Читать интересную книгу Вечерние новости - Артур Хейли

— Международная утка! — И Купер принялся уплетать ее за обе щеки, затем продолжил:

— Так вот, этот парень из страховой компании обратил внимание на марки и модели, и он утверждает, что моделей было только три: “форд-темпо”, “шевроле-селебрити” и “плимут-рилайент” — все нынешнего года выпуска; он запомнил цвета некоторых марок.

— Так как же ты определил, что машины перекрашивались? — спросил Партридж.

— Сегодня днем, — сказал Купер, — ваш хроникер Берт Фишер позвонил по моей просьбе нескольким торговцам автомобилями. Выяснилось, что некоторые цвета, указанные в свидетельских показаниях, не соответствуют моделям. Например, страховой агент утверждает, что видел желтый “форд-темпо”; промышленность не выпускает автомобили этой марки желтого цвета. То же можно сказать и о голубом “плимуте-рилайент”. Кто-то сказал, что видел зеленую машину, однако ни одна из трех моделей зеленого цвета в продажу не поступала.

— В этом есть резон, — задумчиво произнес Оуэнс. — Конечно, можно предположить, что одна из машин попала в аварию и ее перекрасили в другой цвет, но не все же три.

— И еще одно, — вставил Джегер, — когда машину красят в автосервисе, почти всегда сохраняют первоначальный цвет. Если только хозяин не захочет пооригинальничать.

— Маловероятно, — сказала Айрис. — Учитывая слова Тедди, что эти ребята ушлые, они не стали бы выпендриваться.

— Друзья мои, я полностью с вами согласен, — сказал Купер, — все это наводит на мысль, что компашка, которую мы ищем, сама перекрашивала машины, не заботясь о цвете, а может быть, они просто не знали о традиционных оттенках.

— Уж очень это притянуто за уши, — с сомнением сказал Партридж.

— Разве? — спросила Рита. — Позволь напомнить тебе то, о чем Тедди говорил раньше. В распоряжении людей, о которых идет речь, была чуть ли не целая автоколонна — как минимум три легковых автомобиля, один или два грузовика и пикап для похищения… Уже получается пять. Есть все основания предполагать, что машины стояли в одном месте. Вполне возможно, там же помещалась и красильная мастерская.

— Ты хочешь сказать: у них был опорный пункт, — заметил Джегер. И уже не скептически, как утром, а с уважением посмотрел на Тедди. — Ты ведь к этому клонишь? Об этом речь?

— Да. — Купер просиял. — Конечно.

Ужин, состоявший из восьми блюд, продолжался. Все присутствующие задумчиво раскладывали соте из омара с имбирем и луком-пореем по тарелкам, осмысливая сказанное.

— Опорный пункт, — вслух размышляла Рита. — Ведь там с таким же успехом могли размещаться не только машины, но и люди. Из показаний старушки нам известно, что в похищении участвовало четверо или пятеро мужчин. Но не все члены банды могли быть на месте преступления. Конечно, все силы должны быть сосредоточены где-то в одном месте!

— Там же могут находиться и заложники, — добавил Джегер.

— Допустим, все это так, — сказал Партридж. — Давайте на минуту в это поверим, тогда, естественно, сразу возникает вопрос — где?

— Если поднапрячься, — ответил Купер, — можно представить себе это место, а также вычислить, на каком расстоянии от Ларчмонта оно находилось или находится.

— Ну ты-то уже напряг мозги? — игриво спросила Айрис.

— Раз уж ты спросила…

— Тедди, прекрати набивать себе цену, — резко одернул его Партридж. — Давай по существу!

Купер продолжал как ни в чем не бывало:

— Я попытался поставить себя на место похитителя. И задал вопрос: я добился своего — захватил заложников; какой следующий шаг?

— А такой ответ не подойдет? — сказала Рита. — Обезопасить себя от погони, срочно помчаться в укрытие и там засесть. Купер хлопнул в ладоши.

— Вот именно! А может ли быть укрытие надежнее, чем опорный пункт?

— Правильно ли я тебя понял? Ты считаешь, что опорный пункт находится поблизости? — спросил Оуэнс.

— Вот как я себе это представляю, — сказал Купер. — Во-первых, опорный пункт должен, безусловно, находиться за пределами Ларчмонта — в самом Ларчмонте было бы опасно. Но во-вторых, он не должен находиться и далеко. Похитители же понимали, что очень скоро — буквально через пару минут — будет поднята тревога и вся полиция бросится их разыскивать. Поэтому они должны были вычислить, каким располагают временем.

— Если ты еще не вышел из образа похитителя, то каким же? — поинтересовалась Рита.

