— Детка, не могла бы ты разобраться с этим, пока я беру телефон?
Она хмурится, а затем реагирует на то, что сделала.
— Вот дерьмо! — Она бросает ложку на подставку и бросается за полотенцем.
Я беру трубку.
— Это Трина, детка, не Минди. Остынь.
Кажется, все ее тело обмякло. Моя девочка, так готова позаботиться о своем мужчине.
— Привет, Трина. Как дела, леди?
— Эван. Привет, милый. — Ее голос звучит плохо.
— Трина, какого черта? У тебя дерьмовый голос. Что происходит? — Я спрашиваю.
Слышен сильный приступ кашля, и мое сердце уже где— то в животе.
— Трина, ты в порядке? — Снова кашель.
— Н— н— нашел что— то… — ее рвет, и, клянусь, у меня такое чувство, будто она разрывает легкое.
Мурашки бегут по моим рукам и ногам, дрожь пробегает по моей спине.
— Ты сказала, что кашель — это ерунда! — Сердито отвечаю я. — Ты была у доктора?
— Милый, у меня вирус. Это идет своим чередом, но я работаю до конца. Она кашляет еще целую минуту.
Мое сердце колотится, а пот выступает на лбу. Я крепко прижимаю дрожащую руку к уху и слушаю, как голос женщины, которая была мне самой близкой матерью с тех пор, как я потерял свою в четырнадцать лет, становится все хуже с каждой секундой.
— Эван, послушай меня. Я нашла Минди, — заявляет она сквозь скрежет, который я едва слышу.
— Что значит “нашла"? Сегодня вечером я получил ее имя и номер телефона от Леви. И что ты нашла?
Еще один приступ кашля.
Я расхаживаю по комнате и смотрю, как Сэди скрещивает руки
на груди и потирает бицепсы вверх и вниз. Ее взгляд излучает чистую любовь и сострадание, когда я выхожу из себя.
— Сегодня получил копию утвержденного приложения Cheer. О— от тренера Бейтса. — Это футбольный тренер, мой тренер, а не руководитель отдела чирлидинга. — Для М— Минди Гуд. Готово начать работать уже этой весной. Большая оплата и не по нормальным каналам. Она сплевывает и глубоко хрипит.
— Что? Какого черта Тренер прислал приложение для чирлидинга? И с чего бы ему это одобрять, если только…черт! — Я киплю, когда кусочки головоломки начинают складываться воедино.
— П— пошлю тебе к— копию, парень, — хрипит Трина, а потом замолкает.
— Трина? — спрашиваю я, но ответа не получаю. — Трина! — Я кричу в мобильник, но ничего не получаю в ответ. — Трина, пожалуйста, пожалуйста, милая, возьми трубку! — кричу я.
После двадцати секунд прослушивания мертвого воздуха и сердцебиения я слышу голос Тома, как будто издалека.
— Трин, милая, Тринни, проснись. Проснись! О Боже, нет! Помогите, мне нужна помощь! — кричит он, и мое сердце готово разорваться.
В конце концов он берет трубку.
— Алло, алло?
— Том! Что происходит? Это Эван. — Я шагая по гостинной.
— Она потеряла сознание. Она не дышит. Она была так больна, Боже мой. Я должен позвать на помощь, — говорит он и вешает трубку.
Мертвый воздух.
Я стою там с Сэди за спиной, обе ее руки прижаты к моим лопаткам.
— Эван… — шепчет она, ее голос наполнен грустью.
Реальность того, что я только что испытал, пронзает мое сердце и разрывает его на крошечные кусочки. Я падаю на колени прямо там, в центре гостиной. Слезы наполняют мои глаза и льются по щекам. Я падаю, когда боль от того, что я услышал, вторгается в меня. Трина. Моя любимая приемная мама. Единственная женщина, которая заботилась обо мне со времен моей собственной матери.
Видения ее проплывают у меня в голове.
Она едва могла говорить. Пытается мне помочь. Бесконечный кашель.
Тишина на линии, пока я ждал ответа. Крик Тома, когда я представляю ее лежащей там безжизненной и не дышащей.
— Пожалуйста, Боже. Нет, не забирай Трину. Пусть с ней все будет хорошо. Пожалуйста, Господи, пусть с ней все будет в порядке. — Я прижимаю кулаки к глазам и позволяю волнам печали идти своим чередом.
Руки Сэди обхватывают мою талию, а ее тело обхватывает меня сзади.
