Читать интересную книгу Школа двойников - Марианна Баконина

– Не знаю…

– Еще что-нибудь исчезло? – Васильев и спрашивал пронзительно, почти злобно.

Лизавета пошла в свою комнату, осторожно перешагивая через одежные клубки и книжные горы.

В ее комнате тоже все разбросали. Точнее, выкинули на пол то, что обычно прячется в шкафах и на полках. В Лизаветиной комнате книжно-одежный разор был присыпан исписанными листами – неизвестные раскидали ее черновики и газетно-журнальные вырезки. Письменный стол чернел пустыми провалами ящиков и полок. Стоящий на нем компьютер был почему-то включен. Лизавета выбрала в качестве заставки моментальный снимок Андре Агасси. Фотограф не просто поймал блестящий удар великого теннисиста, он умудрился поймать победу – победу, сиявшую в его черных глазах и на полулысой голове, победу в напружиненных мышцах рук и ног. Как олицетворение победы и выбрала этот снимок Лизавета. Но сейчас даже от него веяло поражением.

– Ага, видеоаппартура на месте, и компьютер тоже! – Оперативник прошел следом за Лизаветой.

– Не могу сообразить… – Лизавета наткнулась глазами на ворох собственного бельишка, валявшийся в центре комнаты, и совсем обессилела. Кто-то с липкими руками и глазами ворвался в ее жизнь, в жизнь ее бабушки, кто-то копался в ее белье и в бабушкиных девичьих письмах, проверял, какие файлы она прячет в компьютере, рассматривал косметику в ванной и лекарства в аптечке.

Косметика – Лизавета, если могла, покупала английскую продукцию – и ее собственные украшения были рассыпаны рядом с письменным столом. Она нагнулась к коробочкам.

– Тоже вроде все на месте. Да здесь и не было ничего особо ценного… Хотя нет, кое-что пропало. Вот сережки из Венгрии, серебряные, остались, а кольца, тоже серебряные, я в Португалии покупала, исчезли. Еще набор бижутерии был… В сущности, пустяки, все вместе долларов сто… Не больше. Конечно, для меня это дорого – воспоминания о путешествиях, о людях… – Лизавета присела на корточки и принялась складывать бранзулетки в коробочки, потом повернулась, чтобы поставить их на стол. – Ой, нет, вот кольца, они под стол закатились… Не знаю… В целом все на месте…

– Значит, ничего не пропало. Тогда в чем же состав преступления? – Этот вопрос оперативник задал совершенно автоматически. Слишком долго тренировался по одной и той же схеме – нет преступления, нет дела, нет головной боли насчет плохой раскрываемости.

Лизавета вздрогнула и растерянно улыбнулась. Ее, стоящую посреди разгромленной квартиры, представитель правоохранительных органов всерьез спрашивал, совершено ли какое-либо преступление. Обычно бойкая на язык, Лизавета не сумела найтись с ответом. За нее вступился Саша Байков.

– Вас Геной зовут? – жестко поинтересовался он. И не дал оперу ответить: – Так вот, Гена, у меня нет юридического образования, но даже я знаю, что нарушение неприкосновенности жилища карается законом. Так же, как хулиганство. Значит, с вашей точки зрения, ворваться в чужой дом и похозяйничать там – это не хулиганство? Тут минимум две статьи.

– Две, – охотно согласился долговязый милиционер. – Можно еще порчу имущества повесить, тогда три будет. Только толку-то! Когда кража, можно по вещам доказать, а так… Да нет, я напишу протокол. И вы заявление пишите, заодно укажите, как все было…

Лизавета усмехнулась типично милицейскому выражению. Когда они получали криминальные сюжеты из ГУВД, в них, конечно же, не обходилось без стандартно-милицейских оборотов: «при совместном распитии спиртных напитков», «на почве внезапно возникшей личной неприязни», «тайно проник в квартиру с целью хищения личного имущества»; порой к сюжетам прилагались синхроны – интервью с преступниками, – и тогда в тексте сюжета после имени и фамилии преступника вместо расшифровки интервью следовало стандартное: «рассказывает, как было».

Лизавета усмехнулась, взяла протянутый опером листок и, отодвинув клавиатуру компьютера, села писать заявление, предварительно узнав, на чье имя она должна написать эту бумагу.

Васильев ушел в другую комнату – заканчивать протокол осмотра места происшествия. Время от времени он появлялся и отвлекал Лизавету дополнительными вопросами. К примеру, спросил, не пропали ли какие-нибудь документы, дискеты или видеокассеты.

– Насчет документов не знаю… Это надо подробно разбираться. Дискет у меня дома было две – вроде обе на месте. Нужные материалы хранятся на жестком диске, я их не дублирую, ленюсь. Хотя специалисты твердят, что надо бы. А видеокассеты…

Лизавета отложила заявление и подошла к окну – именно на подоконник взломщики решили сложить снятые со стеллажа кассеты.

