— Идем, парень. — Страж направился в заднюю часть гостиницы. — Ступайте сюда, оба. Живее!
Ранд помедлил, удивленно переглянувшись с Мэтом. Пока Морейн рассказывала о прошлом, даже дхурраны мастера ал'Вира не оттащили бы его от двери, но сейчас нечто иное удерживало его на месте: вот оно, настоящее начало, — выйти из гостиницы и отправиться за Стражем в ночь... Ранд встряхнулся и постарался укрепиться в своем решении. Иного выбора, кроме как уйти, у него нет, но он должен обязательно вернуться в Эмондов Луг, каким бы далеким и долгим ни оказалось предстоящее ему путешествие.
— Чего ждете? — спросил Лан, стоя в задних дверях, ведущих во двор из общей залы. Вздрогнув, Мэт заспешил к нему.
Пытаясь убедить себя в том, что он на пороге грандиозного приключения, Ранд направился вслед за Ланом и Мэтом через темную кухню во двор конюшни.
Глава 10
ОТЪЕЗД
Единственный фонарь с полуприкрытыми заслонками свисал с гвоздя, вбитого в опорный столб конюшни. Тусклый свет оставлял большую часть стойл в глубоком сумраке. Когда Ранд вошел в конюшню со двора, почти наступая на пятки Мэту и Стражу, Перрин, сидевший привалившись спиной к дверце стойла, вскочил на ноги, зашуршав соломой. Тяжелый плащ свисал с плеч, скрывая всю его крупную фигуру.
Лан чуть приостановился, чтобы спросить:
— Ты посмотрел, где я сказал, кузнец?
— Я проверил, — отозвался Перрин. — Кроме нас, здесь никого нет. С чего бы кому-то прятаться...
— Осторожность и долгая жизнь идут рука об руку, кузнец. — Страж окинул взглядом погруженную в тени конюшню и поднял глаза к еще более глубоким теням сеновала, потом качнул головой. — Нет времени, — пробормотал он, похоже, споря с собой. — Она сказала «поторопиться».
И словно подкрепляя свои слова, он, широко шагая, прошел под фонарь к пяти привязанным лошадям, уже взнузданным и оседланным. Двух — черного жеребца и белую кобылу — Ранд уже видел раньше. Другие, если и не такие же высокие и холеные, несомненно, производили впечатление лучших из тех лошадей, что могло предложить Двуречье. Быстро, но тщательно Лан принялся проверять сбрую и подпруги, кожаные ремешки, которыми были привязаны переметные сумы, бурдюки и скатки одеял позади седел.
Ранд неуверенно улыбнулся своим друзьям, изо всех сил стараясь выглядеть так, будто горит желанием отправиться в путь.
Мэт, только сейчас заметив меч на поясе Ранда, ткнул в него пальцем.
— Решил податься в Стражи? — Он засмеялся, потом, глянув на Лана, осекся. Страж, видимо, не обратил на эти слова внимания. — Или же в купеческую охрану? — продолжил Мэт с ухмылкой, которая, правда, казалась несколько натянутой. Он взвесил на руке свой лук. — Оружие честного человека тебе не очень-то подходит, да?
О том, чтобы похвастаться мечом, нарочито выставив его напоказ, Ранд, признаться, подумывал, но присутствие Лана остановило его. В его сторону Страж и не глядел, но юноша был уверен, что тот замечает все вокруг. Поэтому Ранд с преувеличенной небрежностью сказал:
— Он может оказаться полезным, — словно бы носить меч — дело вполне заурядное.
Зашевелился Перрин, стараясь что-то скрыть под складками плаща. Ранд мельком увидел широкий кожаный ремень на поясе подмастерья кузнеца: в кожаную петлю на ремне была продета рукоять топора.
— Что это у тебя там? — спросил он.
— Точно в купеческую охрану собрался. — присвистнул Мэт.
Лохматый парень так глянул на Мэта из-под насупленных бровей, что стало понятно: шуточками он уже сыт по горло; затем Перрин тяжело вздохнул и откинул полу плаща, демонстрируя топор. Тот не походил на обычный инструмент лесоруба. Весь его вид — широкое, полумесяцем, лезвие и изогнутый шип на обухе — делали этот топор для Двуречья вещью столь же чуждой, как и меч Ранда. Однако ладонь Перрина лежала на нем привычно.
— Мастер Лухан сделал его года два назад для охранника купца, закупавшего шерсть. Но когда работа была закончена, этот тип не захотел платить оговоренную плату, а на меньшую мастер Лухан не соглашался. Он мне его отдал, когда — он кашлянул, потом стрельнул в Ранда тем же самым предостерегающим хмурым взглядом, каким раньше одарил Мэта, — ...когда застал меня упражняющимся с ним. Он сказал, что я могу взять его, пока он не решит сделать из него что-нибудь полезное.
— Упражняющимся, — тихо заржал Мэт, но, когда Перрин поднял голову, успокаивающе выставил вперед ладони. — Ну ладно, ладно! Как ты сам сказал. Можно подумать, кто-то из нас знает, как обращаться с настоящим оружием.
— Вот этот лук — настоящее оружие, — вдруг раздался голос Лана. Опираясь рукой на седло своего высокого вороного, он серьезно смотрел на парней. — Как и те пращи, что я видел у деревенских ребятишек. Хотя вы никогда и не пользовались ими иначе, как для охоты на кроликов или чтобы отгонять волков от овец, они не перестают быть оружием. Все может стать оружием, если у мужчины или у женщины, которые держат его в руках, есть самообладание и желание пустить его в ход. Если хотите доехать до Тар Валона живыми, выкиньте из головы троллоков, она должна быть абсолютно пустой до тех пор, пока мы не выедем из Двуречья, из Эмондова Луга.
Лицо и голос Лана, холодные, как смерть, и безжалостные, точно грубо высеченное надгробье, стерли улыбки и оборвали треп. Перрин поморщился и, пряча топор, натянул плащ. Мэт уставился себе под ноги и принялся носком сапога ворошить солому на полу конюшни. Страж хмыкнул и вновь занялся своим делом. Молчание затягивалось.
— Все это не очень-то похоже на сказания, — вымолвил наконец Мэт.
— Не знаю, — угрюмо заметил Перрин. — Троллоки, Страж, Айз Седай. Чего еще тебе надо?
— Айз Седай, — прошептал Мэт таким тоном, будто ему сразу стало холодно.
— Ты ей веришь, Ранд? — спросил Перрин. — То есть я о том, что троллокам нужны мы?
Втроем, как один, они взглянули на Стража. Лан, казалось, был занят только седельной подпругой белой кобылы, но друзья отступили поближе к воротам конюшни, подальше от него. Даже после этого они встали тесным кружком и заговорили вполголоса.
Ранд покачал головой.
— Не знаю, что и сказать, но она говорила правду: напали только на наши фермы. И здесь, в деревне, вначале напали на дом мастера Лухана и на кузницу. Я спрашивал у мэра. Столь же легко поверить в то, что они явились за нашими головами, как и в любое другое, что я могу придумать.
Внезапно Ранд понял, что оба его друга смотрят на него, широко раскрыв глаза.
— Ты спрашивал у мэра? — недоверчиво произнес Мэт. — Она велела никому не говорить.
— Я ему и не говорил, почему спрашиваю, — возразил Ранд. — Вы что, хотите сказать, вообще ни с кем нельзя разговаривать? Вы никому не дали знать, что уходите?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});