— Вообще-то у нас с Мариной были другие планы…
Но их можно подкорректировать, — решительно перебила Марина. — Утром едем на кладбище, а потом к моим родителям. Познакомитесь, там и поминки устроим, а также… все остальное. Возражения не принимаются! — Она жестом остановила Мариванну и Семена Алексеевича, которым неловко набиваться в такой день в гости. — Мама с папой будут только рады. Сейчас я им позвоню.
— Спиртное за мной, — сказал Семен Алексеевич.
***
Он не остался ночевать, хотя уговаривали. А утром прибыл с большой дорожной сумкой, в которой грохотали бутылки.
Андрей изводил Марину вопросами, как ему одеться. В джинсах и свитере будет простецки? А в костюме с галстуком не очень официально?
— Жених, не нервничайте! — потешалась Марина. — И разве для таких случаев у вас не припасен фрак с бабочкой?
— Таких случаев в моей жизни раньше не наблюдалось.
Семен Алексеевич был закован в темно-синий, старомодный, но почти новый, редко надеваемый костюм, удушен галстуком. Андрей решил не выбиваться из ряда и тоже нарядиться, как на деловые переговоры.
Проблемы с гардеробом мучили и Марию Ивановну. Она предстала перед Мариной в строгом черно-белом исполнении.
— Как я выгляжу, Марина?
— Замечательно. Этот ансамбль очень подошел бы продавщице театральных программок.
— Ты удивительно прозорлива! Именно для этой работы подруги и подарили мне костюм.
— Мариванна, если вы наденете твидовый сарафан с белой блузкой, которая сейчас на вас, то будете выглядеть в меру торжественно и элегантно.
— Так и поступлю, деточка, — побежала переодеваться Мариванна.
И самой Марине, по случаю воскресенья натянувшей джинсы, пришлось менять их на юбку, чтобы не оскорблять разряженный народ остромодными линялыми и рваными штанами.
Только у Петечки не было проблем с одеждой. Зато набралась большая сумка сопутствующих предметов. Питание, прикорм, баночки, бутылочки, памперсы, пеленки, салфетки, кофточки, шапочки, сменные комбинезончики, специальное мыло для подмывания, лосьон для протирания… — по мнению Мариванны и Марины, Петя не сдюжил бы несколько часов без всей этой ерунды.
— Ах! — воскликнула Мариванна, когда, наконец, сели в машину и отъехали от дома. — Мы забыли Петечкину мазь от опрелостей!
— Не опреет до вечера, — откликнулся Семен Алексеевич.
— Вот именно! — поддержал его Андрей. — Женщины, вы бы еще холодильник прихватили!
Большую часть пути Петька буянил. То ли его слишком тепло одели (боялись простуд), то ли, как подозревал Андрей, малец обожал находиться в центре внимания и задавать хлопот. Расстегнуть Пете комбинезон — застегнуть, снять верхнюю шапочку — надеть, открыть форточку — закрыть, укачивает его — не укачивает… С другой стороны, корчащийся и плачущий Петька занимал руки и внимание. Ведь говорить во время поездки на кладбище не о чем, с покойной никто не был знаком, а все слова утешения Семену Алексеевичу давно сказаны.
Петька крепко уснул, когда подъезжали к стоянке. До могилы и обратно, путь неблизкий, Андрей нес его на руках.
У заснеженного холмика постояли в молчании, опять не знали, каких слов требует момент. Марина положила на снег букет цветов. Семен Алексеевич мял в руках свою игольчатую нутриевую шапку.
— Вот, Танечка! — проговорил он. — Пришли с тобой проститься… по-народному, сегодня твоя душа отлетает с земли… но со мной она останется навечно… Тут, значит, Андрей и Марина, — не отрывая глаз от могилы, Семен Алексеевич показал шапкой на ребят, точно представлял их живому человеку, — и Мария Ивановна, она за Петькой ходит. Внук здоров, растет не по дням, а по часам, уже четыре зуба и сам ложкой хочет есть… перемажется, конечно, как поросенок… А Ленки, дочки, с нами нету… ты видишь… и перед твоей могилой проклял бы гадину…
— Ну что вы! — остановила его Мария Ивановна, дернув за рукав. — Бог судья вашей дочери. Не берите на себя лишнего.
Марина плакала, вытирала лицо варежкой. Представила, что когда-нибудь умрет ее мама, и они будут стоять на кладбище, и папа вот так же будет бормотать…
— Пусть земля вам будет пухом! И царствие небесное! — подвела итог их скорбному топтанию у могилы Мария Ивановна, вспомнившая обрядовые пожелания покойнику.
По дороге к Марининому дому обсуждали, какой памятник весной поставить на могиле жены Семена Алексеевича. Марию Ивановну этот вопрос тоже волновал — деньги есть, можно облагородить могилы бабушек и мамы. А цветы лучше сажать многолетние, хотя отлично смотрятся анютины глазки…
Андрей слушал их вполуха, слегка волнуясь перед предстоящим объяснением с Мариниными родителями. Отказать ему, конечно, не могли, но какие-то речи он обязан произнести. Какие? А еще он думал: «Жизнь не останавливается. Одних хороним, другие женятся, Петька растет, скоро придет весна, а там и лето. Облагораживаем могилы и мечтаем о будущих детях, ставим подножку давним друзьям и находим себе оправдание. Несемся…»
— Куда ты несешься, козел! — громко воскликнул Андрей, едва увернувшись от подрезавшего их автомобиля. — На кладбище торопишься?
— Не ори! — осадила его Марина. — Вот, Петечку разбудил!
Андрей хотел сказать Марине, что в присутствии Петьки она взяла манеру разговаривать с ним вредным приказным тоном, как с неразумным дебилом-слугой (интонации сестры Ольги). Но сейчас не время и не место выяснять отношения. Сначала поженимся, а потом я тебе объясню, кто в доме хозяин.
Анна Дмитриевна такой себе и представляла Марию Ивановну, с которой конспирировали по телефону. Изящная интеллигентная женщина, явно с высшим образованием, и вынуждена работать няней! Анна Дмитриевна была бы сильно поражена, сравнив няню двухмесячной давности и сегодняшнюю.
Неловкость первых минут после знакомства развеял Семен Алексеевич. Он стал выгружать из своей сумки одну за другой бутылки:
— Водка и женщинам вино.
— Куда столько? — поразилась Анна Дмитриевна.
— Я вообще не пью, — сказал Андрей.
Это замечание почему-то вызвало у гостей и Марины дружный смех.
Женщины кудахтали над Петечкой. У недавнего сиротки обожательницы множились неукротимо.
Переодеть, нижнюю рубашечку сменить, промокла, вспотел, излишне укутали или в машине было душно, приготовить смесь… где чистые бутылочки? где кофточка в полосочку? куда запропастилась мерная ложка для смеси?..
Анна Дмитриевна давно не видела маленьких, умилялась: Петечка настоящий богатырь! И еще отмечала: дочь вполне ловко обращается с ребенком. Даже пытается оттереть няню. Командные замашки были у Марины всегда. Хорошо, что няня правильно реагирует и не обижается.