Этот каравай с пригоревшими к нижней корочке капустными листьями сейчас мы и доедали по дороге к реке, и, по правде говоря, этот крестьянский хлеб из ржаной муки казался мне вкуснее любого из лакомств волшебного Холма.
- Рей, - я запила очередной кусочек хлеба свежей колодезной водой из небольшой кожаной фляги, отыскавшейся в сумке, - а почему они тебя настолько боялись? Понимаю, что выглядишь ты не очень-то мирно, но охотники на нежить и похуже смотрятся, когда возвращаются с трофеями, а от них не хоронятся за запертыми дверями.
Фаэриэ только промычал что-то неразборчивое, пытаясь одновременно прожевать последнюю горбушку, оставшуюся от каравая, и заодно ответить на мой вопрос. Не вышло - пришлось терпеливо ждать, пока Рей не расправится с уже откушенным куском и не сможет произносить слова более внятно.
- Они боялись, что я верности ради вырежу всю деревню и спалю дома, устроив шикарный погребальный костер этим несчастным, приютившим бруху по доброй воле ради избавления от волчьих стай зимой и разбойников в любое время года.
Я споткнулась на ровном месте и едва не упала.
- Зачем?
Рей с сожалением посмотрел вначале на оставшуюся в руке горбушку, потом на меня. Вздохнул, легонько коснулся моей щеки кончиками пальцев. Улыбнулся:
- Зачем вырезать деревню или зачем заключать договор с сумеречной?
- И то и другое.
- Все очень просто, маленькая ши-дани. - Фаэриэ ускорил шаг, сворачивая с дороги по направлению к сузившейся песчаной косе у излучины реки. - Иногда людям кажется, что заключить договор с сумеречной тварью, предложив часть своей жизни или здоровья в обмен на защиту, - зло меньшее и потому наиболее привлекательное. Плохо только то, что бруха может вернуться даже после смерти в глухой предрассветный час, поселиться в одном из тех, кто кровью заключил с ней договор, и потому обычно, когда ее убивают, - заодно огнем и мечом «чистят» ее «охотничьи угодья». Я не стал уничтожать деревню. Считаешь, я был не прав и мне стоит вернуться и исправить ошибку?
Я только помотала головой, уныло глядя на обгрызенный с краю кусок хлеба, зажатый в ладони. Есть мне больше не хотелось.
- Почему-то я так и думал. - Фаэриэ спустился вниз по тропинке, протоптанной в крутом берегу, покрытом нанесенным во время весеннего паводка илом, к надежно укрытой от посторонних глаз излучине узкой реки с медленным, неторопливым течением. Помог мне спуститься и сбросил на крупный желто-коричневый песок сумку с вещами и скомканный темно-синий шелковый плащ, на котором расплывались въевшиеся в ткань черные пятна. - Ну вот тебе и вода. Отмывайся сколько угодно, я пока осмотрюсь. Надеюсь, у тебя вместе с гребешком кусочек мыла завалялся?
- Не уверена, но поискать можно, - пробормотала я, аккуратно кладя на отмель вещи и стягивая через голову платье, оставаясь в тонкой сорочке из белого полотна.
Вода у самого берега - прозрачная, зеленоватая от проросших на илистом дне мелких водорослей. От поверхности реки тянет прохладной сыростью и камышами, чуть дальше от берега видны ярко-желтые венчики кувшинок среди зеленых плавучих островков.
Я воровато оглянулась, убедилась, что фаэриэ куда-то скрылся, и стянула через голову тонкую льняную сорочку, подставляя жаркому летнему солнцу белую спину и плечи. Расплела спутанные косы и торопливо шагнула в реку, дно которой уже в трех шагах от отмели вдруг резко ушло вниз, а я от неожиданности погрузилась в воду с головой. С перепугу изогнулась всем телом, всплыла на поверхность легким пузырьком воздуха, ударила руками по бликующей золотом зеленоватой поверхности, пустив частую рябь. Резкий сильный гребок вперед - и ноги нащупали илистое дно, покрытое пышным ковром из водорослей. Глубина в местной речке оказалась мне по пояс, только я, как всегда, умудрилась даже в мелкой заводи найти вымытый холодным течением омут.
Намокшие, отяжелевшие волосы облепили грудь и плечи, темными, отливающими медью узорами разрисовали тело, приятно остужая нагретую солнцем кожу. Я невольно улыбнулась, провела по водной глади ладонью, как по спине пугливого, неприрученного зверя, чувствуя ленивую реку как живое существо, неторопливо передвигающееся по тропинке-руслу к океану.
Солнечные блики на воде потускнели, почти погасли, стало чуть холоднее.
Я подняла голову к небу, сощурив глаза и наблюдая, как темно-серое пушистое облако, напоминающее кошку, бесшумно крадущуюся на мягких лапах, закрывает собой солнце, сияет расплавленным золотом по неровному краю, становится светлым, почти прозрачным, а дневное светило обращается в тусклую серебряную монетку.
Шумный всплеск воды за спиной, сильные, крепкие руки, кровь с которых смывалась красноватыми потеками, обняли меня под грудью, прижали к разгоряченному телу. Я испуганно вскрикнула - и тотчас услышала над ухом знакомый низкий голос фаэриэ:
- Извини, не мог удержаться.
- Можно подумать, ты пытался, - пробормотала я, пробуя отстраниться. На удивление, он разжал руки почти сразу же - и, зайдя в воду подальше, принялся смывать с груди коричнево-красную кровяную корочку.
Напрасно он спрашивал о мыле - его кровь, даже высохшая и, как мне казалось, намертво приставшая к коже, смывалась легко и быстро, как краски, которыми человеческие женщины иногда раскрашивают лицо и тело во время больших праздников. Рейалл окунулся с головой, вынырнул, убирая с лица отяжелевшие темно-серые пряди волос, и посмотрел на меня. Пристально, не отводя взгляда ставших сиреневыми глаз.
- Кажется, я уже высказывал свое сожаление о твоей красоте… и твоей жестокости, когда ты демонстрировала свои прелести в неподходящее время. - Он двинулся ко мне сквозь толщу воды, плавно, неторопливо, почти не поднимая ряби на гладкой поверхности. - И у нас остался не законченным разговор, помнишь, маленькая ши-дани?
- Помню…
Он протянул мне руку, и я осторожно, опасливо коснулась его ладони кончиками пальцев, не отрывая взгляда от темнеющих с каждым мгновением глаз. Улыбка тронула тонкие, четко очерченные губы, когда солнце вновь залило золотым светом излучину реки - и вдруг неожиданно хлынул дождь!
Шелестящая стена искрящихся в лучах солнца капель обрушилась на нас летним ливнем, «слезами королевны», пролилась по обнаженным телам теплым потоком, защекотала тысячами ласковых прикосновений. Я вздрогнула - и радостно рассмеялась, запрокидывая голову, подставляя лицо поцелуям дождя, раскинув руки и ловя отдельные капли, сыплющиеся с небес.
Рей вихрем скользнул вокруг меня, его смех эхом дробился в шелесте падающих, звонко разбивающихся о поверхность реки дождевых капель, пальцы скользили по моему телу так бережно, отрывисто, осторожно, что не понять было, где по коже стекают «слезы королевны», а где касаются руки фаэриэ. Казалось, река вокруг нас сошла с ума - волны вздымались по обе стороны от нас в высоту человеческого роста, закручивались спиралью водоворота, водяного смерча, танцующего на вспененном потоке, а Рейалл подхватил меня на руки, закружил в какой-то странной, неистовой пляске.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});