Остальное побоку...
Вероника
— Ладно, — тяжело вздохнула Марта, — но все твои вещи остались в клубе, Ника. Ты без денег, без телефона. Включи мозги!
— Но...
— Ничего с твоим Басовым не случится за тот час, в который ты заберёшь свои вещи и дома переоденешься во что-то, что не испачкано грязью подворотни и кровью.
Я же нахмурилась и нерешительно кивнула, а там в максимально сжатые сроки умудрились снова разжиться телефоном, средствами на проезд и чистой одеждой. Наскоро же принятый душ немного сбил с меня чувство внутренней гадливости от произошедшего, а также наконец-то помог расставить в голове всё по своим местам. И главное тут было то, что Ярик, не задумываясь, пожертвовал собой, чтобы спасти меня из-под колёс обезумевшего от ярости Янковского.
Просто взял и сделал, напрочь игнорируя то, что именно я заварила эту кашу. И неважно, что я хотела досадить лишь Ярославу. Причины — это уже дело десятое. А результат есть и от него, увы, никуда не деться.
По выданному мне адресу больницы я была уже спустя минут пятнадцать. Но оказалось, что торопилась я зря, ибо увидеться с Басовым сегодня мне никто не разрешил бы, ибо свидания с больными, как оказалось, проводятся исключительно в рабочие дни и в регламентированные для этого часы.
Я сникла. И почти расплакалась, но все же умоляла бесконечно сказать мне, всё ли в порядке с парнем, что спас мне жизнь. Но от меня вновь отмахнулись и назидательно поведали о том, что я никто и звать меня никак, чтобы они отчитывались о состоянии здоровья своего пациента.
На этой минорной ноте разговор со мной был окончен.
А я, превратившаяся в руины, побрела домой, где остаток дня вообще не знала, чем себя занять, чтобы дожить до понедельника. Беспокойство съедало меня изнутри. Переживания за Ярослава глушили. Нервная система была напрочь подорвана неизвестностью и страхом.
Марта же, хоть и сама была похожа на разбитую в дребезги вазу, смотрела на меня с сочувствием и пыталась утешить, да только получалось у неё это из рук вон плохо. Мы обе были разрушены до основания.
А уже поздним вечером на мой мобильный поступил звонок с неизвестного номера. Я, молясь, чтобы это была весточка от Ярослава, схватила трубку и с замиранием сердца приняла вызов.
— Алло.
— Вероника Истомина? — послышался на том проводе мужской голос с чуть восточным акцентом.
— Да, это я.
— Очень хорошо. Тогда слушай сюда внимательно, Вероника. Слушай и не перебивай. Меня зовут Сурен Вахабов, я адвокат очень уважаемого человека в этом городе — Талгата Мирзоева. Того самого, на чьего сына Ису ты сегодня написала заявление, обвинив парня в попытке твоего изнасилования.
— И что вы хотите? — совершенно безучастным тоном произнесла я, уже наперёд зная, что сейчас меня будут запугивать или пытаться купить.
— Чтобы ты прекратила валять дурака и забрала своё заявление, девочка. Если сделаешь это, то господин Мирзоев будет тебе очень благодарен. Ты же понимаешь, о чём я?
— Допустим, понимаю.
— Отлично. Я рад, что ты оказалась умненькой девочкой. Но, Вероника, если ты не поступишь мудро, то нам придётся выдвинуть против тебя встречные обвинения, а там уж привлечь по всей строгости закона за ложный донос, вымогательство и проституцию. И уж поверь, мы найдём способы, чтобы доказать каждый из перечисленных мною пунктов.
— Я вас услышала, — выдохнула я в трубку, а затем со всей дури прикусила кулак, чтобы не орать в голос от гадливости и отчаяния.
— Рад этому, Вероника. Время пошло — срок тебе до конца следующей недели.
И отключился, а я упала на свою кровать и слепо уставилась в потолок. Не плакала, уже было нечем. На сердце лишь тяжёлой, каменной плитой давил груз вины за содеянное. И за самонадеянность. За тупую веру в сказку, что в этом мире есть человечность, справедливость и доброта. Всё тлен. Сильные имеют слабых — это факт!
