Читать интересную книгу Ночь Ягуара - Майкл Грубер

Кальдерон — образованный человек, и он знаком с идеями, лежащими в основе психотерапии по Фрейду. Сны, особенно повторяющиеся, имеют глубокий смысл, это сигналы, указывающие на подавление неприемлемого желания. Он сам сверился с книгами, потому что книг на тему о том, как развить в себе самоуважение, у его дочери пруд пруди. Он тайком заглядывает в них, но все, что там написано, кажется ему мусором. У него никогда не было проблем с самоощущением. Чуть больше месяца назад Йойо Кальдерон ощущал себя одним из лучших людей Майами. Он мужчина приятной наружности, решительный, сексуально состоятельный, богатый и продолжающий богатеть, порядочный муж и отец, щедрый ко всем своим многочисленным любовницам, человек слова, когда имеет дело с равными себе, филантроп по отношению к нуждающимся, человек, уважаемый в обществе, и уж конечно, не собирающийся обращаться к чертову психиатру. Это исключено, хотя он и просил семейного доктора выписать ему «Ксанакс» для снятия стресса. Полмиллиграмма перед сном — такова рекомендованная доза, но сегодня он принял три миллиграмма в надежде, что не увидит этот сон.

Он всегда один и тот же. В нем он где-то в тропиках, одетый как исследователь. Жарко, темно, и он сидит за столом. К нему выстраивается очередь диковинно и пышно разодетых местных жителей, и они, один за другим, продают ему все свои украшения, за которые он расплачивается вырванными из блокнота листками бумаги с банальными фразами, какие можно найти в «печенье-гадание». «Новые друзья помогут тебе», «Ты завоюешь всеобщее восхищение» и прочее в том же роде.

Он рад, что это приносит ему доход, и убеждает себя, что с его бумажками туземцам будет гораздо лучше, чем с их богатыми украшениями из золота и перьев.

Но в процессе этой работы он слышит сначала тихий, а потом все нарастающий шум, похожий на урчание огромного, величиной с гору, кота.

Оказывается, никаких туземцев нет и в помине: он наедине с этими звуками. Возникает страх, он чувствует, что ему надо убираться, бросает добычу в мешок, выбегает из хижины и оказывается на глинистой тропке посреди темных джунглей, наполненных этими звуками: ар-рах, ар-рар-рах.

Позади него, все ближе и ближе, слышен глухой стук чудовищных лап. Он бежит, сжимая свой мешок, его шею уже обдает жаркое дыхание. Убежать невозможно — ноги вязнут в липкой грязи, он падает и, издав пронзительный вопль ужаса и отчаяния, безнадежно медленно, как бывает только в кошмарах, ползет дальше на брюхе. Он оборачивается, поднимает голову и видит золотистые глаза, челюсти…

Он просыпается весь в поту, проклиная все на свете, и, когда смотрит на часы, всегда оказывается, что сейчас около трех и ему уже не уснуть. Ночь окончательно испорчена. Но сегодня ему не снятся джунгли. Сегодня он проваливается во мрак и просыпается на кушетке в своем кабинете. Он пристрастился спать там, чтобы избежать стыда, связанного с этими воплями, метаниями во сне и жуткими пробуждениями. Здесь, по крайней мере, никого нет. Шторы задернуты, и в комнате очень темно. Единственный свет исходит от циферблата электронных часов на его письменном столе; судя по цифрам, сейчас 3.06. В комнате прохладно, и сначала он думает, что кто-то включил кондиционер, ибо в его ушах слышен рокочущий звук. Нет, это не механический звук.

Ар-рар-рах. Ар-рар-рар-рах.

Перепугавшись, Кальдерон вскакивает, отбрасывает одеяло, тянется к выключателю. Свет загорается, и в комнате он — огромный и золотистый. Он думает, будто ему все еще снится сон, новый и еще более ужасный кошмар. Эта последняя мысль остается с ним несколько секунд — до того, как он умирает.

В холле Рафаэля Торреса будит шум из кабинета Кальдерона, тяжелый стук, будто свалился предмет мебели. Он идет по коридору к двери этой комнаты, прислушивается и слышит странные, похожие на тихое урчание звуки. Их происхождение непонятно, и Торрес колеблется. С другой стороны, этот малый болен.

Торрес легонько стучит в дверь и спрашивает по-испански:

— Мистер Кальдерон, у вас все в порядке?

Ответа нет. Он видит, что в комнате горит свет, так что же там не так? Однако на всякий случай открывает дверь.

Ему требуется одна секунда, чтобы понять то, что он видит, еще одна секунда, чтобы выхватить пистолет. То, что убило Кальдерона, уже движется по направлению к нему, движется невероятно быстро, но он крепкий молодой человек с мгновенными рефлексами. И, прежде чем упасть, он даже успевает сделать один выстрел.

