Я улыбаюсь.
— Мне нравится эта идея.
— А теперь, могу я попросить тебя об одолжении? Тебе не обязательно отвечать сразу. Подумай об этом и свяжись со мной, когда решишь.
Черт побери. Он и его одолжения.
— Что?
Искренность проступает в его чертах.
— Подумай о том, чтобы переехать ко мне. Я сделаю все, чтобы тебе там было комфортно. Спать на диване. Спать в подвале. Спать в моей машине, если понадобится.
— Это не закончилось хорошо, когда я была у тебя в последний раз. Я чувствую себя слишком чужой.
— Я все исправлю. Сделаю тебя счастливой там. Дай мне шанс.
Я медленно киваю.
— Я подумаю об этом.
— И… — он затягивается. — Еще один серьезный вопрос.
— Чего еще ты можешь хотеть? — спрашиваю я, симулируя раздражение.
— Почему ты назвала своего кота Скуби? Разрешая тебе дать имя нашему ребенку, это меня настораживает.
— У моего дедушки был кот по имени Скуби. Никто не понимал почему, и он никогда нам не рассказывал. — Я сужаю глаза, улыбаясь. — Так что считай, что тебе повезло услышать мою причину.
— И что же это будет?
— Потому что мой дедушка назвал его Скуби.
Он кивает.
— Давай оставим мультяшные имена нашим животным.
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ДЕВЯТАЯ
ДАЛЛАС
Я помню тот день, когда я сказал Мейвен, что Люси умерла.
Я усадил ее за стол и сообщил новость, и она восприняла ее плохо. Несколько недель она плакала и злилась. Пытаться объяснить шестилетнему ребенку, что такое смерть, нелегко. Все, что я мог ей сказать, это то, что мама ушла на небеса, но она восприняла это как то, что мама ушла, потому что злилась на нее. Мы ходили на консультацию к нашему проповеднику. Я несколько дней сидел дома, строил крепости из подушек и устраивал чаепития с мягкими игрушками.
Рассказывая ей о потере одного из детей, я боялся, что она вернется к той печали. Мы потеряли слишком много людей. Прошли через слишком большой ад. Мейвен начала предлагать имена из своих любимых книг. Все, мимо кого мы проходили на улице, в продуктовом магазине, в ее детском саду, слышали, как она хвасталась, как она собирается стать старшей сестрой.
Я последовал совету своей семьи и уложил ее вчера вечером. Как бы сильно я ни хотел видеть Уиллоу рядом с собой, она уже достаточно натерпелась. Мейвен плакала, но теперь она лучше понимает смерть. Она сказала, что ее мама заботится о ребенке на небесах.
Прошла неделя с тех пор, как я попросил Уиллоу переехать к нам. Она больше не поднимала этот вопрос, и я знаю, что мне нужно сделать, пока она этого не сделала. И сегодня, как никогда, я решил, что должен сделать что-то, что причинит мне боль.
Сегодня мне не хотелось вставать с постели, но я должен был собраться с духом и сделать это.
Сегодня день, который я раньше праздновал. Теперь это день тьмы. Моя мама предложила посмотреть за Мейвен еще до того, как я рассказал ей о своих планах.
Я отправляюсь в путь, который не совершал уже несколько недель. Я не рассказал ей новости, я боялся сказать ей, но больше не могу.
Я сажусь перед ее могильным камнем и кладу перед ним розовые тюльпаны, ее любимые цветы.
— Привет, Люси-плюшка, — шепчу я. — С днем рождения. — Я усмехаюсь, откидываясь назад. — Большие тридцать два.
Я вздыхаю.
— Я знаю, что давно не был здесь. Прости. И я знаю, что тебе нравится, когда я честен, так что это то, что я собираюсь дать тебе. Я был поглощен чувством вины, ощущением, что я подлец, плохой муж, что ты разочаруешься во мне. Это была глупая мысль, потому что я знаю твое сердце. Ты, наверное, хотела бы сейчас дать мне пощечину и сказать, чтобы я взял себя в руки. Ты вела меня за собой, когда я не знал, куда свернуть. Жесткая любовь — вот как ты это называла.
Мои глаза слезятся.
— У меня будет ребенок. У нас должно было быть двое, но мы потеряли одного. Это было как снова пройти через ад. Мейвен хочет, чтобы ты присматривала за ее братиком или сестренкой. Ты сможешь сделать это для нас?
