электронных баз и систем учета могло обсуждаться только, каков мог быть масштаб обобщений для каждого конкретного ведомства.
Госплан, например, вручную разрабатывал 500 пятилетних планов получения и распределения продукции («балансов») и 2000 годовых «балансов». Его «компьютерная» служба (Главный вычислительный центр (ГВЦ)) делала такие балансы только по стоимостному показателю для 18 отраслей и по «натурально-стоимостному» показателю для 260 видов производства. Фактически, как пишет сотрудник ГВЦ, работавший с 1970 года, автоматизирован был только ввод и вывод информации на бумажных носителях, а не сами расчеты[473]. По его мнению, ГВЦ был «потемкинской деревней», работающей в режиме машинописного бюро, а не центра автоматической обработки информации[474].
Академик Виктор Глушков, лоббирующий проект универсальной компьютерной системы АСУ, утвержал, что его институт может работать с 1200 показателями, однако заполненные матрицы расчетов такого масштаба так сотрудникам Госплана и не показал[475].
Государственный комитет по снабжению (Госснаб), который отвечал за непосредственный переток ресурсов между предприятиями, благодаря распределенной системе компьютерных центров в 80 своих подразделениях рассчитывал «балансы» уже по 12 тыс. видов продукции[476]. Союзные министерства рассчитывали балансы на 50 тыс. видов продукции. А реальный объем производства вырос с 1960-х к 1980-м годам с 6 до 24 млн наименований[477]. Рэм Белоусов назвал попытку сбалансировать все это «гаданием по звездам»[478].
Третьим важным обстоятельством было то, что информация для высшего политического и экономического руководства попадала в несколько не связанных между собой информационных систем. Как минимум четыре из них — Вычислительный центр Центрального статистического управления при Совете министров СССР (ВЦ ЦСУ), «Документ» в Главном вычислительном центре Госплана СССР, «Контур» в аппарате Совета министров СССР (фактически в составе Военно-промышленной комиссии при Совете министров) и Информационно-вычислительный центр (ИВЦ), затем, с 1979 года, Центр обработки информации (ЦОИ) в аппарате ЦК КПСС — находились на «вершине пирамиды» статистических сведений об экономике примерно в равном положении[479].
Помимо них, существовали еще внутриведомственные системы сбора и обработки экономической информации (финансовая, внешнеторговая, энергетическая, сельскохозяйственная, железнодорожная, угольная и так далее) — отраслевые автоматизированные системы управления (ОАСУ).
Разумеется, руководство страны, которая могла оплачивать такое количество конкурирующих систем сбора базовой информации, имело бы в теории взаимодополняемые и конкурирующие данные. Например, база «Документ» Госплана пополнялась из расчета использования ее для составления один раз в году единого народно-хозяйственного плана. База «Контур» предназначалась для оперативного отслеживания состояния по ключевым отраслям экономики (например, по погрузке на железных дорогах и выработке электроэнергии). ЦОИ в аппарате ЦК КПСС был создан для составления справок по текущему состоянию дел на предприятиях, учреждениях и в целых регионах для потребностей партийного руководства[480]. ВЦ ЦСУ собирал огромный объем первичной информации по широкому кругу экономических и внеэкономических проблем, в том числе результаты проводимых ЦСУ раз в десять лет общесоюзных переписей. Однако оперативный анализ и выдача справок по данному материалу были затруднены из-за объемов поступающих данных[481].
Вот как, например, говорит об источниках информации для своей работы высокопоставленный партийный чиновник — первый заместитель заведующего Отделом машиностроения ЦК КПСС (1980–1988) Валерий Пименов:
Одним из важнейших источников были данные статуправления. Там по всем статьям была отчетность — по плановым, по техническому прогрессу, и по экономии материалов, и по производительности труда, и по вводу основных фондов, и прочее. Эта отчетность вся шла в четко установленном порядке. Материалы из Госплана запрашивали, много, из Совмина мы не запрашивали. Ну, и из министерств, это уже наша была вотчина. Мы попросили то-то и то-то. Но из министерства это в основном конкретика: ввод, поставки, которые в статуправление когда еще попадут. А так основной источник — официальные отчеты. И была тоже корреспонденция, которая шла, письма в ЦК из обкомов, записки, приложения. Вот это основные источники[482].
Мы видим, что информант вспомнил о двух из четырех основных общесоюзных баз данных (ЦСУ и Госплана) и о ведомственной статистике. А вот, например, общедоступные отраслевые журналы типа «Машиностроения» использовались им и его сотрудниками, только когда надо было писать разделы к официальным докладам первых лиц. В них искали интересные, показательные и прошедшие сито цензуры сюжеты, которыми можно проиллюстрировать доклад[483].
В системе плановой экономики формирование альтернативных групп данных подвергало постоянному сомнению «научно разработанные» и утвержденные планы. А отсутствие дискуссии между специалистами о релевантности того или иного типа собранной информации приводило к тому, что каждый из руководителей страны имел свой набор данных. Доходило до абсурда — например, начальник «Документа» не знал о существовании «Контура», пока его не переместили туда на должность директора[484]. Спор о достоинствах собранных данных был отягощен политической целесообразностью и административным весом конкретного высшего чиновника.
Кроме того, многие ведомства, имеющие прямой «выход наверх», то есть возможности прямой личной регулярной коммуникации с высшим чиновничеством (Генеральным секретарем или председателем Совета министров), придерживали значительный объем критически важной информации, в том числе статистической, от передачи в ведомства, которые должны были ее собирать. Они предлагали ее только для глаз «первых лиц» или даже одного из них. Подробнее об этом мы будем говорить ниже.
В еще более плохом положении находились нижестоящие специалисты. Успех их работы порой критически зависел от объема и качества имеющейся в их распоряжении статистической и другой информации, которая нередко была засекречена из абсолютно иррациональных или, наоборот, вполне осознанных (людьми, которым было невыгодна правда) соображений. Например, были засекречены данные о соотношениях мальчиков и девочек в возрастных когортах или количество единиц определенных видов транспорта[485].
В результате те, кто по образованию и должности должен был работать со статистикой и другими видами информации об экономике, социальной жизни, заниматься планированием и осмыслением данных, не имели всей полноты информации или добывали ее «подпольно». А те немногие, кто не был способен (и не имел времени) в ней детально разобраться, имели избыточные массивы данных. Они-то, исходя из так или иначе усвоенных фрагментов этих данных, своих убеждений и практических расчетов, и формировали экономическую политику.
И, наконец, четвертой проблемой в сфере получения информации для принятия решений была фальсификация данных на всех этажах информационной пирамиды. Об этом мы подробно будем говорить ниже (в том числе много в этой и в четвертой части).
Завершая этот раздел, приведем характерный эпизод, изложенный в дневниках Анатолия Черняева. Брежнев в конце 1975 года с негодованием рассказывал своему ближнему окружению, что недоволен первым зампредом Совмина СССР и членом Политбюро Кириллом Мазуровым — как нерасторопным руководителем, не могшим найти меховых рукавиц и шапок для