сдерживая слезы. Теперь уже точно – слезы. Пашка вдруг испугался, что очнется сейчас над книгой и все окажется фальшивым предсказанием Текстового модуля.
– Я о нем позабочусь, ба, – заговорил он громко и уверенно, чтобы или проснуться поскорее – или пусть это будет не сон. – Мы в терапии, в закрытом санатории, нам нельзя уходить надолго. Но скоро мы вернемся совсем. И… все будет хорошо, вы увидите. Дайте нам только время!
И, почти волоча Артура на себе, широко улыбаясь, пятясь, спотыкаясь, Пашка выбрался за калитку.
* * *
Доверие, привязанность, все нити, которые Сашка соткала между ними, как паучиха, – все теперь разрушалось. Сашка совершила ошибку из тех, что почти не прощаются. Она слишком погрузилась в свои темные проекции. «Сгорит дом?! – Это необходимо. Для всех. Иначе нельзя».
– Алиса попросила помочь с капустником под Новый год, – небрежно меняя тему, сказала Сашка. – Концерт должен быть смешным и веселым. Пародии, шуточные сценки… много музыки, танцев… Ты ей поможешь?
– Это необходимо? – спросил он с очень тяжелым, взрослым сарказмом. – Иначе нельзя?
– Как хочешь. – Сашка пожала плечами. – Можешь не помогать Алисе… Но можешь сделать кое-что другое. Если ты согласен, конечно.
Он смотрел на стену, увешанную ее рисунками. Убрать, сказала себе Сашка. Эти картинки – не для его взгляда. Она потеряла бдительность.
– …Если ты согласен помочь Павлу и Еве. Мы, когда были первокурсниками, друг другу помогали. Это не запрещено…
Секунда прошла, пока он услышал. Повернул голову. Взглядом проверил, что над ним не издеваются.
– Это может быть сложно, – сказала Сашка, – и нет гарантии, что все выйдет, но может и получиться, верно? Ты позанимаешься с Пашей и Евой, и они сдадут с первого раза. А я ради этого сниму с тебя запрет на внеклассные упражнения. Потому что я доверяю тебе, Валя. Договорились?
Он смотрел, все еще не веря. Доверие, привязанность, все нити, которые Сашка соткала между ними, – дрогнули, готовые ожить…
В этот момент зазвонил телефон, небрежно брошенный на конторке.
* * *
На обратном пути их застал снегопад.
– Что ты им наврал? – хрипло кричал Артур, то есть пытался кричать, но голос был сорван и дыхания не хватало. – Зачем ты все им наврал, какие наркотики! Какая терапия?! Они же поверили!
– Они всегда в это верили, – сказал Пашка. – Они живут в своей реальности, а мы – в своей. Если мы хотим, чтобы им было полегче, надо врать.
Рука Артура лежала у него на плечах. Со стороны казалось, что относительно трезвый студент тащит домой вдребезги пьяного товарища.
– Но мы же не можем к ним вернуться! Не можем сказать правду папе и маме, мы не можем исполнить, что ты наобещал!
– Пока что нам просто надо пережить второе января, – тяжело сказал Пашка.
Кураж, заставивший его врать дедушке, радость от встречи с бабушкой, осознание того, что она все-таки их простила, – все это делало Пашку неуязвимым примерно несколько кварталов. Потом он почувствовал, что страшно устал, и приметил скамейку у дороги.
Оба они уселись – повалились на скамейку, не стряхивая даже снега.
– Не бойся, – сказал Пашка. – Я что-то придумаю. Я сдам.
– В школе я мог бы сдать за тебя, – прошептал Артур.
Пашка обнял его за плечи.
Как будто разбитое соединилось снова. Не срослось, нет, но подошло так близко, что Пашка понял с огромным облегчением: не было лица, склонившегося над клеткой, и не было никакого хомяка, и все это – тревожный сон усталого человека в студенческом общежитии.
– Я поговорю с ним, – сказал Артур. – С… ну ты понял с кем. Попробую… объяснить. Почему ты не учился. У тебя же была причина. Может, он как-то…
Пашка оценил его мужество – идти на переговоры с человеком в черных очках, чьего имени Артур старался даже лишний раз не называть.
– С ним бесполезно говорить, – ответил он сквозь зубы. – Все решает эта сука, она заправляет всем. А я ей сказал в глаза, кто она такая и что я думаю о ней. Могу попробовать, конечно… На колени встать… Но она только ухмыльнется и скажет: «Это необходимо вам обоим»…
– Что же делать? – Артур начал дрожать. Его летние кроссовки были облеплены снегом. Ресницы слиплись сосульками.
– Первым делом надо тебя согреть. – Пашка вытащил свой телефон. – Я попробую вызвать машину, и…
Он не успел коснуться экрана. Поднимаясь по крутой улице, будто взлетая, появился белый «Ниссан», почти сливаясь со снегом, подсвечивая тусклыми фарами. Остановился напротив.
* * *
– Вопрос нужно решить до каникул, Адель Викторовна, – говорила Сашка, стоя на балконе, глядя на заснеженные крыши напротив и на вывеску магазинчика «Все для дома». – Иначе мне придется принять меры. На итоговом заседании кафедры поговорим подробнее. Всего хорошего!
Она закончила разговор, но не спешила возвращаться в мансарду. Заснеженная Торпа смотрела на нее глазами далеких окон. Доверчиво – будто Сашка была тем якорем, тем бортом, тем островом, где невозможен страх, но свобода все-таки возможна…
К счастью, выходя на балкон, она взяла с собой сигареты.
* * *
Глядя, как Константин Фаритович, весь в черном, выбирается из молочно-белой машины, Пашка подумал, что Портнов редкостная скотина. Сказал «не буду писать докладную», потом передумал и написал. И как раз сегодня, когда сбылось старое и доброе предсказание. Когда бабушка с дедушкой их простили…
Пашка поднялся со скамейки. Повернулся спиной к Артуру, лицом к Константину Фаритовичу. Встал между ними, еще не зная, что будет делать.
Человек в очках не спешил начинать разговор. Пашка вспомнил, что не видел его давно, с сентября. Забыл, как он выглядит. Расслабился. Взбунтовался…
Снег кружился в лучах габаритных огней.
– Когда я учился на первом курсе, – сказал Константин Фаритович, – я провалил зачет по специальности.
Пашка в самых смелых фантазиях не мог вообразить, что Константин Фаритович когда-то учился на первом курсе. Он молчал и тупо разглядывал два своих отражения в черных стеклах – два бледных черепообразных овала.
– Я не буду рассказывать, что случилось потом, – продолжал Константин Фаритович, и по его интонации сделалось ясно, что ничего хорошего не случилось. – Но у меня была однокурсница, которая помогла мне выучить и пересдать. Если ты, Паша, хочешь получить свой шанс – то вот он.
И он открыл пассажирскую дверцу белого «Ниссана».
* * *
Александра закончила свой разговор и спрятала трубку, но не уходила с балкона – курила. Хотя прежде всегда курила под крышей, не смущаясь присутствием Вали. Такое впечатление, что ей нужно было о чем-то в одиночестве подумать; Валя видел ее спину, затылок с небрежно заколотыми волосами, опущенные плечи, голую шею. Как ей не холодно, снег ведь идет…
В сумерках темнели черепичные крыши. Далекие флюгера. Если смотреть из определенной точки – Торпа очень красивый город.
Валя ждал, расхаживая по мансарде, от балконной двери к камину, потом к конторке, к стене, к обеденному столу.