Солнце бьет на меня, и по моей щеке катится слеза.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Я потерял ребенка, как потерял тебя, и я был так зол. Так чертовски зол. Я жалел себя. Я был зол на всех… на всё. Но мой гнев и страх только заставят меня продолжать терять людей.
Я вздохнул и снял обручальное кольцо с пальца. Я смотрю на него в последний раз, прежде чем вырыть пальцами небольшую ямку в грязи. Мои руки дрожат, пока я закапываю его рядом с тюльпанами.
— Теперь я понимаю, почему ты заставила меня дать обещание. Я без проблем пообещал быть хорошим отцом, и это то, что я буду делать с обоими своими детьми. Я неохотно пообещал снова найти любовь, и я надеюсь, что ты будешь гордиться мной, когда я скажу, что нашел. — Я рассказываю ей об Уиллоу, о наших малышах, о том, как Мейвен рада стать старшей сестрой.
Я вытираю нос.
— И, пока ты там, обними за нас нашего ребенка.
Я не забуду о Люси.
Я не буду пытаться заменить ее.
Но я позволю себе двигаться дальше.
ГЛАВА СОРОКОВАЯ
УИЛЛОУ
Прошел месяц с тех пор, как мы потеряли ребенка.
Долгий и ужасный месяц.
Не проходило и дня, чтобы я не перебирала в памяти то, что мне следовало сделать по-другому, чтобы предотвратить выкидыш. Я читала статью за статьей и говорила об этом с Эйданом на каждой встрече.
Я делаю все возможное, чтобы успокоиться, пытаюсь соблюдать постельный режим, как посоветовал врач, но я схожу с ума.
Неизвестность еще одного выкидыша была единственным, что занимало мои мысли.
Даллас не говорил о своем предложении переехать к нему. Я не знаю, отказался ли он от него или боится отказа.
Стелла настояла, чтобы я делала большую часть своей работы дома, а когда я приезжаю к ней на съемки, она практически обслуживает меня, как будто я ее босс. Лорен заходит перед каждой сменой. Рори и моя мама регулярно проверяют меня, а Даллас и Мейвен бывают здесь почти каждый день.
Лорен права. Наличие хорошей поддержки помогает.
Я сижу на диване и смотрю на дверь в детскую. То, что я делаю каждый день. Я не возвращалась в нее с тех пор, как потеряла ребенка. Даллас все время спрашивает, может ли он собрать кроватку или начать красить, но я не могу заставить себя согласиться.
Дело не в том, что я не хочу, чтобы у ребенка была красивая детская.
Дело в том, что я боюсь, что могу потерять и этого ребенка.
Входная дверь открывается, и в гостиную вбегает Мейвен. Даллас стоит за ней с пакетом еды на вынос.
Ее улыбка расцветает, когда она смотрит на меня.
— Можно я спрошу ее сейчас, папочка? Можно мне, пожалуйста, спросить ее сейчас? Я не могу больше ждать!
Я пыталась остановить это, Даллас прижимается ко мне ртом.
Она опускается рядом со мной на диван, и я играю с ее волосами.
— Что спросить?
— Эм… — Она открывает рот, но трусит и захлопывает его.
Ну, это что-то новенькое.
Она поворачивается и смотрит на Далласа.
— Ты сделаешь это для меня, папочка? Ты говоришь это гораздо лучше.
Он медленно кивает, и я понимаю, что то, о чем он собирается спросить, будет для меня нелегко.
— Мейвен скоро начнет ходить в школу. Завтра родительский вечер.
— Не могла бы ты пойти со мной? — говорит Мейвен. Ее пыл вернулся. — Очень, очень прошу тебя? Это будет так, так весело. Там будут закуски, и ты сможешь познакомиться с моей воспитательницей! Я иду в школу для больших детей!
Я не знаю, сказала ли ему Мейвен, что попросила меня стать ее новой мамой, но он об этом не говорил. И я не собираюсь ему говорить. Это секрет только для нас двоих.
Даллас прислоняется спиной к стене и борется с улыбкой на губах.
— Я никак не мог помешать ей спросить тебя. Ты же знаешь, она не очень хорошо воспринимает отказы. К тому же, мне бы не помешала компания.
— Пожалуйста, — продолжает умолять Мейвен. — У всех остальных там будет мама.