И если ты слаб, то никто тебе ничего не должен. Просто смирись с тем, что тебе не повезло, копошись с своём дерьме и не суйся на свет, где пируют небожители. А если тебе что-то не нравится, то это лишь твои трудности и никто не обязан их решать.
Плыви по течению и больно не будет.
Ночь прошла как в бреду. Мне снился Янковский, который грязно лапал меня, разъярённый Иса, избитый Басов, плачущая Марта. Зачем-то дед Ярослава, который с пеной у рта журил меня за то, что я всё-таки испортила жизнь его внуку. И моя мать, безудержно твердящая мне: «помолись, бог всё видит, бог всё знает, он поможет, только помолись ему!».
И, наверное, не надо говорить, что утром я проснулась разбитая и опустошённая, а затем собралась и поехала целенаправленно, но не на учёбу, а в ту самую больницу, где должен был быть Басов. Правда, спустя пару часов бесплодных попыток разведать о нём хотя бы крохи информации, я всё-таки узнала, что его почти сразу перевезли в частную клинику, где он был до сих пор.
Туда я и отправилась. А там уж просидела в холле до самого вечера, ожидая хоть какой-то весточки о парне. От меня же лишь отмахивались пустыми фразами:
— С ним всё хорошо, жить будет. Не волнуйтесь, девушка, и езжайте домой, за ним присматривают лучшие врачи этого города.
Но я не сдавалась. Мне, кажется, было жизненно необходимо собственными глазами убедиться в том, что Ярослав дышит, что его сердце бьётся, а на щеках горит румянец. Разве многого я просила? Всего лишь взгляд украдкой, чтобы выдохнуть. Чтобы мысленно отправить ему благодарность за то, что он сделал.
И прошептать «люблю...»
— Девушка, — я, скрюченная на неудобном стуле, вдруг увидела перед собой аккуратные белые парусинки и зелёный сестринский халат. Тут же вскинула глаза и с мольбой уставилась на девушку, которая мило мне улыбалась.
— Да?
— Вы же к Басову?
— Да, я к нему, — и сама не заметила, как в умоляющем жесте сложила руки на своей груди.
— Тогда подождите пересменки, она будет через полчаса. А там уж я вас провожу к нему, но только ненадолго. Минут на пять, не более.
— Спасибо! — подскочила я на ноги и только было бросилась обнять в порыве благодарности девушку, как тут же осеклась и повернулась на резкий шум.
Это в холл клиники с апломбом и целой свитой зашёл пожилой мужчина, с трудом опираясь на трость и хмуря свои кустистые брови. Затем хромая, но чрезвычайно гордо, прошёл мимо и остановился у стойки администрации. А у меня сердце рухнуло в пятки, потому что я с первого же мгновения его узнала.
Это был он — Басов Тимофей Романович. Тот самый человек, кто так же, как и Мирзоев, пытался купить меня.
— Ярослав Басов — мой внук. Попал сюда вчера по скорой. Я должен немедленно его увидеть. Сейчас же! — прогромыхал он на весь холл клиники, и сотрудники тут же раболепно засуетились.
И пока вокруг него кипела мышиная возня, сам старик повернул голову и хмуро принялся выспрашивать у кого-то из своих приближённых:
— Как он вообще здесь оказался, чёрт вас всех раздери?
— Подрался, потом попал под колёса автомобиля.
— Он что обдолбанный был?
— Никак нет, Тимофей Романович. По нашим данным, Ярослав решил заступиться за девушку, а та оказалась девкой лёгкого поведения. В полиции эту информацию тоже подтвердили.
— Развелись шалавы, — брезгливо выплюнул старик и передёрнул плечами. — Кто такая вообще?
— Да кто бы её знал? Очередная шелупонь без рода и племени, — пожал плечами мужчина и на этом обмен новостями подошёл к концу, так как Басова старшего пригласили пройти в палату его внука.
Я же только сглотнула горький ком, что напрочь забил мне горло, и подняла глаза на медсестру, что всё ещё стояла рядом со мной.
— Не надо встреч, — хрипло выдавила я из себя, — и вообще, если спросят, не говорите, что я приходила. Хорошо?
— Хорошо...
Развернулась и понуро побрела на выход. В глазах стояли слёзы, но я больше не плакала. Только поняла, что слишком высоко замахнулась. Шелупони не место рядом с таким, как Ярослав. Увы, но это хоть и горькая, но правда...