— Я бы сказал: около получаса, и даже это грозило им опасностью.

— Если перевести это в мили… — задумчиво произнес Оуэнс, — памятуя о том, какой там район.., пожалуй, будет миль двадцать пять.

— Совпадает с моими подсчетами. — Купер достал сложенную карту штата Нью-Йорк и развернул ее. На карте он обвел кольцом район Ларчмонта:

— Это радиус в двадцать пять миль. Я считаю, их опорный пункт находится где-то здесь.

Глава 8

В пятницу, в 20.40, когда группа сотрудников Си-би-эй еще ужинала в “Шан Ли Уэст”, в центре Манхэттена в квартире перуанского дипломата Хосе Антонио Салаверри раздался звонок.

Квартира находилась в двадцатиэтажном доме. На первом этаже сидел швейцар, посетители пользовались домофоном, чтобы известить о своем приходе жильца.

С самого утра, расставшись с Мигелем в здании ООН, Салаверри нервничал: он с нетерпением ждал известия о том, что члены группы, действующей от имени “Медельинского картеля” и “Сендеро луминосо”, благополучно убрались из Соединенных Штатов. Он надеялся, что с их отъездом порвется нить, связывавшая его с этой жуткой историей, которая не давала ему покоя со вчерашнего дня.

Он и его приятельница Хельга Эфферен вот уже больше часа потягивали у камина водку с тоником, и ни тому, ни другому не хотелось идти на кухню, чтобы приготовить поесть или заказать ужин по телефону. Алкоголь помог им расслабиться, но нервного напряжения не снял.

Они были забавной парой: маленький, юркий Салаверри и Хельга, для описания которой лучше всего подходило прилагательное “дородная”. Натуральная блондинка, она была широка в кости, пышнотела и пышногруда. Но почему-то природа поскупилась на последние мазки, чтобы сделать ее красавицей, — грубоватость черт лица и кислое выражение отталкивали от нее многих мужчин, но только не Салаверри. Его потянуло к Хельге с момента их первой встречи в банке — возможно, он увидел в ней собственное отражение и почувствовал скрытую, но сильную сексуальность.

Он не обманулся ни в том, ни в другом. У обоих отношение к жизни строилось главным образом на прагматизме и алчности. Что касается секса, то они занимались им часто. Хельга превращалась в разъяренного кита, заглатывающего Хосе Антонио, как Иону. Ему нравилось. В моменты наивысшего наслаждения Хельга громко стонала, иногда кричала, что придавало ему уверенности в себе, — он чувствовал себя крупнее, чем был на самом деле, как в буквальном, так и в переносном смысле слова.

Однако сегодняшний вечер был исключением — они не сумели насладиться друг другом и улеглись в постель, надеясь хоть на миг забыться. Но у них ничего не получалось, и спустя некоторое время оба поняли, что не стоит и пытаться отвлечься от мрачных мыслей.

Каждый знал, о чем думает другой: обоих одинаково волновало похищение семьи Слоунов. Они понимали, что располагают важной информацией о сенсационном преступлении, которое было главным событием дня в прессе и главной заботой всех правоохранительных органов страны. Более того, они были финансовыми посредниками и, следовательно, оказались прямыми пособниками банды похитителей.

Но боялись они не за судьбу похищенных. А за собственную судьбу. Салаверри знал, что в случае разоблачения никакая дипломатическая неприкосновенность не спасет его: он мигом вылетит и из ООН, и из Соединенных Штатов, карьера его на этом закончится, а в Перу с ним скорее всего разделается “Сендеро луминосо”. Хельгу же, не имевшую дипломатического статуса, могут приговорить к тюремному заключению за преступное сокрытие информации и за тайный перевод денег в банк, где она работала.

Эти мысли вертелись у Хельги в голове, когда раздался звонок, и ее любовник бросился к вмонтированному в стену микрофону, соединенному с главным входом. Нажав на кнопку, он спросил: “Кто там?”

Голос ответил с металлическим скрежетом: “Плато”.

— Это он, — с облегчением шепнул Хельге Салаверри, и, нажав на кнопку, отпиравшую замок внизу, произнес в микрофон:

— Поднимайтесь, пожалуйста.

Семнадцатью этажами ниже человек, говоривший с Салаверри, толкнул тяжелую застекленную дверь. Он был среднего роста, с узким смуглым лицом, глубоко посаженными, угрюмыми глазами и блестящими черными волосами. На вид ему можно было дать и тридцать восемь, и пятьдесят пять лет. Он был в расстегнутом плаще на теплой подкладке, надетом поверх неприметного коричневого костюма, и в тонких перчатках, которые не снял, хотя в помещении было тепло.