнят все? Кого благодарят из поколения в поколение? Кто спас людей от призраков? Не одного человека, а всю расу?
— Прекрати! — вскрикнула Настя.
— Керифонт, — ответил Макс.
— Нет! — Лиса подошла к саркофагу. — Захоронение старое, я не спорю. Но Керифонт лежит в Императорском бункере. Мы же ходили на экскурсию на первом курсе, мы все видели урну с его прахом. Это кто-то другой.
— Кого могут помнить столько времени? — спросил Игрок. — Для меня, что мертвые века, что беспокойные годы[18] — один фиг. Кому люди еще могли дать столько силы?
— Да кому угодно, — вскрикнула девушка. — Мы ничего не знаем! Не знаем, какой бедолага забрел сюда год-два назад и умер! О нем горюют родные и ждут — от этого и фон.
— Забрел, лег в гроб и сам плитой накрылся, — хмыкнул Игрок.
— Вы не ученые, вы всего лишь студенты!
— Мы, — спокойно сказал Макс, и выключил фонарь. — Мы всего лишь студенты. Ты в том числе.
— Ты… ты, — беспомощно повторила она.
Грош почувствовал легкое, словно перышко, прикосновение во тьме.
— Почему это так важно для тебя? Не для истории, а именно для тебя? — Игрок чиркнул спичкой.
Макс увидел перед собой исхудавшее лицо Насти с упрямо сжатыми губами.
— Ты, — повторила она, будто не слыша вопроса Лехи, не замечая его присутствия, — ты.
Прозвучало растерянно. Он не понял, кто сделал первое движение. Она слишком устала, он был зол. Она дернула его за форму, он позволил ей это сделать. Ей и себе. Позволил на миг прижаться к теплым сухим губам, почувствовать ее дыхание. Даже не поцелуй, а случайное касание, от которого они оба отпрянули, будто коснулись чего-то запретного или недостойного.
— Пойду-ка я займу Самарского умным разговором, — пробормотал Леха, гася спичку и отступая назад.