— Я обещал, Полли! — сказал Джек.
После секундного колебания девушка пожала плечами:
— Почему бы и нет? Драконы исстари помогали ведьмам… К тому же я ничего от этого не потеряю…
Раскрыв сумку Джека, она извлекла сверток, сбросила тряпицу и поднесла палец драконихе. Та схватила добычу и, страстно прижав последним усилием к окровавленной груди, тут же испустила дух.
Чаксвилли тем временем уже сумел встать на ноги.
— Пусть их уходят себе, Полли! Они действительно никому не опасны и не смогут причинить Социнусу ни малейшего вреда. Когда наши силы вступят в Тхрарак, они еще горько пожалеют, что отказались от моего предложения. Но до тех пор — пусть вкусят толику простого семейного счастья! Поставим их в нашем списке последними…
— Вы здесь командир, сэр! — отчеканила Полли.
Разрезав узлы на запястьях пленников, она отступила, не сводя с них настороженных глаз. Затем вытащила из груды амуниции солдатскую флягу и утолила жажду — вода в речке все еще клубилась стекавшей с берега драконьей кровью.
Размяв затекшие кисти, Джек вяло поинтересовался:
— Надеюсь, вы не оставите нас совсем безоружными?
— Нет, — опередила Чаксвилли с ответом девушка. — Я не столь мстительна, как полагают иные. Ведь без оружия вам просто не добраться до родного кадмуса…
— О чем ты, не понимаю? — вздрогнул Джек.
— Ага, ты по-прежнему плохо знаешь обычаи своих любимых вайиров! — ухмыльнулась Полли, указывая на сирену. — Ей предстоит вернуться домой. Отец, дядя и брат — все погибли. Она глава рода, отныне и до самой смерти. Или же до рождения наследника. Священный долг вайиров!
— Это правда? — повернулся к подруге Джек.
Сирена пыталась было что-то сказать, но не сумела. Просто кивнула.
— Проклятье! — возмутился Джек. — Ведь некуда же возвращаться! Кадмусов больше нет! А даже если бы они и уцелели — это самоубийство! Я отрекся от всего, чтобы следовать за тобой, — отрекись же и ты! Ради нашей любви!
— Пока живы были… мой отец, дядя… мой брат., я бы могла. Я решила выйти за тебя, Джек, хотя отец тщился отговорить меня, упирая на то, что нам не будет места в родном кадмусе — это слишком осложнило бы отношения с таррта. Из-за того мне и пришлось отправляться в Тхраракию. Я все могла бросить — пока был жив Мррн… Но теперь… — Сирена захлебнулась горьким рыданием. — Теперь должна… Таков обычай. Я не смею оставить мой народ… мой кадмус…
— Начинаете наконец прозревать, юноша? — вмешался Чаксвилли. — Вайиры живут согласно традициям предков, и не в их силах что-либо изменить. Они погрязли в предрассудках внутри своих кадмусов, покрылись вековой плесенью и закрыли створки, как озерная ракушка. Лишь нам, социниаиам, по плечу сломить эти закостенелые формы…
— Мне… так больно!.. — Джеку не хватало воздуха, социнианина он даже не услышал. — Ты… ты хоть представляешь, чем я пожертвовал… ради тебя?
Р'ли снова кивнула, черты лица ее заострились и отвердели, приняв знакомое уже Джеку непреклонное выражение — податливая и ласковая сирена становилась порой тверже гранита.
— Ты пойдешь со мной! — неожиданно жестко отчеканил Джек. — Я твой муж, ты должна подчиниться!
— Твоя жена, Джек, в первую очередь сирена и дочь Слепого Короля! — с ухмылкой вставила Полли.
— Может, это не навсегда, Джек… — умоляюще произнесла Р'ли. — Если сын О'Рега из другого кадмуса согласится принять титул, я получу отставку…
— Как же, держи карман шире! — взорвался юноша. — Когда там творится сущий ад! Сомневаюсь, чтобы он отошел от своего кадмуса хотя бы на шаг.
— Тем более я должна идти!
— Не желаете ли заставить подружку силой, Кейдж? — снова вмешался социнианин. — Время идет, скоро ей и вовсе будет некуда возвращаться.
