Ларс вскочил.
— Ни слова больше! Ты пришел отнять у нас Синяку?
Торфинн продолжал спокойно сидеть на лавке.
— Если бы я мог ОТОБРАТЬ его у вас, я бы сделал это давно, Ларс Разенна, — сказал он. — К сожалению, это невозможно. Нет, я пришел просить о другом…
— Говори, — осторожно разрешил Разенна. Он все еще опасался подвоха. Пьяный Торфинн был чудесным братом-кормильцем, но от трезвого можно было ожидать самой невероятной пакости. Мало ли что. О Торфинне разное говорят. Тот же великан такое рассказывал… К тому же Ларс еще никогда не имел дела с трезвым Торфинном.
Торфинн тоже поднялся.
— Ларс Разенна, — сказал он, — поскольку Синяка гость на земле Ордена, я прошу у Великого Магистра разрешения поговорить с ним. Позволь мне обратиться к твоему гостю с предложением, которое он должен выслушать приватно.
— Ну вот еще! — возмутился забытый собеседниками великан. — Будут тут всякие ходить и приставать к господину Синяке с разными глупостями!
Торфинн резко повернулся к нему.
— Вот ты как заговорил?
Великан по привычке испугался, но присутствие Ларса и, главное, великого Синяки (пластом лежавшего на печке), делало его храбрым, и он только фыркнул.
Ларс тихонько коснулся синякиной руки.
— Здесь Торфинн, — сказал он. — Он хочет говорить с тобой. Как ты?
Серые губы шевельнулись, и Синяка с трудом сказал:
— Пусть.
Ларс кивнул чародею. Тот подошел к печке, покосился на Ларса, не подслушивает ли, и прошептал:
— Мальчик, я показал тебе твою силу. Я рассказал тебе о том, кто ты, из какого рода. Это была немалая услуга. Помоги теперь ты мне.
— Что? — шепнул Синяка.
— Мой замок уходит в трясину, — угрюмо сказал Торфинн. — Его разъедает ржавчина. До весны он превратится в прах на этих болотах. Я не в силах помочь себе, ведь я — часть замка, и мне не вытащить себя из ловушки.
Синяка молчал. Торфинн придвинулся еще ближе и вкрадчиво добавил:
— Я хорошо заплачу тебе.
С безмерной усталостью в голосе Синяка ответил:
— Торфинн, я сделаю то, что ты просишь.
— Что ты потребуешь за это? — спросил чародей, жадно глядя на Синяку.
— Бьярни, — не открывая глаз, кратко сказал тот.
— У меня есть кое-что получше, — заявил Торфинн. И в самое ухо Синяки зашептал: — Анна-Стина Вальхейм и ее брат Ингольв — оба у меня в замке. Я подарю их тебе.
Синяка промолчал. Он знал, что чародей не лжет, и внезапно ощутил удивительную легкость. Близнецы живы, этот долг снят с него. Сам того не зная, Торфинн развязал ему руки. Неожиданно Синяка понял, КТО был тот человек с властным голосом, который увел из подвала капитана. Нужно было совсем ошалеть от побоев и голода, чтобы не узнать Торфинна…
— Я подарю их тебе, — шептал между тем Торфинн, не обращая внимания на мрачный взор Ларса, стоявшего у окна со скрещенными на груди руками. — Ты сможешь делать с ними все, что захочешь. С такими людьми приятно иметь дело. Честные, гордые, самоотверженные…
— Бьярни, — повторил Синяка, еле ворочая языком. — Косматый Бьярни.
— Да перестань ты, — сказал Торфинн. — Он подонок. Видел бы ты, что он сейчас творит в городе. Озверел, даже мне тошно смотреть.
— Бьярни, — в третий раз сказал Синяка, тихо, на выдохе.
— Да зачем тебе этот полоумный? — удивился, наконец, Торфинн.
Синяка открыл глаза. От боли они потемнели, и в полумраке казались черными.
— Я убью его, — сказал он.
Брат и сестра сидели друг против друга за длинным столом. Желтоватые свечи горели в высоких шандалах, освещая блюдо с жарким в листьях свежего салата, влажного после недавнего мытья, корзину с виноградом и яблоками, хлеб свежей выпечки и вина двух сортов в хрустальных графинах. Пробки графинов были сделаны в форме отрубленных голов. Отблески пламени придавали хрустальным лицам выражение страдания, а густое красное вино кроваво окрашивало их шеи.
Прошло уже около двух часов с тех пор, как Торфинн привел капитана в замок. Вальхейма шатало, он мутно смотрел перед собой в одну точку, и было очевидно, что он не понимает, где находится и что с ним происходит. Анна-Стина бросилась ему навстречу, но Торфинн властным жестом остановил ее, приказав сесть. Она повиновалась, готовая каждую минуту взбунтоваться. Чародей грубо оттолкнул Вальхейма от себя, и тот отлетел к стене. Цепляясь пальцами за гладкую металлическую поверхность, Ингольв кое-как выпрямился. Торфинн негромко рассмеялся, но смех у него был угрюмый.
— Анна-Стина Вальхейм, — сказал он, обращаясь к девушке через голову Ингольва, — я привел твоего брата, и он еще жив.
— Пожалуйста, Торфинн, — сказала Анна-Стина.
Чародей опять рассмеялся.
— Можешь ему помочь, — разрешил он. И когда она бросилась к капитану, добавил: — Обед на столе. Вы оба нужны мне сытые и отдохнувшие.
Мельком взглянув на накрытый стол, Анна-Стина снова обернулась к брату. Он отталкивал ее, кривил рот, бормотал проклятия. Наконец, ей удалось его уговорить, и он неловко добрался до ближайшего стула и рухнул на него. Поискав глазами Торфинна, девушка обнаружила, что хозяин Кочующего Замка необъяснимым образом исчез. В комнате громко трещали свечи.
Брат и сестра неподвижно сидели за столом и молчали. Анна-Стина старалась не думать о цене, которую Торфинн запросит за жизнь ее брата. Она только надеялась, что Ингольв все же придет в себя. Капитан смотрел на свои руки остановившимся взглядом. Когда он вдруг заговорил, Анна-Стина едва не закричала от неожиданности.
— Анна, — медленно сказал Ингольв через весь длинный стол. — Это ты. Я узнал тебя.
Анна-Стина молча заплакала. Ингольв оглядывался по сторонам, ничего не понимая.
— Где мы? Это Ахен?
Она вздохнула и провела ладонями по щекам, боясь снова разрыдаться.
— Ты ничего не помнишь?
— Нет. Что это за замок?
— Это Кочующий Замок Торфинна.
Ингольв усмехнулся и покачал головой.
— Мама Стина, я не знаю, как этому прохиндею удалось тебя обмануть, но он, несомненно, великий актер. Ты же умная девушка. Как ты могла поверить глупой сказке?
— Торфинн — не сказка.
— Да, и Мерлин не сказка, и Спящая Красавица завтра проснется. Ты же никогда не верила в нянькины россказни и вечно ловила ее на несуразных нелепицах.
Ответ Анны-Стины испугал его. Страшен был не смысл ее слов — страшна была полная убежденность. Она сказала:
— Мы попали в нянькину сказку, Ингольв.
Каким-то образом он почувствовал, что сестра права, и мороз пошел у него по коже.
Анна-Стина сняла с одного графина «отрубленную голову», налила вина в два бокала и с ними подошла к брату. Он взял бокал из ее руки, провел пальцем по краю, и хрусталь благодарно запел.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});