Бы... бы... бы... К Проклятому все это! Девушка швырнула злосчастный поднос на пол, осколки и жирные брызги разлетелись во все стороны! Другие интригуют, воюют, дышат, им плевать, что она скоро умрет. Никто и не заметит, что по Александру выло пол-Арции, едва уняли, а о ней не пожалеет никто. Даже мать! У нее новая семья и эти бастарды, свои ли, чужие ли, но они при ней! Если б Мария могла написать Тартю о своих подозрениях, она бы это сделала, пропадать – так всем, но ни один стражник не возьмет ничего из чумной деревни.
Девушка схватила кувшин с вином, собираясь отправить его вслед за жарким, но передумала и припала к горлышку. Страх и возбуждение требовалось куда-то девать: запить, забыть, вытеснить хоть чем-то... Она не может сидеть тут и ждать, пока у нее заболит горло, станут слезиться глаза, тело пойдет пятнами... Покончить со всем сразу? Яд у нее есть и нож тоже.
Мария задумчиво поглядела на такое невинное, на первый взгляд, колечко с беленьким камушком. Может не подействовать – она восемь лет принимает настойку, приучающую ее ко всем известным ядам, кроме тех, к которым привыкнуть нельзя. Но у нее здесь не Агва Закта, а простой и надежный яд, который может достать почти каждый. Она хотела как лучше, хотела не оставлять улик, указывающих на орден, и опять себя обманула. Выходит, сталь?
Дочь Филиппа Тагэре еще раз хлебнула из кувшина и вытащила кинжал. Тронула безупречное лезвие, поднесла к груди, потом к шее. Нажать, и все. Быстрая, чистая смерть, но в том-то и дело, что умирать ей не хотелось. Еще три глотка не помогли, кинжал полетел в угол, зазвенев, упал рядом с осколками супницы. Девушка вскочила, метнулась к окну, глянула на стражников, отступила в глубь комнаты. Проклятые воробьи. Орут, суетятся... Кошки на них нет! Мария и сама походила на затравленную кошку, только вот вцепиться в лицо было некому, она была одна. Она всегда была одна и гордилась этим, но сейчас одиночество было невыносимым.
Мария залпом допила вино и рухнула в кресло. Ярость, страх и жалость к себе спутались в какой-то пульсирующий ком. Бежать некуда, но и здесь оставаться невозможно. За окном отчаянно закудахтала курица. Идиот-трактирщик собрался кого-то кормить! Покойник варит суп для другого покойника, и тот будет пить и жрать, облизывать пальцы. Один сдохнет с набитым брюхом, другой с набитым кошельком...
Где-то рядом звякнула струна, звук смолк, и почти сразу же раздался гитарный перебор. Давешний наемник! У него была гитара, это точно. Мария вскочила, поняв, что сделает. Мириец был наглым животным, но сильным и красивым, она еще возьмет от жизни то, от чего отказалась, погнавшись за миражом. Циалианка торопливо сменила залитое вином платье, переплела волосы и, больше не заботясь о своих пожитках, вышла в коридор. Гитара смеялась и кокетничала за соседней дверью. Нужно было постучать, но девушке это в голову не пришло. Впрочем, наемник и не думал запираться. Дверь немилосердно скрипнула, заглушая мелодию, мириец отложил гитару и весело посмотрел на гостью.
– Сигнора, чем обязан?
– Я пришла к вам, – начала Мария и замолчала, не зная, что говорить дальше.
– Хочешь вина? – осведомился хозяин, переходя на «ты». Девушке захотелось его ударить, но... Но она пришла не для того, чтоб выказывать гордость.
– Я выпью, – согласилась Мария.
Наемник налил ей и себе.
– Если наши дорогие стражники сгонят сюда еще полсотни человек, от вина скоро ничего не останется. Люди, когда боятся и бездельничают, пьют больше, чем обычно. Можешь называть меня Хозе, Хозе Вальдец.
– Ты мириец?
– Был когда-то, – Хозе махнул рукой, – мой дом там, где мне нравится. Мне никто ничего не должен, и я никому ничего не должен.
– Меня зовут Мария. Я ехала навестить родичей.
– Бунтовщиков? – поинтересовался наемник.
– Мать... Ей нет дела до всего этого.
– Зато «всему этому» есть дело до всех. Твое здоровье, Мария. Ты очень красивая.
– Здоровье! – она горько рассмеялась и тоже отхлебнула. – Здоровье в чумной деревне!
– Именно. Во время чумы здоровье нужнее всего. Кислятина! Пожалуй, я все-таки мириец, так как не могу пить паршивое вино. Что ж, буду пить царку. Так зачем красотка пришла к нахалу?
– Я читала про чуму. Мы уже больны, хоть и не знаем это. Завтра к вечеру начнется горячка, а через пять дней, самое позднее, через кварту, мы умрем.
– Ну, кварта – это не так уж и мало, – Хозе плеснул себе из темной бутыли, – а царка здесь сносная. Хочешь?
– Налей, – Мария с утра ничего не ела и уже изрядно выпила, теперь ей море было по колено.
– Выпьем за смерть. Пусть она нас боится, а не мы ее.
– Пусть! Сигнор Хозе...
– Нет, – мириец дерзко подмигнул, – просто Хозе. Сегодня я не желаю быть сигнором. Сегодня я просто живу.
– Хорошо, пусть будет Хозе... – вино и царка свое дело сделали. Пропавшие было слова нашлись:
– Я – девушка, но я хочу умереть женщиной. Я видела всех, кто здесь остановился, и пришла к тебе.
– Я польщен, – он налил еще. – Значит, ты собралась умереть. Очень глупо!
– Глупо не видеть очевидного.
– Не спорю. Сколько тебе лет?
– Будет двадцать шесть!
– Стыдно... С такими косами и девственница... Почему?
– Не твое дело.
– Ну должен же я знать, почему с тобой такая беда приключилась. От любви или от ее отсутствия?
– Ненавижу мужчин.
– Мило... Твое здоровье! И чем мы тебе не угодили?
– Тем, что вы все забрали себе.
– То есть? – Хозе откровенно забавлялся.
– Вы правите, воюете, торгуете. Решаете все за всех.
– А ты чего хочешь? Воевать или торговать?
– Я хочу занять место, которого достойна.
– Ну и займи, – не стал возражать наемник.
– Поздно, – выкрикнула она, – я попала сюда, и завтра все кончится!
– Ты в этом уверена? – черноглазый засмеялся и оттолкнул стакан. – Хватит! Если делать, так делать хорошо...
– Что делать?
– То, что ты просила. Хотя зачем это тебе, ума не приложу.
– Я хочу взять от жизни все, что могу. Здесь я могу только это.
– Не так уж и мало, между прочим, – Хозе глянул в окно, поднялся и задернул занавески, – солнышко высоко еще, и времени у нас достаточно.
2896 год от В.И. 12-й день месяца Лебедя. АРЦИЯ. ГРАН-ГИЙО
Эгон Гран-Гийо был гостеприимным человеком. Было бы странным, не закати он родичу и его воинам хорошей пирушки, благо и повод нашелся – со дня рождения баронессы прошло всего три дня.
«Дети» хозяина ужинали в своих комнатах. Затаиться, пока Крэсси не отправятся восвояси, было разумно, и Шарло бы с радостью скоротал вечерок за подаренными Эгоном книгами, если б не случай на мосту. Мальчик не понимал, что произошло, но оставить все как есть тоже не мог. Если ты чего-то не понимаешь, постарайся понять, – говорил отец, ты – Тагэре, а не глупый авеструс, который прячет голову в песок.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});