— Нет, я не насильник, женщин не… — Джек осекся. Жуткая мысль обожгла его: да разве может Чаксвилли позволить ей спокойно вернуться в Дионисию? Вправе ли агент враждебной державы так рисковать? Ведь сирене известно о планах социнианского вторжения!.. Джек лихорадочно перебирал варианты, понимая уже, что от любви ему самому никуда не деться — даже если сирена наотрез откажется следовать за ним. Иначе — к чему бы все эти волнения? И все же — мужчина здесь он, а женщина обязана всегда повиноваться мужу…
Как бы прочитав мысли Джека, социнианин добавил:
— Если вас волнует, Кейдж, не собираюсь ли я навсегда заткнуть рот вашей подружке, то можете расслабиться. Мне это ни к чему. У нее нет ни единого шанса пообщаться в Дионисии с людьми. А если бы даже и удалось — кто поверит словам сирены?
Больше говорить было не о чем, зато спешных дел — невпроворот. Работы хватило всем — Чаксвилли показал, как собираются складные походные лопатки, и вскоре в песке уже зияли две могилы, большая и маленькая. Мужчины поскидывали трупы солдат в большую и забросали землей. Пришлось еще как следует потоптаться и присыпать сверху камнями, чтобы уберечь от вездесущих стервятников.
На туши драконов махнули рукой — кроме одной, докатившейся до воды. Ее с превеликим трудом вытащили на берег.
Р'ли отказалась от всякой помощи. Вырыв могилу, она сперва отрезала у покойного Короля голову и вопреки протестам Чаксвилли развела костерок. Кремацию головы она сопровождала молитвами на лепетухе и псалмами на арранском.
Затем закидала могилу, а обугленный череп, раздробив булыжником в прах, рассеяла по реке.
Солнце уже изрядно перевалило через зенит, и социнианин с каждой минутой нервничал все сильнее. С недовольной миной он провожал взглядом уходящий за кроны деревьев дым, и мысли его не составляли загадки ни для Джека, ни для Полли: каких еще врагов на свою голову они желают накликать? Кому подают сигнал?
Наконец Чаксвилли не выдержал:
— Нам пора, здесь становится слишком опасно.
Он выдал подчиненным, Полли и Джеку, оружие, патроны и научил заряжать. Остатки амуниции заботливо обернули кожей и схоронили под деревом.
Удаляясь, Джек еще раз оглянулся — возлюбленная, обратив к уходящим свой гривастый затылок, стояла в одиночестве над рекой, уносящей прах Мррна, недолго носившего столь обременительный титул. Мгновение он колебался — не попытаться ли еще? — но нет, она сделала выбор, по-иному уже не бывать.
— Прощай, любимая… — тихо вымолвил Джек. И, сглотнув горький ком, отвернулся. И бросился догонять своих спутников.
В тот же вечер у костра на привале Чаксвилли сказал ему:
— Возможно, вы, Кейдж, замыслили некую патриотическую эскападу например, разведать тайну военной мощи Социнуса и осчастливить ею родную Дионисию. Я бы не советовал. У вас нет теперь дома, Кейдж. Вам не отмыться: еретик, сиренолюб, изменник и прочая, и прочая. Вам поверят не больше, чем любому жеребяку, даже меньше, Кейдж, — про тех хоть известно, что они, случается, не умеют лгать. Не успев прочухаться, вы превратитесь в барбекю, Кейдж, и без всяких там канцелярских проволочек… Поверьте, меня больше беспокоит ваша собственная судьба, чем риск завезти на родину шпиона-энтузиаста. Пожив хоть немного в Социнусе, вы и сами убедитесь в тщетности попыток сопротивления новому. Нашу великую державу не разбить объединенными усилиями всех прочих государств даже в союзе — весьма, впрочем, маловероятном — с собственными вайирами. Увидев все своими глазами, вы скоро станете думать лишь о грядущей битве с арранскими захватчиками, вы поймете, что лишь Социнус — единственная надежда этого мира на свободу и независимость. Да чтобы только помочь родной Дионисии, уберечь ее от нового рабства, вы уже должны стать социнианином! И вы им станете… Я о вас приличного мнения, Кейдж, что бы там вы обо мне ни думали.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});