Вот эту блесну, с подсохшей на тройниках кровью, и предъявил лейтенант бригадиру. После чего потребовал предъявить Документы и… тут же схлопотал по затылку чем-то тяжелым.
Следующим, кого увидел очнувшийся после беспамятства участковый, была бабка Лизавета, заботливо прикладывающая к его гудящей голове влажное полотенце. Артельщиков же, вместе с вещами и злополучной блесной, из вагона и след простыл. Видать, не все у них было в порядке с документами…
Не стало артельщиков, не стало на пруду и платной рыбалки. Но и с бесплатной рыбалкой оказалось не все так просто. Приезжие рыболовы сталкивались все с теми же проблемами: заброшенные в воду снасти непонятным образом запутывались и обрывались, с машинами приключались различные беды… А уж браконьерам и вовсе дорога на пруд была заказана.
Зато у местных пацанов и стариков с рыбалкой все было в порядке, но лишь в том случае, если ловили они на обычные удочки без всяких там хитрых приспособлений. Никто из местных на хитрости и не шел, потому что каждый хорошо себе усвоил: охраняется пруд от любителей хапужной рыбалки. Охраняется поселившимся у бабки Лизаветы «племянником» по имени Витуля.
Кто он на самом деле, никого особо не волновало. Витуля ни с кем не общался, вроде бы даже и говорить не умел, немым был. Бабка Лизавета на своего «племянника» нарадоваться не могла: он и крышу перекрыл, и забор поставил, и за садом-огородом лучше любого садовника следил.
Откуда Витуля появился, местные у нее не спрашивали, догадываясь, что это и есть тот самый фольклорный болотный тролль, то есть трольболь. Но когда поинтересовались, почему он так сильно за пруд переживает, бабка Лизавета сказала, что чувствует Витуля рыбью боль. Если человек шел на рыбалку с чистым сердцем, не для того чтобы какую-то выгоду от этого поиметь, а ради душевного удовольствия, препятствий он ему не чинил. И наоборот, жадным до рыбы, до денег, старался всячески вредить, чтоб неповадно было…
Такую вот сказочку рассказал нам у костра местный дедок, то и дело пошмыгивавший, пощипывавший себя за нос, не забывавший своевременно опрокинуть стаканчик водки. Под нее я и заснул, не заставив себя доползти до палатки.
* * *Соревнования по ловле рыбы поплавочной удочкой — это вам не по спиннингу. Спортсмену-спиннингисту собраться — как голому подпоясаться. Нет, это, конечно, если не подразумевается ставшая в последнее время модной ловля на своих. лодках, да со своими моторами, да с эхолотами и прочими прибамбасами, не имеющими отношения к настоящим соревнованиям. На нормальных же соревнованиях спиннингисту достаточно собрать удилище, прикрепить к нему катушку, привязать к леске блесну — и все, можно начинать ловлю.
У спортсменов-поплавочников все гораздо сложнее. Во-первых, надо оборудовать место ловли — вырубить мешающие кусты, вырвать высокую траву; во-вторых, приготовить и оснастить несколько удочек, а их может понадобиться штук десять; в-третьих, сделать прикормку, что подразумевает замешивание в тазике объемом литров на двадцать столько же килограммов дорогушей прикормочной смеси, с добавлением в нее еще более дорогущего мотыля и опарыша, а потом — лепление из этого месива трех-четырех десятков шаров размером покрупнее теннисного мяча. На все эти приготовления уходит два часа, а потом начинается непосредственно трехчасовая ловля.
Мы занялись приготовлениями к соревнованиям с утра пораньше. Я толком не выспался, голова побаливала, хорошо хоть догадался вечером, пока был трезвый, спрятать в кусты три бутылочки пива. За суетой о вчерашнем приключении как-то забылось. И напрасно.
Время, отведенное на подготовку, истекло. Главный судья подал команду, разрешающую начать прикармливать, в воду полетели десятки ароматных шаров, и тут я заметил появившегося на противоположном берегу Витулю. Сразу испугался — вдруг он тоже бросаться начнет, только не прикормочными шарами, а камнями и не в воду, а в нас?! Или вздумает нырять и путать снасти — вспомнил я ночную сказочку про трольболя. Но «племянник» бабки Лизаветы задумал другое.
Мы закончили прикармливать, взяли в руки удочки и, дождавшись свистка судьи, означающего начало соревнований, сделали первые забросы. Но вместо того, чтобы смотреть на поплавки, все повернули головы на шум, послышавшийся со стороны плотины, где заканчивалась зона наших соревнований. Ломая и подминая кусты, с пригорка задом наперед катилась одна из наших машин — «жигуленок» Михи Гофмана.
— А-а-а! Держи! — закричал Миха, отбросив удочку. Но было поздно, разогнавшаяся машина въехала в воду и погрузилась в нее почти полностью, остались видны лишь часть капота и радиатор.
Рыбаки, которым сразу стало не до соревнований, один за другим поднялись на пригорок и столпились у места спуска. Вчера мы с Гофманом приехали на водоем последними и оставили машину с краю небольшой стоянки. Миха еще заметил, что в этом имеется свой плюс — первыми домой рванем. Вот так рванули…
— Мужики! Что же это делается? — разорялся потерпевший водитель. — Я же ее на ручник ставил. Боком к берегу. Точно помню! Не могла она сама, не могла…
— Успокойся, сказочник, — сказал Посохов, оглядываясь по сторонам. — Дураку понятно, что ее подтолкнули. И, кажется, я догадываюсь, кто это сделал.
— А что мне-то делать, Посох? Как же тачка моя?
— Не кричи! Лучше раздевайся и в воду лезь. Подцепим твою тачку за трос и вытащим, пока ее в ил не засосало.
Посохов принялся деловито распоряжаться, и рыбаки забегали, надеясь побыстрее устранить возникшую проблему и начать соревнования. Но проблемы наши только начинались. Раздевшийся до трусов Гофман с тросом в руках зашел по пояс в воду и обернулся к нам, наверное, чтобы пожаловаться, какая она холодная. Но вместо этого замахал рукой в сторону зоны соревнований и истошно заорал:
— Гляди! Гляди, что делает, сволочь!
Да, рыбакам на это стоило посмотреть. А потом рассказывать, что ничего ужаснее в своей рыболовной практике им видеть не доводилось!
В оставленной нами зоне, где заботливыми руками были уложены в ряды десятки удочек, разложены ведра с прикормкой, баночки с насадкой и масса других рыбацких причиндалов, куролесил Витуля — в своей дурацкой шапочке, цветастой рубахе и семейных трусах. Трольболь именно куролесил: прыгал, бегал, катался по земле, сминая, ломая, пиная, разбрасывая дорогу-щие рыбацкие снасти. Одни удочки ломал о свою голову или о колено, в другие с хрустом впивался зубами.
Я думал, что вчерашнее приключение было самым абсурдным в моей жизни. Однако сейчас на наших глазах творилось что-то вообще невероятное. Три десятка взрослых мужиков стояли и какое-то время, словно в кошмарном сне, наблюдали за вандалом, уничтожавшим чуть ли не самое дорогое, что было у них в жизни! Наконец мы опомнились и с воплями ярости, хватая что попадется под руку, желательно — потяжелее* бросились мстить.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});