Читать интересную книгу Зной - Джесси Келлерман

— Американское пиво чистое, — объявил Фахардо. — Да, я меняю их гребаные пеленки. Вы меня совсем не цените, сеньора. Я только одно от вас и получил — жестокое разочарование…

Он промокнул подолом рубашки глаза.

— Как тебе мои наручники, guey?

— Неплохо.

— Не жмут?

— Нет.

— Ты чувствуешь, что отбываешь срок?

— Я его отбываю, — ответил Карлос.

— Да, но чувствуешь ли ты это? Чувствуешь ли, как становишься другим человеком? — Фахардо встал, вытер рукой губы. — Вы должны почувствовать, это удержит вас от совершения новых преступлений, сеньор, а иначе какой же смысл сидеть в тюрьме?

Он сцапал Карлоса за запястье и передвинул запор наручников на одно деление.

— Это тебе как? — спросил он, дыша Карлосу в лицо.

— Хорошо.

Щелчок.

— А теперь?

— Хорошо.

Щелчок.

— А теперь?

На щеках Карлоса вздулись желваки.

— Вот теперь, пожалуй, плоховато.

Фахардо улыбнулся, поцеловал Карлоса в нос и на пару делений ослабил наручники.

— Ты почти уже уплатил обществу то, что задолжал ему, — произнес он, падая в шезлонг.

— Вы помните мой первый приезд сюда, Teniente? — спросила Глория.

— Мммм? О, разумеется, — ответил Фахардо. — Конечно, я помню тот день. Весенний день в разгар лета. Чирикали птички, синели небеса. Я был тогда молод, полон жизни. Революция была в самом разгаре. Пели скрипки. Пиво было холодным, а ночи жаркими. И… бреххк.

Он рыгнул и расхохотался.

— А зачем я приезжала, помните?

— Перепихнуться хотели.

— Нет, Teniente. Я кое-кого искала.

— Американца. Hombre numero ипо[66].

— Si.

— А вместо этого полюбили мексиканца. — Фахардо встал, улыбнулся Карлосу: — Ты откуда такой, guey?

— Из Мехико, — ответил Карлос.

— Да ну? — Услышанное, похоже, заинтересовало Фахардо. — А из какого района?

— Бенито Хуареса.

— Ни хрена себе. Я когда-то работал в тех местах. Служил в полиции. — Фахардо вытащил из кармана свой полицейский значок. — Я и сейчас в ней служу.

Он разжал пальцы, значок выскользнул и упал под шезлонг Фахардо.

— Жизнь полицейского бывает иногда очень опасной. Тебе это известно?

— Конечно, — сказал Карлос.

— Ну а чем ты там занимаешься?

— Строительством.

— Как интересно, — произнес Фахардо. — Строительством, а? Тогда у нас с тобой должна быть куча общих знакомых. Все вы, ребята, трепаное жулье. Кто твой босс?

Карлос, на миг замявшись, ответил:

— Эдуардо Полажек.

Лицо Фахардо расплылось в улыбке, увеличившей его раза в два:

— Да? Ну и ну. Вы наверняка ошибаетесь, сеньор; было бы безумием думать, что это правда.

— Это правда.

— Эдди Полажек — твой босс, — усмехнулся Фахардо. — Эдди Животное. Эдди, Эдди, ах, Эдди…

Он притопнул ногой.

— Я этого прощелыгу знаю, он самое что ни на есть долбаное животное. Животновод. Известно тебе, что это такое?

— Да.

— У тебя хороший словарный запас, изощренный. Как у преподавателя компьютерного дела.

Карлос взглянул на Глорию, и та произнесла одними губами: ничего, ничего.

Фахардо сказал:

— Значит, живешь в столице, работаешь на Эдди Животное. Дети?

— Нет.

— Я так и думал. Ты не похож на отца семейства вроде меня. Вот у меня дети есть.

— Мы знаем, — сказала Глория. — Мы их видели.

— Значит, вы в дом заходили? — Фахардо стер со лба пот. — И жену мою видели?

— И ее тоже.

— Ну, тогда вы знакомы со всем семейством. Можете теперь к нам на Рождество приезжать. С конфетками для деток. Детки любят конфетки. Накупите их побольше.

— Попробую, если получится. Но я хочу спросить вас кое о ком, Teniente.

— У вас-то у самой детей нету, сеньора, верно?

— О том человеке, которого я…

— Так вы его… это самое?

— Нет. Послушайте…

— По правде сказать, не многое потеряли, — перебил ее Фахардо.

— Вы солгали мне, Teniente, — сказала Глория.

Фахардо выпрямился. И повернулся к ней, точно башня танка.

— Да ну? — спросил он.

— Да, Teniente.

— Ни черта подобного.

— Вы же еще не слышали того, что я собираюсь сказать.

— А это неважно, потому что я не солгал вам ни разу.

— Человек, которого я искала? Вы сказали мне, что он умер, Teniente.

— Глория, — произнес Карлос. — Спокойнее.

— А он и умер, — сказал Фахардо.

— Чушь, — сказала Глория.

— Глория…

— Вы сказали, что он погиб в автомобильной катастрофе, — продолжала она. — И дали мне урну.

— Так ведь вы же настаивали, — ответил Фахардо. — Я предлагал вам отдохнуть, но вы уехали, терзаясь горем.

Фахардо трезвел прямо на глазах; Глория видела, как он борется с опьянением. Он встал, укоризненно погрозил ей пальцем.

— Я понимал, что делать этого не стоит, и все же отпустил вас. Горюющие люди непредсказуемы, особенно женщины, и порой трудно…

— В урне был вовсе не прах.

— Если вы не верите мне, попробуйте восстановить из него человека. И вы увидите — это он, тот самый.

— Там был кофе, Teniente.

У Фахардо отвисла челюсть.

— Ладно, — сказал он. — Ладно ладно ладно. Вы перегрелись на солнце, сеньора. И у вас начались галлюцинации. Такое случается и с лучшими из нас. А в пустыне — сплошь и рядом, особенно когда организм обезвожен. У людей начинаются галлюцинации. Помните, я вам мираж показывал? Воду помните?

— Это была не галлюцинация, — сказала Глория. — Просто игра света.

— Отчасти да, отчасти нет. Вы уж поверьте, я видел этот мираж примерно девять тысяч раз, и — иногда? — иногда он выглядит более реальным, чем в остальные разы. И если вы не следите за уровнем жидкости в вашем организме, иллюзия становится чуточку убедительнее. — И Фахардо хлопнул ладонью о ладонь. — Вам необходимо выпить. Я принесу пива.

Он шагнул в сторону сетчатой двери.

— Спиртное лишь обезвоживает организм еще сильнее, — сказала Глория.

Фахардо раздраженно фыркнул:

— Ну, как знаете…

Он подошел к краю патио, соступил на землю, поднял узловатую сухую палку и, опершись на нее, точно геодезист, уставился в пустоту. Наступило молчание.

— Вон то разрастающееся чудовище — Чарронес, — наконец сказал он. — Когда мы перебрались сюда, Элиза хотела поселиться в нем.

Фахардо почесал руку, сплюнул и нервно оглянулся на дом, словно ожидая, что из него выскочит, размахивая скалкой, его жена.

— Отсюда хоть вид открывается хороший, — прибавил он. — Я пришлю вам открытку, сеньора. Повесите ее на стену. Я устал, у меня выходной, я хочу насладиться этой ночью. Возвращайтесь в Америку.

— Teniente, — сказала, выпрямившись, Глория.

— Если хотите выяснить что-то, спрашивайте ртом, а не задницей, сеньора. Я не собираюсь торчать здесь в единственную мою свободную ночь и отвечать на дурацкие вопросы о каком-то прахе.

— Кофе в урну насыпали вы или кто-то другой?

— Я полагал, что с этим мы уже покончили.

— Тело…

— Кремировано.

— И пепел обратился в кофе?

— Может быть, — ответил Фахардо. — А может быть, он был реинкарнацией Хуана Вальдеса[67].

— Я высыпала так называемый прах в воду…

— Ну зачем же вы так? — Фахардо притворился, что его передернуло от отвращения. — Это святотатство.

— Хотела посмотреть, как он себя поведет. Он растворился.

— И что же?

— А то, что человеческий прах не растворяется.

Фахардо пожал плечами:

— Ну, это я не знаю. Но гарантирую — он мертв до того, что мертвее уже и некуда.

— Нет, — сказала Глория.

— Господи боже, — простонал Фахардо. — Невозможно перевернуться в машине так, чтобы она взорвалась и сгорела дотла, и при этом не умереть.

— Вы не видели, как это произошло, — сказала она.

— Я реконструировал происшедшее, и я знаю, как выглядит машина, когда…

— Но вы не видели, — повторила она.

— Конечно, не видел. Я находился дома. Собственно говоря, у меня был выходной. — Фахардо поднялся в патио, явно разгневанный. — Как сегодня. Я не желаю больше говорить об этом, сеньора.

Он сложил свой шезлонг и начал бросать пустые бутылки в коробку.

— После того как вы объявили его мертвым, кто-то снял деньги с его банковского счета.

Фахардо отмахнулся от нее:

— В полицейской академии для такого рода ситуаций придумано специальное обозначение: «А кого это скребет?»

— Вам все равно придется ответить на эти вопросы, — сказала Глория. — Я обращусь к вашему начальству и…