— Выпусти это. Выпусти все это наружу. Я прямо здесь. Я позабочусь о тебе.
Я беру ее за руки, подношу к губам и целую каждый пальчик.
— Не оставляй меня, Сэди. Обещай, что никогда не бросишь меня.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Ее голова покоится на моей шее, и я чувствую, как ее слезы стекают по моей шее. Моя печаль — ее. А ее — моя.
— Я никогда не покину тебя. Обещаю. Мы в этом вместе.
ГЛАВА 17
КАРАНТИН: ДЕНЬ 17
ЭВАН —
Тепло, это все, что я чувствую, когда, моргая, открываю свои колючие, усталые глаза и сталкиваюсь лицом к лицу со спящим ангелом. Золотистые волосы Сэди покрывают все ее лицо и шею, но, клянусь, она никогда не была так красива. Ее руки обнимают меня, а мои — ее. Наши ноги удобно переплетены.
Возвращаются воспоминания о прошлой ночи. Она позволила мне плакать рекой, как хромому ослу. Я просто сломался к чертовой матери. Услышав о Трине. Узнав о Минди. Тренере. Все это обрушилось на меня одновременно, и я сломался. Разлетелся на миллион осколков по всей гостиной. Но моя девушка была там.
Сэди держала меня, пока я не перестал плакать. Вытерла мои слезы, вытерла лицо и прижалась ко мне на диване, пока у меня громко не заурчало в животе. Не говоря ни слова, она принесла мне виски на три пальца в чистом виде, как я люблю, и закончила ужин, пока я смотрел в пустую ночь.
Как только ужин был готов, она положила мне огромную порцию, включила какое— то бессмысленное реалити— шоу и поела рядом со мной. Когда мы закончили, она взяла мою тарелку, снова наполнила мой бокал и принесла один из своих. Мы сидели и топили наши печали в общении, выпивке и скучном телевизоре.
Пока мне не позвонил Том, незадолго до полуночи.
Трина не выжила.
Она умерла от осложнений. Вирус взял верх. Легкие Трины не выдержали этой борьбы.
Она ушла.
Только что она разговаривала со мной по телефону, а в следующую минуту перестала дышать.
Сэди обнимала меня во время новостей, и помогла дойти до постели и обнимала, пока я плакал, пока не заснула. В последний раз я делал это, когда мне было четырнадцать лет. Я только что узнал, что моя мать умерла.
Эта новость вывела меня из себя. Потеря и реальность того, насколько она была близка, чувствовались сильными и опустошающими для нас обоих. Сэди плакала вместе со мной. Наши слезы смешивались, пока не превратились в поцелуи и легкие прикосновения. Потом она занялась со мной любовью. Сняла нашу одежду и принялись за то, чтобы заставить ее мужчину почувствовать что— то прекрасное.
Этот опыт запечатлел эту женщину в моей душе так, что я никогда ее не забуду.
К черту все остальное. Я живу ради нее. Чтобы сделать Сэди счастливой. Чтобы сделать себя счастливым с Сэди. Чтобы построить свою жизнь. Жизнь, которую стоит прожить.
Теперь, полностью проснувшись, я протягиваю руку и провожу по ее изогнутой скуле и провожу кончиками пальцев по линии волос, пока ее ресницы не трепещут, как крылья бабочки, на ее лице, и ее глаза не открываются.
— Ммм, привет, красавчик. Как ты себя чувствуешь сегодня утром?
Я продолжаю водить пальцем по ее коже, потому что мне это нравится, и я могу. Прикосновения к ней — это роскошь, к которой я, думаю, никогда не привыкну. И я бы этого не хотел.
— Лучше. Все еще больно. Убит горем из— за Трины.
Она протягивает руку и обхватывает мою неряшливую челюсть.
— Это нормально — чувствовать себя так, и, вероятно, так будет еще долгое время. Она была важна для тебя.
Я киваю и делаю глубокий вдох, пытаясь избавиться от грусти, хотя бы на мгновение. Перевернувшись на спину, я вспоминаю, что она сказала. — Прямо перед тем, как… — Я провожу рукой по лицу, не желая думать о том, что произошло. — Э— э, во время разговора. Она сказала, что получила заявку на участие в группе поддержки с именем Минди.
— Ха. Интересно, но почему это так важно?
— Потому что оно было отправлено и заверено печатью тренера Бейтса, а не тренера группы поддержки.