Прежде чем нырнуть под кожаный тент, Маттер внимательно посмотрел в небо – туман быстро таял, и кое-где стали появляться светлые проплешины. Ветра, однако ж, не было совсем, а значит, следовало ожидать того самого мелкого дождя, который князь считал неизбежным.
Маттер знал, что к обеду у него начнет ломить суставы. Эта мысль приводила его в исступление, но сделать тут было нельзя ничего, оставалось лишь терпеть.
Мокрая черная лошадь довольно бодро потащила фаэтон в сторону древней части города, вверх и чуть влево, туда, где в серой взвеси виднелись шпили крепостных башен. Через четверть часа, проехав столетней давности коричнево-красными кварталами, экипаж оказался в лабиринте узких кривых улочек, застроенных очень своеобразными домами из посеревшего от ветров и ливней ракушника. Деревянные балконы с темными и грязными перилами угрюмо нависали над истертой брусчаткой мостовой. У ворот кое-где стояли ветхие телеги, но нигде не было видно ни единой машины, более того: здесь, наверху, не ощущался даже пропитавший Майли угольный дух.
Вся деловая жизнь, да что там, весь новый век с его механизмами, ослепительными электрическими фонарями и круглосуточным гулом порта остался внизу, а в полуразрушенной крепости все выглядело таким же, как много столетий тому.
«Того и гляди из-за ближайшего угла выедет на тебя кавалькада какого-нибудь местного владетеля, – подумал Маттер, – со всеми этими оруженосцами, знаменами… и что тут у них еще было в моде? Кое-какую артиллерию они тоже таскали с собой по всякому удобному случаю…»
Извозчик остановился неподалеку от обрыва, на краю которого стояла когда-то юго-западная стена крепости. Теперь от нее остались только следы фундамента; внизу виднелись крыши и чьи-то пышные сады. Маттер выбрался на мокрые камни мостовой, но вместо того, чтобы обернуться и рассмотреть причудливый ряд трехэтажных особняков, построенных лет двести назад, неожиданно замер, напряженно вглядываясь в облака над океаном.
– Ты слышишь то же, что и я? – спросил он у вставшего рядом с ним Хаддена.
– Если вы имеете в виду звук моторов, то да, – наклонил голову тот. – Но я не вижу, кому они принадлежат…
Маттер сунул руку под плащ и достал небольшой бинокль. К западу небо казалось значительно светлее, чем над сушей, но корабля он все еще не видел, сколько ни старался.
– Идет на трех, – пробормотал Маттер, – но моторы у него пеллийские. Военный? Но почему тогда он забирает к югу?.. Хотя кто поймет, какие там сейчас ветры?
Трехмоторных воздушных кораблей в Пеллии не строили, а пять двигателей имел только его «Даамир». Значит, на четырехмоторнике один из движков неисправен, потому что ни один нормальный командир не станет идти в такую погоду, да еще и над морем, сознательно создавая асимметрию тяги.
Гул двигателей приближался. По тому, как менялась тональность звука, Маттер понимал, что садиться в Майли корабль не собирается, он готовится обойти город южнее. Маттер уже даже мог сказать, где именно плывет в сером небе неведомая машина, но разглядеть ее пока не мог.
– Нижняя кромка двести пятьдесят… – говорил он сам себе, – но они нас видят точно, уж дымы по крайней мере… да где же ты, наконец?
Теперь корабль стал удаляться от него, и в тот самый момент, когда князь отчетливо понял маневр, в просвете между туч проплыло длинное темное тело.
В окулярах князя корабль пробыл всего две секунды, но ему их хватило с избытком.
Это была не военная машина. Судя по характерной форме рулей направления и ступенчатому остеклению рубки, над бухтой поворачивал воздушный корабль, покинувший верфи барона Тиррена, изобретателя во многом гениального, но порой слишком эксцентричного. Трон не купил ни один из его проектов, и все же Тиррен взял свое, строя корабли для крупных торговых домов, ведущих дела за морями и нуждающихся в скоростном транспорте, чтобы быстро доставлять своих поверенных туда, где они могут оказаться полезны.
Состояние корабля, а именно пара треснувших стекол рубки и надрывы обшивки на плоскостях рулей, явственно свидетельствовало о том, что огромной машине недавно пришлось пережить тяжелый океанский шторм.
Маттер хмыкнул и вернул бинокль на место.
– Ведите нас, госпожа моя, – произнес он. – Надеюсь, вас не оскорбил мой интерес к собратьям-воздухоплавателям?
– Да что вы, – округлила глаза Элида. – Это, наоборот, так романтично… но я думала, что воздушные корабли не летают в такую плохую погоду?
– Летают, – вздохнул Маттер, – когда очень надо.
– Ну, тогда нам вон туда, – и с этими словами госпожа Ламма указала на крайний в ряду особняков, что выстроились напротив бывшей крепостной стены. – Контора моих друзей находится именно там, потому что они тоже, в некотором смысле, любят романтику.
– И поэтому, – покачал головой князь, – стараются держаться подальше от людных мест, вокруг которых рыщут судейские в долях с королевскими фискалами. Ах, как мне все это знакомо, о небеса, о боги!
Они прошли мимо пары больших цветников, обнесенных низенькой кованой оградкой, и остановились возле довольно вычурных дверей с матовыми непрозрачными стеклами. Элида потянула цепочку звонка.
Щелкнул замок, и правая створка неторопливо приоткрылась. В образовавшейся щели возникла тяжелая красноватая физиономия, от которой пахнуло свежим вином.
– О, госпожа Элида…
Привратник, широкоплечий малый лет тридцати, радушно распахнул дверь во всю ширь и только потом заметил двоих мужчин, стоящих за спиной у дамы.
– Это мои люди, Дарут, – успокоила она. – Господин у себя, не так ли?
– Господин вчера хорошо перебрамши, – заулыбался Дарут. – Но уже в кабинете, да… вас проводить или сами дорогу найдете?
– Не смеши меня, – отмахнулась Элида и сделала Маттеру знак идти за ней.
Маттер и Хадден прошли через небольшой холл в старинном стиле – женщина, бывавшая здесь не раз, двигалась весьма уверенно, – и поднялись по скрипучей боковой лестнице на третий этаж, где остановились перед дверью со старинной ручкой из давно не чищенной меди. Элида нетерпеливо стукнула. За дверью раздалось ворчание, потом кашель, и наконец простуженный голос рявкнул:
– Ну что там, Дарут? Чего тебе неймется? Опять почта?
– Это не Дарут, дорогой Берриш. Это я…
Элида Ламма вошла в просторный кабинет, уставленный старой конторской мебелью, которая давно просила ремонта, но хозяина, похоже, этакие условности волновали не особо. Сам он, лысоватый и, несмотря на относительную молодость, весь какой-то обвисший, сидел за письменным столом из черного дерева, ковыряясь вилкой в банке с кубиками рассольного сыра. Помимо банки, перед негоциантом находилась бутыль вина, серебряный стакан и тарелка зелени.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});