– Как мертв? - Легионер вскочил.
– Просто. Мертв. Как бывают мертвы люди.
Воин схватил Иешуа за Одежду:
– Он был жив! Ты убил его, гнусный колдун!
– Нет, - спокойно отвечал назаретянин. - Он мертв. И я этому рад. И ты этому рад. - Иешуа смотрел без улыбки, колко смотрел.
– Я. Этому. Рад, - механически произнес легионер.
Глаза его остекленели, он отпустил Иешуа, отошел - весь какой-то сгорбленный. Иешуа продолжал:
– Ты этому рад. Люди этому рады. Всем хорошо. Пойди и скажи, что мытарь умер, пусть назначат нового.
Воин, печатая шаг, как на параде, вышел из дома.
Петр улыбался про себя: его ученик неплохо освоил мастерство гипноза. Плюс, как уже понятно, к телекинезу. Всего пара слов - и этот вояка уже под контролем.
Снаружи римлянин устроил короткое шоу.
Подобно американскому проповеднику, он расставил руки и безумно закричал:
– Мытарь Левий умер! Вы рады?
Толпа сдерживать себя не стала. Очередной этап зрелища - очередная планированная реакция. Радостный гомон прошелся над Капернаумом и утих на самой его окраине.
Собрав свое крошечное войско, командир легионеров ушел в неизвестном ни Петру, ни Истории направлении.
А Левий оказался жив. И Иешуа знал об этом. К концу дня мытарь даже мог ходить, постанывая и держась за живот, на котором розовел совсем свежий, чудесным образом возникший шрам.
А Иешуа сегодня солгал. Любопытный для него поступок.
Вечером, прокручивая в памяти богатый событиями день, Петр понял: за все довольно долгое время, что он знает Иешуа, ему практически не приходилось уличать своего ученика во лжи. Правда, конкретных случаев не припомнить, и было это только в детстве, пожалуй... А нынче - ложь крупная, да еще два раза подряд, да еще кому лгал: отчаянным представителям власти - римлянам.
За ужином спросил:
– Иешуа, а ты не боялся, когда лгал этому римлянину?
Иешуа отложил кусок хлеба, задумался.
– Боялся?.. А чего мне бояться? То, что я ему сказал, для него ложью не является. Он ведь правды не знал. Ложь, Кифа, становится ложью только тогда, когда правда известна обоим. А то, что я его заставил поверить в смерть Левия, - это не обман. Это просто нечто, чего нет. А "нет" и "есть" - понятия зыбкие, разница между ними настолько незаметна, что любой, если кто-то захочет, может поверить и в "есть" и в "нет". Заметь: если кто-то захочет. Или по-другому: если кому-то надо. Мне было надо, Левию было надо, нам всем, и тебе тоже, было надо - и римлянин поверил. А ведь это именно ты, Кифа, научил меня внушать людям то, чего нет на самом деле! - Иешуа опять начинал говорить на повышенных тонах, закипать.
– Это называется "гипнос". По-гречески - "сон". - Петр попробовал увести ученика от темы.
Но ученик никуда уходить не хотел.
– По-гречески - быть может. А по-простому это называется обман! Чего ты от меня ждешь, Кифа? - Иешуа поднялся с подушки, на которой сидел, заходил по комнате.
Многочисленные свидетели этой сцены с удивлением наблюдали за происходящим. Рыбаки, Иуда, Андрей, сам Левий, вокруг которого и разгорелся спор, - все собрались нынче за ужином. А тут - такое дело, совсем непривычное: Машиах рассердился!
И похоже, не на шутку. Опять матрица гуляет, традиционно уже и все-таки с непониманием, замешанном на легком страхе, подумал Петр, опять немотивированная злость, опять неожиданные поступки. Матрица - чужим разумным существом, этаким захватчиком-инопланетянином! - ворочалась в мозгу Иешуа, умащивалась поудобнее, чтобы слиться с сознанием, стать незаметной... Нет, точнее, самим сознанием и стать.
– Ты ждешь от меня святости? - почти кричал Иешуа. - Как от Йоханана? Так вот, я - другой! Я точно знаю, чего хочу! Я вижу цель! И пойду к этой цели. Я избран, ты знаешь это, и знаешь, кем я избран! Он дал мне цель! И если надо, я стану обманывать, или, если хочешь, творить гипнос. И если надо... - Пауза, заполненная лишь потрескиванием масляных светильников и прерывистым дыханием молчащих слушателей, невольных свидетелей. - Если надо, буду убивать.
Мягко говоря, неожиданное заявление'...
А Иешуа продолжал:
– Да, Кифа, да. Ты не ослышался. Будь честен со мной и сам с собой. Признай - обман повсюду. Даже ты... Ты ведь давно обманываешь меня. Я помню, с чего все начиналось, Кифа! С обмана! Ведь так, Кифа, я прав?.. И даже теперь, спустя столько лет, я так и не знаю, кто же ты такой на самом деле... Ты показал мне, что я - избран, но кто послал тебя?..
В как обычно заблокированном мозгу Петра невольно проскользнула мысль, ни для кого, впрочем, не предназначенная; тебе и не следует знать, для твоего же блага.
Мощный блок рассыпался, как трухлявая доска. - Не следует знать? - Иешуа улыбался. - Кифа, ты признаешь свою ложь! Ложь во имя безопасности, ложь во спасение... Знаешь, Кифа, ты прав. Так и должно поступать, если есть настоящая цель. Я не ведаю твоей. Но у меня, повторяю, есть собственная, и ты пока идешь со мной по одной дороге. Верю, что и дальше дорога у нас одна. Значит, если тебе можно лгать, то мне и подавно.
Успокоился, как выключился. Сел обратно на подушку. Гости дома Фомы, да и сам хозяин, озадаченно молчали, пытаясь понять, зрителями чего они только что были - низвержения Машиаха либо, наоборот, его возвышения.
Страна крайностей, время крайностей. Черное и белое. Злое и доброе. Верное и неверное... А как насчет полутонов?..
У Петра остался еще один вопрос, который он хотел задать Иешуа без свидетелей. Для этого не нужно было уединяться - мысленную беседу подслушать невозможно.
"Иешуа, ты собираешь вокруг себя таких разных людей... Опасно разных. Например, зилот и римский прислужник - сборщик налогов... Они ведь - враги. И значит, в твоей команде - враги. Хорошо ли так?.."
"Нет, Кифа. Теперь они не враги. Они объединены общей идеей и не могут быть врагами. А прошлое их... Вот, Левий, мытарь: он обладает редким для людей свойством - умеет быть верным. Он был верным своему делу, даже понимая, что грабит своих земляков. Он оставался верным, невзирая на людскую ненависть к нему. Такая вера - драгоценный камень в горе пустой земли. Поверь, уж я-то знаю толк в вере..."
"А Иуда, зилот, зачем он тебе?"
Провокационный вопрос. Петр хотел услышать версию ответа Иешуа.
"Иуда умеет воевать. Он хороший воин. И опять редкое свойство: он не знает жалости, если сражается за правое дело. А нам воины будут нужны... Я ощущаю свою силу, Кифа, она рвется из меня, но у меня всего две руки, а мне нужны десятки, сотни рук!"
"Какова она, твоя цель?"
"Ты прекрасно знаешь ее. Ты вложил ее в меня - давно, когда я был ребенком. Вложил, потому что знал, что я - избран. Ты учил меня жить, но однажды я понял, что твои знания и твои желания - это всего лишь основа для большего. Меня называют Машиахом? Я и есть Машиах!"
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});