И теперь снова ехать навстречу тревогам и опасностям.
Анна запротестовала: она никуда не хочет уезжать! Ей нравится в степном краю. Спокойствие, тишина. Завелось кое-какое хозяйство: овцы, куры. Чего еще? В годы
неустроенной шанхайской жизни именно так рисовалась ей семейная идиллия. И теперь не верилось, что нужно снова возвращаться в мир, полный опасностей, где все держится на каких-то случайностях, где само существование представляется непрочным, зыбким.
Ее долго преследовали кошмарные сны: пустынные, словно вымершие, улицы Шанхая, Мукдена, Кантона, воронье, а на деревьях висят обезглавленные люди… Она заново переживала ужасы прежней жизни, просыпалась в ознобе, а потом до утра лежала с открытыми глазами. Мирное блеяние овец успокаивало ее, постепенно все становилось на свое место, обретало устойчивость, реальность. Прочь, прочь, тяжелые видения! Пусть прошлое не вернется никогда…
В конце концов они договорились, что в Токио Анна приедет несколько позже, когда Макс там устроится. Перед расставанием три недели провели в доме отдыха под Москвой.
В сентябре Макс уехал. Стремясь запутать иностранную контрразведку, он отправляется сначала во Францию, затем в Англию, Австрию, снова возвращается во Францию. Из Гавра на пассажирском пароходе покидает Европу. Впереди Америка!
Макс очень волновался. Морская полиция могла задержать и на пароходе, и при таможенном досмотре в Нью-Йорке. Больше всего пугал предстоящий визит в германское генеральное консульство на американской земле: там сидят дотошные немецкие чиновники. Станут наводить справки, делать запросы, уточнять. Почему уехал из Германии, где пропадал все последние годы? Не служил ли Макс Клаузен на трехмачтовой шхуне, которая в 1927 году совершила рейс в Мурманск?.. У фашистов цепкая память. Макс Клаузен боролся тогда за улучшение социального положения моряков и был хорошо известен на флоте.
Бесконечные океанские мили. Клаузен старался отсиживаться в каюте, ссылаясь на то, что плохо переносит качку. Нашлись сочувствующие, докучали за обедом, предлагали испытанные средства от морской болезни. Макс злился, нервничал.
«Я очень боялся, что меня задержат в Нью-Йорке. Но там мне повезло. Американский чиновник посмотрел мой паспорт, проштамповал его и вернул». Ему всегда везло, Максу Клаузену. У него была располагающая внешность. Доверчивый взгляд, ласковая улыбка, естественность во всем.
В германском генеральном консульстве осоловевшие от безделья чиновники обрадовались земляку-коммерсанту, без всякой канители оформили документы. Мало ли скитается по белому свету таких вот предприимчивых немцев, как этот добродушный толстяк Клаузен! Немцы – в Америке, в Африке, на Яве, в Китае и Японии. Некоторые обосновались на территории иностранных государств навсегда. Для таких наци даже придумали специальное название – фольксдойче.
И наконец, Сан-Франциско, борт парохода «Тацуте мару». Великий, или Тихий… Испытанный моряк Клаузен с наслаждением дышал океанскими ветрами. Он повеселел, охотно заводил знакомства и даже в самую свирепую качку не уходил с палубы. Знакомства пригодятся в Токио. У коммерсантов своя солидарность, степенный Клаузен им импонировал: сразу видно – деловой человек, знает цены, разбирается в тарифах! Давно ли Макс по указанию директора МТС налаживал радиотелефонную связь между МТС и тракторными бригадами?.. Фотография Макса красовалась на Доске ударников. Степной городок Красный Кут, села Гусенбах, Рекорд, Ильинка, Воскресенка, ерики, заросшие молочаем, бескрайняя ширь, запах спелой пшеницы… А перед глазами встает вздыбленный тайфунами океан. Гонолулу, остров Оаху и еще какие-то острова и атоллы, над которыми качаются кокосовые пальмы. Немыслимые расстояния отделяют его от Анни, от тракторных бригад, от тихого городка на самом берегу Волги – Энгельса, от всей той жизни, которая ему, так же как и Анни, пришлась по вкусу… Но как-то получается так, что всюду, куда бы ни занесла его судьба, он оказывается в своей стихии и не тужит о прошлом.
В Иокогаме на таможне к нему никто не придирался. Вскоре он уже был в Токио, в отеле «Сано», а вечером, как и положено добропорядочному немцу, отправился в немецкий клуб поиграть в скат, выпить кружку пива, закусить сосисками.
Максу не терпелось встретиться с Рихардом. Но до условленного дня – вторника – было еще далеко, а где находится бар «Гейдельберг» – место их свидания, Клаузен не знал.
Немецкий клуб располагался неподалеку от гостиницы.
От портье Клаузен узнал, что сегодня, там будет большой вечер берлинцев.
Каково же было изумление Макса, когда первым, кого он встретил в коридоре клуба, был Рихард Зорге! Рихард, во фраке и цилиндре, изящный, с ослепительной улыбкой, бойко торговал сосисками, зазывал почтенных гостей. Заметив Макса, он не переменился в лице, а только раскланялся с ним, как и со всеми, пожал руку, а потом негромко сказал: «Тебя представит мне третье лицо. Жди». Вскоре президент клуба действительно представил их друг другу. Улучив минуту, они договорились, что встречаться будут в ресторане «Фледермаус», принадлежавшем немцу Бирке. Этот, ресторанчик посещала только избранная публика, немецкий бомонд.
Зорге познакомил Макса с Вукеличем. Макс и Бранко как-то сразу подружились, почувствовали друг к другу симпатию; «Он мне очень нравился. Он был очень обходителен с людьми», – говорил Макс о Бранко. На электричке Макс и Бранко отправились в тот район, где проживали Вукеличи. Двухэтажный типичный японский дом стоял на горе, и Макс сразу оценил это обстоятельство с точки зрения радиоспециалиста: наружную антенну можно не устраивать! Эдит по обыкновению встретила гостя не очень дружелюбно. Радиостанция была развернута на втором этаже. Здесь Клаузен, удивляясь и paдуясь, нашел свой старый передатчик, который монтировал еще в Китае. Значит, техника действует!
Правда, был еще один передатчик – громоздкое сооружение ватт на сто, как догадался Макс – произведение рук незадачливого конструктора Бернгарда. Этот передатчик следовало немедленно уничтожить! Если такую махину обнаружит полиция…
Поскольку Бранко собирался в воскресный день побывать наконец у священной горы Фудзи и пригласил на экскурсию Макса, то решили передатчик разобрать, погрузить в два рюкзака, а потом выбросить в озеро Кавагутиго.
Оставив машину, «туристы», сгибаясь под тяжестью набитых до отказа рюкзаков, пробирались к озеру. Все шло хорошо. Но дежурному полицейскому два иностранца показались подозрительными. Он решил их задержать. «Что в рюкзаках?» Все было кончено… Так, во всяком случае, думал Макс. Вукелич не потерял хладнокровия. Он уже освоился в Японии и знал местные порядки.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});