Читать интересную книгу Режиссерские уроки К. С. Станиславского - Николай Горчаков

На другой стороне сцены бутафоры и реквизиторы, зараженные примером Н. Г. Александрова и И. И. Титова, соорудили в так называемой «вставке» с большим венецианским окном настоящую витрину антикварного магазина.

В подлинных старинных предметах, кусках парчи, коврах и скатертях, фарфоре и бронзе недостатка ведь не было в их цехе!

На поставленных гладких холщевых ширмах развесили картины в рамах, большие и малые, гравюры, силуэты, старинные литографии. Все это выглядело, как в настоящем художественном «салоне».

С каким творческим энтузиазмом все это изобреталось и тут же осуществлялось! И никто это не считал за каприз Станиславского. Все отлично понимали, что им задуман, быть может, уже найден, какой-то новый ход к творчеству в сложном сценическом искусстве, и все старались помочь ему своим участием, своей выдумкой реализовать его замысел.

В положенный час К. С. Станиславский прошел через павильон первого акта, освещенный десятком прожекторов и приспущенных софитов, прямо на сцену и осмотрел все приготовленное: мебель, витрину, стенд с картинами.

Очень хорошо! Молодцы! Много выдумки! Как только успели за полчаса столько сделать? Не ожидал!

Как счастливы были услышать эти слова похвалы многие прожившие четверть века с ним на этой сцене рабочие, бутафоры, реквизиторы, мебельщики. Как умел он сделать и их участниками единого творческого процесса! Какая наука была во всем этом нам, молодым режиссерам!

— Кого из актеров удалось поймать в театре? — спросил он.

— Степанову, Бендину, Андровскую, Козловского и Завадского.

— Позовите их сюда ко мне на сцену. — И он вошел в «выгоравший» павильон. Актеры поднялись к нему по ступенькам из зрительного зала. Он поздоровался с ними и, очень серьезно оглядывая пустые стены павильона, сказал;

— Перед вами комната, которую вы, как персонажи из «Горя от ума», должны прекрасно знать. Но мне, вашему барину, Фамусову, пришла неделю назад фантазия послать обстановку этой комнаты в деревню в наше подмосковное имение, а комнату эту меблировать заново. Отправить всю обстановку я успел, а приобрести новую не успел. Заболел чем-то. А завтра у нас вечеринка, бал. Я поручаю тебе, Софьюшка, и тебе, брат Молчалин, поехать выбрать, привезти и обставить эту комнату всем необходимым. Лизу возьмите с собой. А мы с Чацким сядем здесь в углу. Вы можете к нам обращаться за советами, как расставлять мебель, какие картины где вешать. Чацкий ведь с детства знает этот дом и может дать много полезных советов. Дайте мне и Юрию Александровичу кресла сюда в угол. Прожектора уберите пока. Завтра с утра поставьте их опять на полчаса в этот павильон. Через три-четыре дня он приобретет тот «налет времени», который художники так ценят в произведениях искусства.

— А куда же нам ехать за обстановкой? — спросила О. Н. Андровская, не знавшая, как и прочие актеры, про предварительные распоряжения К. С.

— Простите, забыл. Конечно, на Кузнецкий мост к Сапожникову и Шмиту[29], к Дациаро. А от нас Кузнецкий мост недалеко, как выйдете из дому — увидите его. Прошу только все это проделать совершенно серьезно, оставаясь в образах Софьи, Лизы, Молчалива.

Как удивились актеры, выйдя из дверей павильона и увидя за ним поистине «Кузнецкий мост»! Мебельным «магазином» заведовали к этому моменту Н. Г. Александров и И. И. Титов с подручными рабочими сцены, антиквариатом — Н. И. Морозов[30], художественным салоном — В. И. Горюнов[31].

А затем в течение двух с половиной часов с огромным увлечением и абсолютным серьезом актеры «покупали» мебель и предметы обстановки, «привозили» их в дом, обставляли комнату — павильон в доме Фамусова, советовались с К. О, куда что поставить, иногда отдавали вещи обратно в «магазин», меняя их на новые.

И кто бы мог подумать! К концу репетиции декорация первого акта стала «живой», обжитой до последней подушки на софе, а актеры получили замечательный урок, как находить жизненно правдивое отношение к каждому отдельному предмету в той декорации, в которой им предстояло действовать на сцене.

Это был большой этюд для актеров на поиски той сценической атмосферы, наличию которой в спектакле придавали всегда такое большое значение и К. С. Станиславский и Вл. И. Немирович-Данченко.

Прощаясь с актерами, Константин Сергеевич расспросил их о том, как идут у них репетиции с И. Я. Судаковым и со мной, пообещал (вскоре прийти на одну из наших репетиций.

«ЧЕРНОВИКИ» ТЕКСТА РОЛИ

Через несколько дней состоялась первая репетиция Константина Сергеевича с «четверкой» молодых актеров: Завадским, Степановой, Бендиной, Козловским.

Константин Сергеевич просил продемонстрировать ему все, что мы «наработали» (по его выражению), и актеры без мизансцен, двигаясь только тогда, когда им этого хотелось, сыграли ему весь первый акт «Горя от ума».

Неожиданным для нас оказалось, что на реплику Лизы: «Ах! барин!» Константин Сергеевич сам ответил за Фамусова:

                                   Барин, да.Ведь экая шалунья ты, девчонка…

И все дальнейшие сцены Фамусова провел с актерами, как действующее лицо[32].

Это обстоятельство, разумеется, очень взволновало молодых актеров (впервые отвечать Станиславскому как партнеру по пьесе!) и заставило их необычайно сосредоточиться на своих задачах по роли, подтянуться, поверить в реальность всех событий пьесы.

Константин Сергеевич со своей стороны полностью отдавался, играя с ними, сюжету пьесы, мыслям и чувствам Фамусова, ничем не показывая, что он в своих сценах «режиссерским» глазом следит за своими партнерами по сцене.

Сказав свою знаменитую последнюю сентенцию:

Что за комиссия, создатель,Быть взрослой дочери отцом!

Фамусов — Станиславский весело посмотрел на окружавших его актеров.

— Ну что, натерпелись страху? — спросил он смеясь. — Роль написана в стихах, да еще надо «подыгрывать» Станиславскому! Страшно?

— Ой, ужасно страшно, у меня даже что-то внутри заболело! — с присущей ей непосредственностью выпалила наша Лиза — В. Д. Бендина.

— Запомните это самочувствие. Это совершенно верное ощущение Лизы, когда Фамусов застает ее у часов, — совершенно серьезно, очень довольный репликой Бендиной сейчас же заметил К. С.

— Ну-с, а вы как себя чувствовали? — обратился он к Степановой. — После сцены с Лизой вы ведь могли уже предполагать, что я и с вами сыграю сцену: «Что за оказия!..»

А. О. Степанова. Я, конечно, приготовилась разговаривать с вами по роли, но мне все-таки очень хотелось, чтобы что-нибудь прервало репетицию и вы как Фамусов не вышли бы на сцену.

К. С. А Софье хочется, чтобы Фамусов очутился в комнате в ту минуту, когда она прощается с Молчалиным?

А. О. Степанова. Конечно, нет! Ни за что!

К. С. Запомните, значит, и вы, что мое вторжение в репетицию вас напугало, что вы боитесь отца, не хотите с ним встретиться в этот час. Это все отличный материал к самочувствию Софьи в первых эпизодах пьесы. А как отнесся Молчалин к моему появлению?

А. Д. Козловский. У меня душа ушла в пятки. Я еле мог заставить себя отвечать вам.

К. С. И это верно. И это самочувствие вам необходимо помнить и включить в линию роли. Вам было легче встретиться со мною, — обратился К. С. к Ю. А. Завадскому, — так как к этому времени вы уже достаточно долго пробыли на сцене, но, вероятно, труднее было вести свою встречу с Софьей, так как вы знали, что я слежу за вами, как режиссер за актером.

Молчалин — В. Я. Станицын. «Горе от ума» Платон Михайлович — М. М. Тарханов. «Горе от ума»

Ю. А. Завадский. Вы очень точно угадали мои мысли и мое самочувствие, Константин Сергеевич!

К. С. Хорошо, что в первую очередь вы старались все свое внимание отдать Софье, а не злословию и насмешкам над «членами Английского клоба»…

Ю. А. Завадский. Я поставил себе целью рассмотреть Софью, сравнить с той девочкой, какой я ее оставил три года назад. Искать в ее облике прежние черты и находить новые. Любоваться этой новой для меня Софьей!

К. С. Очень верная задача. Выполнять ее надо еще смелее, тогда вы донесете до меня свою любовь, свое стремление к Софье! Но до чего же вас всех захлестывал ритм, до чего вы все торопились «отговорить» текст… Я сам сколько ни старался замедлить течение своих сцен, вы и меня сбивали на свой темпо-ритм. Вы замечали мои усилия остановить, задержать вас?

— Замечали, Константин Сергеевич, — ответила за всех Степанова, — но сколько я ни старалась остановить свои мысли, язык, слова не повиновались мне… Это оттого, что стихи хочется всегда говорить быстрее, чем прозу…