— Да что говорить-то? — Старушка пожала плечами, словно все уже давно было решено и только этому недогадливому мужчине требовались какие-то слова. — У меня дом хороший, крепкий еще, но кое-где уж подновить надо. А ты, я гляжу, мужик толковый: и в дереве разбираешься, и люди к тебе уважительно. Так ты приходи, поживешь у меня, пока свой дом не поставишь. А то и насовсем оставайся, никто из дома не погонит. Можешь и дружка своего позвать, во-он того, что дурака молодого вовремя заткнул.
Мужчина слегка опешил, переводя взгляд со старушки на меня и обратно. Я только пожала плечами. Отпускать или не отпускать солдат на постой было не в моей власти, в таких делах муж оставался для них единственным командиром. Но Арвида рядом не было, поэтому, наверное, мужчина решил обратиться ко мне.
— Госпожа?
— А что — госпожа? — Я развела руками. — Закончите здесь, сходи хоть поосмотреться, раз добром приглашают. Все равно зимовать как-то надо. А господину Арвиду потом скажешь, когда решишься. Или я сама скажу.
— Слушаюсь, госпожа. — Мужчина склонил голову в легком поклоне и снова взвалил мешок на плечи. Вопреки тяжелой походке, на лице его было написано облегчение. Я не знала, следует ли приписать это избавлению от навязчивого гостеприимства или от забот о зимовке. — Спасибо, уважаемая! — Это уже в адрес старушки.
— А как Вас зовут? — Обратилась я к женщине, похоже, самочинно решившей взять опеку над приезжими господами.
— Барбара я, а народ по-простому, старой Баськой называет. Да ты, деточка, мне не «выкай». Госпожа, все-таки. Это я тебе «выкать» должна, только не привыкла я с господами водиться.
— А чего ж с нами водитесь? — Обращаться на «ты» к пожилому и уважаемому (а как иначе, если имеет право говорить на сходе мужчин?) мне было неловко.
— Зима идет. — Старушка махнула рукой куда-то, словно показывая направление, откуда эту самую зиму ожидать. — А вы приехали в ту развалюху на озере. Жалко мне вас стало. Видно же, что на этот раз Творец смилостивился, нормального человека послал.
— А как Вы определили, что нормального? — Мне стало даже интересно, по какому принципу и старостина, и эта Барбара сразу определили Арвида в число «своих».
— Так другой бы на его месте уже народ среди ночи поднял и людей своих на постой распределил. А этот утра дождался и всего-то и попросил, что сена коням да пару лавок в пустой дом поставить. — Объяснила мне женщина. — Подати за этот год простил, хотя сами вы, видать, тоже к роскоши не сильно привычные. И потом старостина вас хвалила очень. Обходительные, говорит, господа и толковые. Даже ее хозяину, говорит, приглянулись.
А это уже было очень интересно. Значит, приглянулись мы суровому старосте, не ссориться с которым нам настоятельно советовал сосед? Надо будет, на всякий случай, мужу сказать. Поможет ему это или нет, но такие вещи неплохо знать, когда тебе каждый день приходится договариваться с человеком.
Пока мы так болтали, пришли несколько молодых девушек с ведрами, ветошью, метлами и парой свертков. Только заглянув в дом, старшая из женщин быстро распределила работу, подгоняя остальных.
— Давайте, шевелитесь, девоньки! Быстрее начнем — быстрее закончим.
— Госпожа! — Позвала одна из девушек, та, что несла свертки. — Мамка тут Вам пару половичков передала. Новые совсем, на продажу ткала. Возьмете?
— Возьму. — Я не задумывалась особо, нужны ли нам половики. У нас дома были, пусть и здесь будут. Потом, конечно, можно и самой наткать, даже узорчатых. Это я умела и делала охотно. Но пока приятнее, если в спальне не босыми ногами на пол ступать.
Тем более, вряд ли Арвид откажет мне в такой малой прихоти, даже если и придется списать эти половички с податей следующего года. Мне бы шерсти хоть чуть-чуть, я за долгую зиму сама и напряла бы, и наткала… Уж сколько вечеров мы просидели в Дюринге за веретеном, и не сосчитать. Вместе с воспоминанием о доме мне пришла в голову мысль.
— Барбара, — обратилась я к старушке, все еще стоящей рядом. — А кто у вас тут овец держит?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Да почти все. — Пожала плечами та. — А Вам на мясо или на молоко?