Находясь на кухне, Гарсия услышал звук выстрела. С пистолетом в руке он устремился вверх по лестнице. Выстрел разбудил и Викторию Кальдерон, но та сначала решила, будто это часть ее сна. Ей снилась война в какой-то дымящейся земле. Солдаты напали на деревню, а она пыталась собрать детишек и увести в убежище среди деревьев; ужас состоял в том, что она все время недосчитывалась то одного, то двух детей, и ей приходилось возвращаться обратно. Делать этого не хотелось, она пыталась придумать отговорки, а люди смотрели на нее темными, обвиняющими глазами. Лишь услышав за дверью тяжелые шаги, Виктория поняла, что это не сон, — сердце ее тяжело забилось. Она накинула халат поверх пижамы и выбежала из комнаты. Спиной к ней стоял крупный мужчина, один из тех людей, которых ее отец называл «маленькой охраной». Виктория вела довольно уединенную жизнь, но была далеко не глупа и с первого брошенного на них взгляда поняла: это не сотрудники какого-нибудь охранного агентства, а самые настоящие головорезы, а значит, ее отец попал в ужасную беду. Крупный человек разговаривал по сотовому телефону по-испански, со специфическим акцентом.

— Что случилось? — спросила его она.

Человек обернулся и поднял ладонь вверх, как дорожный полицейский. Она машинально остановилась, и это дало ей время увидеть, что лежит на полу у ног этого человека. Пол здесь был покрыт бледно-зеленой плиткой, на фоне которой растекшаяся по стыкам между плитками алая кровь выделялась особенно ярко.

Ей потребовалось несколько секунд, чтобы снять спазм в горле.

— Где мой отец? — требовательно спросила она.

Мужчина убрал телефон. Виктория шагнула вперед, но человек преградил ей путь, качая головой. Она услышала, как открылась входная дверь, на лестнице зазвучали шаги, и прихожую заполнили смуглые вооруженные люди. Один из них остановился перед ней с сердитым, угрюмым выражением на широком лице. Она узнала в нем Мартинеса, того, кого ее отец называл начальником группы безопасности.

— Я хочу видеть моего отца! — сказала она.

— Это плохая идея, мисс. Вам нужно вернуться к себе в комнату. Мы обо всем позаботимся.

— Он ранен?

— Мистер Кальдерон мертв, мисс, — ответил Мартинес. — Я выражаю вам мои глубокие соболезнования. Каким-то образом убийцам удалось проникнуть в…

Виктория Кальдерон ударила его по губам.

— Дурак! Подонок! Как ты мог… — начала она, и тут, к ее величайшему удивлению, Пруденсио Мартинес отвесил ей пощечину, да такую, что ее отбросило к стене, по которой она и сползла на пол, оставшись сидеть в полном недоумении.

А когда она подняла голову, то увидела, что Пруденсио Мартинес грозит ей пальцем, как непослушному ребенку. Свой удар он нанес машинально, без малейшей злобы. Это была естественная реакция человека, принадлежащего к социуму, в культуре которого женщина, какое бы положение в обществе она ни занимала, не может безнаказанно ударить мужчину на глазах у его подчиненных. Кроме того, его подопечный был мертв, а она его совершенно не заботила.

От вызванного убийством потрясения Мартинес оправился быстро. Не то чтобы его самого или его босса так уж волновала жизнь Йойо Кальдерона, но в данном случае имел место полный провал операции. Главное было не в том, что они не предотвратили убийство, а в том, что упустили убийц. В данной ситуации необходимо было усилить посты на других охраняемых объектах на случай еще одного нападения. Колумбийцы, не задерживаясь, покинули дом, унося мертвого товарища, завернутого в одеяло.

Когда они ушли, Виктория с трудом поднялась на ноги и прислонилась к стене. Голова болела, щека, по которой пришлась оплеуха, припухла и горела. Легкий ветерок, дувший по коридору, нес с собой запах мясной лавки. Она почувствовала, как сжимается ее желудок, и заставила себя сделать несколько глубоких вдохов. Нельзя, чтобы ее сейчас вырвало, потому что…

— Виктория? Виктория, что происходит?

В дверях стояла ее мать. Она выглядела превосходно, даже проснувшись посреди ночи, хотя перед сном, помимо снотворного, приняла, как обычно, тройную порцию виски. Виктория подошла к ней.

— Все в порядке, мама, — сказала она, — все в порядке… у нас произошел небольшой взлом, но сейчас все в порядке. Почему ты снова не ложишься спать?

— Взлом. О господи! Где твой отец?

— Все в порядке, мама, все в порядке, — твердила Виктория самым успокаивающим тоном, каким могла, но Оливия Кальдерон, хоть и не блистала умом, уловила в ее голосе фальшь.