— Я и так тороплюсь! — закричала в трубку Ирина. — Но не стану халтурить из-за спешки! Хочу полноценную сессию, а тут толпа! Ты договаривался насчет эксклюзивного времени, и где оно?!
На ведьму покосился проходивший мимо чужой оператор.
— Сбавь тон, — посоветовал демон.
— Доверяй профессионалу! — рявкнула Ирина. — Или делай сам!
В ста шагах, на углу, остановился микроавтобус. Ирина насторожилась; большая делегация с букетами, с огромными коробками, с уродливой статуей, спеленатой целлофаном, высыпала на обочину и заозиралась.
— Так, сюда, — Ирина двинулась к ним, приглашающее помахивая фотоаппаратом. — Развернитесь, пожалуйста, групповой снимок… Чтобы все букеты были видны, пожалуйста. Это для архива, Эдуард Васильевич очень просил… Внимание в кадре!
Люди послушно выстроились огромной скобкой, заключившей в себе фотографа. Ирина включила камеру и обнаружила, что аккумулятор на исходе.
Ну и ладно.
— Готово! Теперь за мной, пожалуйста, давайте я помогу нести…
Она подхватила с другой стороны статую, которую тащил в одиночку уже немолодой одышливый человек — судя по лицу и одежде, чиновник средней руки.
— Вы откуда? — негромко, но очень деловито спросила его Ирина.
— Академия…
— Отлично. Так, господа телевизионщики, здесь у нас академия… Проходите, проходите!
Пока охранник высматривал в огромном листе приглашенных чужие фамилии, которые ему выкрикивали в оба уха, Ирина протиснулась за калитку, волоча подарочную статую — и заодно мужчину в костюме. Демон прошел молча, сунув руки в карманы, его никто ни о чем не спросил.
— Туда, — Ирина неопределенно махнула рукой, передавая статую дарителю. И тут же переметнулась к незнакомым телевизионщикам, монтирующим аппаратуру.
— Простите, где здесь можно подключиться? — вежливо обратился к ней оператор.
Ирина огляделась. Девушка в белой блузке, с большим бэджиком «Оля» на груди, спускалась по широкой лестнице огромного дома.
— Оленька! Покажите, пожалуйста, гостям, где лучше подключиться!
Фраза была взвешена, как на аптекарских весах. И оператор, и, с некоторой натяжкой, Оленька сочли интонацию вполне уместной; Ирина почувствовала себя серфингистом на краешке волны — очень важно поймать движуху, иначе свалишься.
Перемещаясь от группы к группе, улыбаясь, кивая, она потихоньку продвигалась вверх по парадной лестнице. Походило на маленькую модель карьеры; повезло, что здесь сегодня так много людей. Вдвойне повезло, что они друг друга почти не знают. Обслуга думает, что я с делегацией, делегация — что я с телевиденья, телевидение — что я из обслуги…
Остановившись на верхних ступеньках, она могла видеть и двор целиком, и большую часть холла сквозь стеклянные двери. В холле уже стояли столы с закусками и вином. Букеты в лентах и кружевах переполняли огромные вазы, пахло чесноком и розами. Суетились девушки с бэджиками. С каждой минутой подъезжали новые гости. Ирина представила на минуту, что весь этот праздник, как кремовый торт, сгорит и погаснет за секунду — когда придет то самое известие.
А цветы не увянут. Они будут стоять, помня о празднике, и завтра, и послезавтра, и в день похорон. И срежутся новые — для венков. И та же толпа, но только подавленная и черная, явится принести соболезнования…
Она затрясла головой, вытряхивая вдруг подкатившую депрессию. Я здесь, чтобы спасти жизнь, строго напомнила себе. Жизнь вот этому юбиляру, которого все так любят… или делают вид.
Хозяин дома, народный художник Раевский, спускался по внутренней лестнице — без пиджака, в светлой рубахе свободного покроя. Он был сухощав, подтянут, совершенно сед. Глаза глядели приветливо и мягко, но тонкие губы с приподнятыми уголками изобличали волевую, властную, до дикого упрямства, до истерики своевольную натуру. Такие не то что к ведьмам не ходят — такие даже совета ни у кого не спрашивают, такие заканчивают считаться с чужим мнением, как только им исполняется три года…
Он еще ничего не знает, подумала Ирина.
А может, еще ничего не случилось. А случится через минуту. Или сейчас, вот в этот самый момент, случается…
Ей было холодно, хотя день выдался почти летний. Прочие гости украдкой расстегивали пиджаки, распускали узлы галстуков; делегация загадочной «академии», потрясая цветами и коробками, ринулась навстречу художнику. Ирина подобралась поближе; выслушав поздравления, хозяин пригласил всех закусывать и обернулся к высокому мужчине в костюме с бабочкой:
— Алиса-свиненок не звонила? Уже почти четыре, а обещала быть к двум!
* * *
В половине пятого толпа гостей, прибывающих и убывающих, была допущена в выставочный зал. В центре напротив входа помещался знакомый Ирине портрет — девочка лет четырнадцати, с каштановой челкой и розовыми щеками, с букетом сирени в руках. Портрет так и назывался: «Алиса с сиренью».
Ирина несколько раз обошла зал против часовой стрелки — внимательно разглядывая картины. Большая их часть не произвела на нее никакого впечатления: скучные пейзажи, похожие на огромные конфетные обертки, сизые натюрморты в жанре гламурного сюрреализма, пафосные батальные фантазии; только трем картинам удалось пробить ее равнодушие: портрет девочки с сиренью у входа в зал. Акварельный набросок девочки, трехлетней, верхом на деревянной лошадке. Парадный школьный портрет «Первый раз — в первый класс», для которого маленькой Алисе, пожалуй, пришлось долго позировать. Но ни следа принуждения, скуки, расчета не было на этом полотне: огоньки в глазах, улыбка, дерзость, блики света на полу и на целлофане, — портрет был единственным мгновением, перенесенным на твердый носитель, кусочком жизни настоящей любимой девочки.
Художник стоял, беседуя с тройкой молодых людей — все трое держали перед собой диктофоны. Ирина заметила движение в толпе и остановилась; через весь зал быстро шла женщина с телефоном в руке.
Ни слова не говоря, она протянула трубку юбиляру. Ирина шагнула ближе.
— Да, — красивым басом сказал в трубку художник. — Что?!
Ирина не выдержала и зажмурилась.
— Вот беда, — сказал художник взволнованно, но что-то в его голосе заставило Ирину открыть глаза. — Держись там… Как только сможешь вылететь — сообщи… спасибо, милая! Пока!
Он обратился к женщине в строгом платье, качая головой, явно опечаленный:
— Вера из Лос-Анжелеса не прилетит сегодня — рейс задержали по техническим причинам… Вот беда! Племянница моя, — объяснил мужчинам с диктофонами. — Ждал ее еще вчера… Да, очень жалко. Так на чем мы остановились?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});