– Здесь у меня, в основном, бытовые кассеты, фильмы, мои личные записи, их много, я точно не знаю, все ли на месте. А бетакамовских кассет тоже было две штуки, обе чистые, подарок на день рождения, и я до сих пор не перетащила их на студию. – Лизавета взяла в руки две черные пластмассовые коробки с надписью «SONY» на боку. – Вот они, обе здесь.

– А личные записи не пропали?

– Нет, да и кому интересно, как я праздную дни рождения и провожу отпуск, или как мой кот ползает по шкафам?

– Всякое бывает, – бросил в ответ оперативник и опять удалился в соседнюю комнату.

Лизавета, видимо, более привычная к писанине (почему все милиционеры обязательно сетуют на обилие бумажной работы?), справилась со своей задачей быстрее, чем Васильев. Зажав исписанный листок двумя пальчиками, она осторожно подошла к склонившемуся над протоколом оперу. Тот старательно выводил: «Осмотром обнаружено, что замки на входных дверях отжаты при помощи какого-то предмета, возможно, лома или фомки, что все шкафы в комнатах, на кухне и в прихожей пусты, дверцы распахнуты, вещи, книги, продукты, посуда вывалены на пол в полном беспорядке. Со слов хозяйки известно, что ценности, находившиеся в квартире, не исчезли». Почерк у оперуполномоченного был круглый, почти детский. Писал он медленно, Лизавете показалось, что Васильев сейчас от усердия высунет язык.

– Почему вы ничего не написали насчет понятых и экспертов? – Лизавета сразу заметила, что правая часть протокола осталась почти не заполненной. Только ее адрес и правдивая информация о том, что осмотр проводится при искусственном освещении.

– А зачем они? – простодушно удивился оперуполномоченный. – Какие споры-то? Это ж не обыск и не убийство. При таких расследованиях…

Лизавета и Саша Байков давно знали, что только в кино на месте преступления или происшествия трудится целая бригада следователей, экспертов, специалистов и консультантов. Все они опрашивают соседей, рассыпают по столам и полкам волшебный порошок в поисках отпечатков пальцев, снимают при помощи фотоаппарата или даже гипса следы ног и рук, перетряхивают все в поисках необычной пыли или странных ниточек и лоскутков, которые непременно приведут их к преступнику. Реальная жизнь проста и сурова. Один молоденький оперуполномоченный призван был заменить всех. Заменить и поймать злоумышленников.

Впрочем, сам он не слишком верил в собственные силы.

– Честно говоря, шансы не очень хорошие, точнее, их почти совсем нет, такие дела раскрываются редко…

– Особенно если ничего не делать, – немедленно отреагировал Саша Байков. Он опять стоял за Лизаветиной спиной, словно атлант, готовый подставить плечо в трудной ситуации.

– Почему ничего? – обиделся оперативник. – Мы делаем все возможное, просто такие дела плохо раскрываются, улик-то никаких… Сами посудите, они же автограф не оставили. Ни гильз, ни пуль, ни…

– Обрывков билетов на самолет со своей фамилией и номером паспорта, – очнулась Лизавета и продолжила казенным голосом: – Так же плохо раскрываются заказные убийства, рэкет, вымогательство, организация банды, взятка и подкуп должностного лица…

– Ну почему, – промямлил опер. Так юнцы тянут совершенно бессмысленное «почему», когда девушка, которую они подхватили на танцах и проводили домой, вдруг, против их ожиданий, говорит: «Спасибо, дорогой, до свидания».

– Потому что все эти преступления, как правило, повисают нераскрытыми… В Москве их называют «висяки», в Петербурге «глухари», и милиция их очень не любит, поскольку они портят отчетность и репутацию. Особенно портят отчетность и репутацию громкие нераскрытые дела – их и не раскроешь, и не прикроешь. – Лизавета решительно и без церемоний демонстрировала свои познания в том, что касается изнанки милицейской жизни.

Звонок в дверь помешал завершить лекцию.

– Может, это злоумышленники вернулись? – сказала Лизавета и отправилась открывать. Саша, естественно, последовал за ней.

Появились не злоумышленники, а очередной сотрудник милиции. Настолько типичный, что он мог бы и не предъявлять краснокожее удостоверение. Короткая стрижка с прямой, прикрывающей лоб челкой – в девятнадцатом веке ее называли «а ля Нерон», теперь чаще именуют «а ля бандит». Ясные, серые круглые глаза. Квадратный подбородок и такие же квадратные плечи. Торопливая речь. Этакий моторный живчик, умеющий все проблемы решать быстро и споро. Или умеющий показать всем, что проблемы решены. Он приступил к делу, не пожелав тратить время на бесполезные реверансы, вроде «здравствуйте» и «можно войти?». Живчик весело перешагнул порог и закричал: