Более того, Бак указывает, что в самоанском предании прямо говорится: предки островитян не знали свиньи, впервые они увидели ее, когда один самоанец побывал на Фиджи и привез оттуда поросят. Бак утверждает:
«Значение острова Фиджи как торгового центра нельзя переоценить. Западный треугольник Самоа — Тонга — Фиджи стал важным районом обмена и диффузии… Изменения в области культуры, которые произошли в западном треугольнике, первоначально были вызваны торговлей и обменом пищевыми культурами и домашними животными… растения и животные были перевезены в Центральную Полинезию, однако фиджийские обычаи укоренились только на западных островах» (там же).
Животные, о которых идет речь, — свинья и курица. Дальше мы увидим, что третье, и последнее, полинезийское домашнее животное — собака осталась неизвестной в Меланезии и Микронезии, зато она сходна с древними американскими породами. Тем примечательнее, что маори Новой Зеландии собаку знали, а свиней и кур нет. Мы увидим также, что собака упоминается в древнейших преданиях и мифах, но о курице и свинье в племенных легендах маори почему-то не говорится ни слова. Впрочем, это объяснить нетрудно. Изучение генеалогий показывает, что новозеландские маори прибыли из Восточной Полинезии в начале нашего тысячелетия и после ограниченного периода тесных контактов с островами на северо-востоке полностью обособились от остальной Полинезии и не воспринимали никаких импульсов из внешнего мира вплоть до прибытия Тасмана в 1642 г. Оттого-то пищевые культуры, куры и свиньи, которые в пору торговой и мореплавательской активности в Центральной Полинезии распространились от Фиджи, не дошли до племен изолированной Новой Зеландии. Эти племена во всех смыслах оставались наиболее чистыми представителями исконно полинезийских родов. Чрезвычайно важно помнить, что межостровная диффузия, влиявшая на полинезийскую культуру в последние столетия перед приходом европейцев, не затронула маори. А потому не менее важно учитывать, что даже такое полезное и нужное изобретение, как аутриггер, не дошло ни до маори, ни до их соседей — мориори на островах Сан-Кристобаль (Чатем), хотя вместе с другими фиджийскими достижениями распространилось почти на всех остальных островах Полинезии.
Перед лицом прямых свидетельств, что полинезийцы первоначально прибыли на свои острова без растений и животных Старого Света, не зная даже двойного и одинарного аутриггера, мы не только лишаемся последних аргументов в пользу гипотезы о движении из Малайского архипелага на восток, но и должны искать совсем другой район, откуда маори-полинезийцы могли попасть в Восточную Полинезию, будучи незнакомыми с аутриггером — самым необходимым для мореплавателя азиатским изобретением. По всему Малайскому архипелагу, от Суматры и Филиппин до ближайшей к ним оконечности Новой Гвинеи, малайцы и индонезийцы издревле применяли двойной аутриггер — другими словами, прикрепляли к своим лодкам для устойчивости плавучие балансиры с обеих сторон. Микронезийцы и меланезийцы применяли одинарный аутриггер, поэтому микронезийцы даже строили асимметричные челны. Когда полинезийцы научились оснащать свои симметричные каноэ одним балансиром, они следовали не микронезийскому, а фиджийскому образцу. Иначе говоря, ни индонезийский, ни микронезийский тип лодки с аутриггером не дошел до восточной части Тихого океана. Гипотеза о миграции из Индонезии, обусловившей заселение Новой Зеландии и прочих островов в период, согласующийся с известными данными о расселении полинезийцев, наталкивается и на другие препятствия. В частности, исследователи указывают, что распространившиеся по своим островам в нынешнем тысячелетии полинезийцы представляли культуру каменного века, однако на Филиппинах знали не только бронзу, но и железо уже ко II в. до н. э., а вскоре после того и по всей Индонезии.
Крисчен, кроме того, обратил внимание на отсутствие колеса в Полинезии, хотя в Индонезии оно было известно так же рано, как и железо (Christian, 1910[65]). Некогда отсутствие колеса в древней Америке служило главным аргументом против контактов со Старым Светом; почему этот же аргумент не был признан для Полинезии?
Петри в своем труде о денежных системах Тихоокеанской области показывает, что для неолита Юго-Восточной Азии характерно применение камней и раковин как платежного средства и эта система распространилась повсеместно в Индонезии, Микронезии и Меланезии. Его поражало неожиданно полное отсутствие какой-либо денежной системы в Полинезии; за неимением других объяснений он писал о возможном «культурном регрессе» (Petri, 1936[245]).
Продолжая исследования своего коллеги Зееманна, ботаник Кук заявил, что незнание аборигенами Полинезии алкоголя говорит о том, что эти островитяне не могли быть выходцами из какой-либо части малайской области, «потому что переселенцы из Азии, несомненно, владели бы азиатским приемом подсочки пальм для получения из сока сахара и напитка. Подобные факты склоняют к выводу, что земледельческие навыки исконных обитателей остовов Тихого океана не связаны с азиатскими источниками… коль скоро полинезийцы не знали употребления пальмового сока» (Cook, 1910–1912[80]).
Еще примечательнее, что аборигены Полинезии не только не знали алкоголя, им был не знаком обычай жевать бетель, присущий миллионам жителей Юго-Восточной Азии. А ведь это был чрезвычайно древний обычай на островах западной части Тихого океана, как подчеркивает Фридеричи; от Индии он через Малайский архипелаг распространился до восточных рубежей Меланезии, а дальше вдруг исчез. Зато по всей Полинезии наблюдается ритуальное потребление кавы, приготовляемой следующим образом: женщины пережевывают корни определенных растений, выплевывают жвачку в теплую воду, дают забродить и фильтруют, после чего напиток готов. По мнению Фридеричи, способ приготовления кавы и сопряженные с ее потреблением ритуалы настолько схожи с древней процедурой в Южной Америке, что «явно говорят в пользу связей между этими двумя областями» (Friederici, 1929[118]). Первые европейские исследователи Тихого океана тоже отмечали это сходство; так, Мэренхут писал о полинезийской каве: «Американские индейцы приготовляют такой же напиток, только из других растений» (Moerenhout, 1837[223]). Браун ссылается на записки Броувера о путешествии в Чили в 1643 г., из коих следует, что здесь словом кавау называли напиток, приготовляемый женщинами, которые пережевывали определенный корень и выплевывали жвачку в сосуд с водой (Brown, 1924[46]). Характеризуя потребление полинезийцами кавы вместо алкоголя и бетеля, Браун заключает: