братом». И уже отмечен за ревность свою — назначили его перед прошлым Рождеством наместником Ижорским. Великое доверие государь оказал — землю просторную его догляду поручил — от Наровы на закате и до Ладожской крепости на восходе — чуть ли не три сотни верст гонцу по дороге скакать, на два дня пути, не меньше. Но то летом, зимой, конечно, легче. А можно при попутном ветре и струг послать, но то ладожский воевода делал — Нева быстрое течение имеет, по ней спускаться одно удовольствие.
Крепостей больших две — Ивангород и Ям, почти рядом стоят, двадцать три версты всего выйдет — полдня пешком идти неспешно. При них посады торговые, но людишек пока еще маловато — оскудела ими земля за лихолетье. И Копорье почти рядом — шестьдесят верст будет всего, от Яма еще ближе. Но там крепость малая, старая — но если посад при ней построить, то еще городок один будет. В Ладоге населения гораздо больше — шведы там безобразий учинить не успели. Только захирел совсем древний город без торговли, пока свеи путь в море держали, а с Ганзой так вовсе торг вести из Москвы запрещали. На Неве, у впадения Охты слобода стоит «Невская», ее свеи так Ниен и называют. И тоже городом станет, место там удобное, наводнения не страшны. И первый торг там был успешный, хотя кораблей в Выборг и Ивангород больше пришло — до Новгорода путь закрыт по Волхову порогами, товары на струги и ладьи в Ниене теперь перегружают, чтобы вверх по реке идти, минуя мели. А потом дальше по озеру, и снова вверх по реке, порожистой и своенравной. Но торговлишка, наконец пошла, и можно воспрянуть духом — то мир пришел, а война для всех разорение…
Данила Тимофеевич прошелся по горнице, той самой, где короли между собой беседу неспешную вели. Он все приказал сохранить на своих местах, и без особой надобности сюда не заходил, только на карту, что на стене повесили, большую и подробную.
— Ничего, дай бог будет сто тыщ народу, как государь того с меня требует, еще семь лет сроку у меня осталось, — пробормотал князь Мышецкий, прекрасно понимая, что хотя Владимир Андреевич и пошутил, говоря, что его самого рожать заставит, но вот очи при словах были серьезные. И делами наместника огорошил — за все он тут ответ держать поставлен. Чтобы народа ежегодно прибывало, деревеньки заселялись, поля вспахивали, и голода не случалось как прежде. Еще ему города обустраивать, посады, по новой «Судной грамоте» править честно, никого из прибывших не обижать, и присмотр за ними вести. Народцу прибыло за это лето изрядно, тысячи две, а будет еще больше — бегут люди от Смуты, и на север, и сюда — слухи по всей земле русской пошли, что каждый кто переселится, освобождение от податей на десять лет получит, и земля его будет на «веки-вечные», лишь бы бабы больше рожали. Так что года через два хлынет народ волною, заселит всю Ижорскую землицу, что сейчас «пустошь» больше. Все же тут не Карела, теплее, и урожаи больше. Да еще всякая утварь крестьянская от государя в рассрочку выдается — шведы в Ивангород много чего железного за лето привезли, но хоть дешевле, чем раньше, все раскупили, казной тряхнуть пришлось изрядно.
С разоренной войной Ливонии тоже народ потихоньку прибывал, перебираясь через пограничную Нарову. Тоже землю выделял, семена, скотину, если находилась. Но те больше в города поселялись, если ремеслами владели — таким особое внимание уделять велено. Не католики, и ладно — с лютеранами намного проще — охотно идут на службу, и новгородцами издавна привечаемы, те ко всяким ересям тоже склонны. Все же столетиями в здешних местах проживали, торговлю вели, даже роднились промеж себя…
Карта шведской Ингрии, куда вошла большая часть русских Ижорских земель, старинной «Водской пятины» принадлежащей «Господину Великому Новгороду»…
Глава 55
— «Седьмочисленные» бояре настаивают, чтобы ты государь стал «братом молодшим» царю московскому Владислову, но я сии притязания отмел за ненадобностью. Да и осталось их на одного меньше — князь Андрей Голицын к «вору» бежал, и тому присягнул на «верность», — на последних словах Иван Никитович фыркнул, всем было известно, что многие московские бояре перебегали от одного «царя» к другому, наплевав на все клятвы. И многие из них ухитрялись делать сие по несколько раз, устраивая вошедшие в поговорку знаменитые «перелеты» в Тушино.
— И что тебе на то князья Воротынский и Трубецкой сказали?
— Ляхами вздумали грозить, но гетман литовский промолчал на то. Лишь потом сказал, что нет нужды ратью идти, а полюбовно договориться надо. Но только тогда, когда ты титул свой по настоянию короля Жигомонта изменишь, в угоду ляхам. Ведь ты в Ливонии даже жалкого клочка земли не имеешь. На то я отвечал, что сам король Жигомонт титул короля свейского за собой до последнего срока держал, хотя там его дядя Карл давно власть свою на подданных всех возложил, и рукой твердой заправляет.
— Вот и правильно, представляю, как у Ходкевича лицо перекосило! Сигизмунд такой же король Швеции, как и я Ливонии.
— Тебе так скажу, государь — опаску они держат, что шведы войсками тебя поддержат, если ляхи с боярами походом на Новгород пойдут. Знают, что под началом Делагарди пять тысяч войска у нас собрано, «огненным боем» умеющего биться, да и король Карл, тесть ваш, полками поможет, коли война меж тобой и Владиславом, али его отцом начнется. Потому на мое предложение миром закончить, и друг дружку признать, бояре согласились вчера, но взяли время на раздумье. Ответ дали сегодня мне — и мы полдня с ними ругались, но земли определили, какая из них в твою вотчину входит. А потому заторопился к тебе сразу, чтобы о том сказать.
Мниха ловко развернул карту с обозначенными на ней границами, почти совпадавшими как с нынешним военным положением, так и с политическими реалиями. Владимир только головой кивнул, глядя, что от исторической Деревской и Бежецкой пятин едва по половине осталось — эти земли давно за московскими вотчинниками числятся — Торжок и Вышний Волочек, а с ними многие другие поселения. И если присмотреться, то, по сути, административная граница Новгородской области, на карту ведь смотрел, благо она в планшетке имеется. А на севере границей обозначена река Онега, причем оба берега за ним оставлено, зато верховье, с городом Каргополь, в «царской вотчине» пребывать «отныне и навеки» будет.
— За каждый погост в Заонежье пришлось распрю устраивать, но договорились — видишь, бояре подписи свои поставили. Понимали, что ты им больше не уступишь ни пяди, а воевать невозможно — сил у