и кляня свою судьбу за то, что и ее будут числить среди виновников грядущей войны» (тут следует сказать, что дети Марка Антония от Фульвии были вскоре отправлены к отцу).
Октавиан, конечно же, мог выгнать слуг Антония и не дать им выселить Октавию, но ему было выгоднее дать это сделать. Выгодно ему было и показать заботу Октавии не только о своих детях, но и детях Марка Антония от Фульвии, хотя вскоре оба сына Марка Антония от Фульвии были отправлены к отцу. Авторитет Марка Антония все еще был очень велик, а выселение добропорядочной жены и детей в угоду любовнице-иноземке, конечно же, должно было оттолкнуть людей от Антония, что в общем-то и случилось, Хотя, по словам того же Плутарха, «римляне сожалели не столько о ней, сколько об Антонии, и в особенности те из них, которые видели Клеопатру и знали, что она не красивее и не моложе Октавии».
Пока война еще не была официально объявлена, сторонники Антония в Риме умоляли народное собрание о милости, а к Антонию отправили некоего Геминия, прося, чтобы он не дал своим противникам отрешить себя от власти и объявить врагом отечества. Поскольку условием этого могло было быть только прекращение связи с Клеопатрой, Геминий, прибыв в Афины, упорно старался переговорить с Антонием наедине, но ему не дали этого сделать. Не желавший прерывать веселья Антоний предложил ему высказаться прямо на пиру, в присутствии Клеопатры и гостей, не вставая из-за стола. Когда же Геминий высказался, Антоний пришел в ярость, а Клеопатра самодовольно заявила: «Умница, Геминий, что сказал правду без пытки». Встретив такой прием, Геминий через несколько дней поспешил вернуться в Рим.
Не учитывая республиканских традиций Рима, Клеопатра вела себя высокомерно и за короткий срок сумела оскорбить и настроить против себя многих видных римлян, бывших ранее на стороне Антония. По словам Плутарха, оскорбленные Клеопатрой за то, что решительным образом возражали против ее участия в походе, из Афин в Рим к Октавиану бежали бывшие консулы и друзья Антония — Титий и Планк. Веллей Патеркул, правда, сообщает, что Планк бежал от Антония не из-за Клеопатры, а когда был уличен Антонием в грабеже. Однако по каким бы причинам ни перебежали Планк и Титий, они сообщили Октавиану о хранящемся в храме Весты завещании Антония, где тот завещал, чтобы его тело, если он умрет в Риме, пронесли в погребальном шествии через форум, а затем отправили в Александрию, к Клеопатре.
Октавиан послал людей к девственным весталкам, жрицам богини Весты, с требованием выдать завещание. Те отказались, «им представлялось неслыханным беззаконием требовать с живого за то, чему, в согласии с волею завещателя, надлежало свершиться после его смерти». Но когда Октавиан сам пришел в храм, весталки вынуждены были уступить и выдать ему завещание Антония, которое Октавиан тут же огласил в сенате.
Октавиан не ошибся — многие ранее колебавшиеся сенаторы, услышав завещание Антония, в котором тот предпочел Риму Александрию, примкнули к Октавиану.
Сенат счел это завещание Антония оскорблением чувств римского народа и вскоре после бурных дебатов постановил «начать войну против Клеопатры и лишить Антония полномочий, которые он уступил и передал женщине». Октавиан чувствовал себя весьма уверенно, так как теперь его поддерживало большинство римлян. Он не только разрешил уехать к Антонию всем желающим, но и разрешил некоторым городам, являвшимся коллективными клиентами рода Антониев, не участвовать в войне против него. В сложившейся обстановке такое решение Октавиана не только не ослабило его силы, но, напротив, укрепило его авторитет и привлекло большее число сторонников.
Обвиняя Марка Антония, Октавиан заявил, что «Антоний отравлен ядовитыми зельями и уже не владеет ни чувствами, ни рассудком и что войну поведут евнух Мардион, Потин, рабыня Клеопатры Ирада, убирающая волосы своей госпоже, и Хармион — вот кто вершит важнейшими делами правления». Интересно, что это, казалось бы, чисто пропагандистское заявление могло иметь под собой реальную почву — в действиях Антония было много непонятного и не укладывающегося в рамки здравого смысла, а чисто технически Клеопатра действительно могла воздействовать на Антония некоторыми известными в то время препаратами, усиливающими половое влечение, а также известными в то время наркотиками для подчинения его своей воле.
Самовластие Клеопатры начало беспокоить даже наиболее преданных друзей Антония. Вслед за Титием и Планком в 32 году до нашей эры раздраженный Клеопатрой к Октавиану бежал Домиций Агенобарб, один из наиболее опытных полководцев Антония и единственный, кто обращался к царице по имени. Хотя Агенобарб и не успел принять участие в боевых действиях на стороне Октавиана, так как был тогда уже тяжело болен и вскоре умер, переход к Октавиану столь видного полководца больно ударил по престижу Антония.
Канидий, который перед тем уговорил Антония оставить при себе Клеопатру, теперь начал советовать ему отправить ее в Египет, но Антоний ничего не хотел слушать, а тем временем к Октавиану, видя такое, перебежал царь Галатии и Ликаонии Аминта. Сражаться на стороне Октавиана решил и спартанский тиран Еврикл. Хотя Спарта находилась в зоне влияния Марка Антония, Еврикл со своим флотом прибыл к Октавиану.
Положение Антония осложнялось тем, что ввиду его непродуманной политики ему пришлось в это же время воевать еще и с Парфией.
Чаша весов начала склоняться к Октавиану.
Приготовления к решающей схватке заняли конец 32 и начало 31 года. Марк Антоний собрал в Греции огромную армию, в которую помимо верных себе римских войск включил войска всех восточных вассалов Рима. По словам Плутарха, в армии Антония было сто тысяч пехоты и 12 тысяч конницы. Но вместо того, чтобы использовать эту огромную мощь, Антоний медлил. Октавиан же действовал решительно и, опередив его, летом 31 года до нашей эры переправился через Адриатическое море и высадился на северо-востоке Греции, в Эпире. Затем Октавиан быстро подошел к мысу Акций, где стоял флот Антония.
Такая стремительность застала Антония врасплох — его войска и флотские экипажи были рассредоточены. Антоний приказал им немедленно собраться, а чтобы Октавиан не захватил его корабли, на которых не было воинов, вооружил для вида гребцов и расставил их на палубе, весла же приказал поднять и закрепить. Развернув свои корабли носами ко входу в пролив, где появился флот Октавиана, Антоний приказал поднять и закрепить весла, сделав все так, что со стороны казалось, что корабли полностью снабжены экипажами и готовы к бою.
Хитрость Антония сработала. Октавиан, который уже тогда мог легко захватить весь флот Антония, не решился атаковать. Антоний успел подтянуть рассредоточенные по Греции войска и