— Мне на шерсть. — Я улыбнулась, мысленно уже представляя себе будущую красоту. — Подскажите, кого можно будет шерсти взять в счет будущего года? На пряжу.
— Ой, я даже и не знаю. — Женщина задумалась, подперев щеку морщинистой ладонью. — Осень на дворе. Сейчас овец никто уже стричь не будет. А кто еще с лета не все продал, надо поспрашивать.
Женщина, командующая помощницами, позвала нас из дома и мы вошли вовнутрь. Сейчас, когда большая часть пыли лежала не ровным слоем на всех поверхностях, а небольшой кучкой в углу, дом стал казаться светлее и еще больше. В отличие от хозяйственной части, из жилых комнат бывшие хозяева вынесли все. А что оставили — разобрали сельчане. Уборщицам то было даже на руку, легче мести и мыть. Женщина, представившаяся Магдой, повела нас в кухню, к печке.
— Эх, старый Вит как чуял. — Вздохнула она, любовно проводя ладонью по плите. — Сколько ни просили его, не дал разбирать.
— И правильно не дал. Все бы вам разбирать да ломать. — Поворчала Барбара. — Где это видано, печь ломать? Тогда уже сразу и дом…
— Да, правильно, я ж не спорю. — Миролюбиво согласилась Магда и обратилась ко мне. — Госпожа, тут мы отмыли все и повымели. Прикажете растопить?
— Давайте попробуем. Сейчас только топливо поищу. — Я прошла в хозяйственную часть дома, отделенную от кухни только тонкой перегородкой. Там уже вовсю фыркали кони и слышались голоса мужчин.
— Ну и красавиц староста нам прислал! Все, как на подбор! — Восхищался молодой Фолькер. Я отметила про себя, что стоит предупредить мужа о недалеком парне, не умеющем держать язык за зубами. Что при Арвиде балагур ведет себя тише воды, я не сомневалась, но как бы не ляпнул лишнее без нас.
— На подбор и есть. — Ответил ему более взрослый голос. Кажется, тот мужчина, которого так настойчиво зазывала старая Барбара. — Замужних, кто постарше, послал, наверное, наш дом отмывать. А кто помоложе и покрасивше — тех к госпоже под крылышко, от греха подальше.
— А зачем тогда вообще посылал? — Голос парня звучал обижено, словно это лично ему выразил староста свое недоверие.
— Кому-то работать надо, а мамки, наверное, заняты. Хозяйство к шторму приготовить надо, это дело не каждому доверишь. А веником махать, вон, даже у тебя получается.
Я кашлянула, чтобы дать знать о своем присутствии. Сперва хотела громко потопать подошвами, но пол тут был не дощатый, как в комнатах, а земляной, не сильно гулкий.
— Госпожа? — Оба солдата повернулись ко мне.
— Мы тут печь растопить решили. — Улыбнулась я мужчинам. — Вы там какой-то хлам во двор выносили. Может, там и дерево есть?
— Есть, как не быть. Правда, только на растопку и хватит, немного совсем. Сейчас Фолькер принесет.
— Спасибо! А как тут у вас? Все ли в порядке?
— В порядке, госпожа Трауте! — Мужчина тоже улыбнулся, словно успокаивая ребенка, хотя по возрасту вряд ли был намного старше. На вид я дала бы ему не больше тридцати-тридцати двух лет. — Кони уже под крышей. Сейчас обиходим их, закончим добро заносить и можно будет размещаться. Тут даже комната для батраков имеется, так что мешать мы Вам не будем. — Он кивнул в сторону неприметной двери рядом в входом в кухню.
— А в гости сходить не хотите? — Лукаво спросила я. — Если так настойчиво зовут.
— А чего ж не сходить? Только лучше потом, когда с хозяйством чуть разберемся.
Вернулся Фолькер, таща охапку каких-то обломков и обрубков. Чем все это было раньше, я не присматривалась, главное, что гореть будет. Поблагодарив и выпроводив настырного парня, мы с Магдой и Барбарой начали разжигать огонь. Сперва дело не ладилось, давно нетопленая печь дымила во все стороны, заставляя кашлять и вытирать слезы. Наконец-то, когда, казалось, мы успели прокоптиться не хуже углежогов, огонь в печи разгорелся и дым начал подниматься вверх, тая под потолком.