Читать интересную книгу "Император Александр III - Владимир Петрович Мещерский"

Популярность не имела для Него никакого значения. Он желал, чтобы все забыли о Нем и помнили и знали только Его благодеяния.

Тем не менее Его доброта, сердечная простота, твердая воля и последовательность во всех Его начинаниях, искренность, правдивость и безграничная честность привели к Нему сердца всего мира, благословляющего ныне память молчаливого и великодушного Монарха.

Некоторые из иностранных государственных деятелей, говоря о политике Императора Александра III, с апломбом решили, что Он, как дипломат, обладал отрицательными достоинствами. Если Он не успел создать ничего великого, то во всяком случае тщательно избегал делать и худое.

Такая оценка минувшей деятельности Императора Александра III несправедлива и неправильна. Если Русский монарх умел обеспечить мир всего мира, то, конечно, достиг Он этого великого явления не вследствие какой-то пассивной политики, какую приписывают Ему некоторые иностранные дипломаты. Чтобы достичь столь блестящих результатов, с которыми не могут сравниться никакие кровопролитные победы, Ему нередко приходилось выказывать немалую энергию, великую волю, а подчас, в особенно трудные минуты, решаться на небезопасные и рискованные меры.

Свою плодотворную деятельность Он не ограничил одним лишь поддерживанием мира; путем немалых последовательных усилий Ему удалось установить европейское равновесие на новых и прочных основах.

Без Него, благодаря триумфу Бисмарка, благодаря владычеству грубой силы и беззастенчивой дипломатической хитрости, Европа скоро бы вернулась к временам варварства.

Вот истинная, великая победа, которую народы, подобные нашему, умеют ценить и понимать, и в этой победе видеть истинное могущество победителя. Лучезарный свет этой великой победы освещает теперь лик Незабвенного Монарха, сошедшего в безвременную могилу. Память о Нем никогда не умрет среди народов, и это сознание да послужит утешением Августейшей Семье, оплакивающей безвременную кончину великого Монарха и примерного Мужа и Отца».

Французский писатель, по убеждениям роялист Корнели, находившийся в Москве во время Священного Коронования в Бозе почившего Императора Александра III, посвятил на страницах газеты Gaulois следующие прочувствованные строки памяти почившего Императора.

«Прекрасный и благородный образ Царя неразрывно для меня связан с воспоминаниями о великолепных празднествах, увы! – так мало соответствующих сегодняшней скорби и невольно напоминающих великое изречение Соломона: Vanitas vanitatum.

Около месяца прожил я в Москве, в то время, когда она была объята безграничным ликованием, и это впечатление чего-то стихийного, беспредельно грандиозного не хочет покинуть меня даже и теперь, после потрясающего события, совершившегося в Ливадии.

В первый раз увидал я покойного Императора в Гатчине. С поездом, на котором мы ехали в Петербург, следовал также и зять Александра III, наследный принц Датский, навстречу которого и прибыл Император на Гатчинский вокзал.

Александр III в общегенеральской форме, в шинели, произвел на меня впечатление бравого воина, со взглядом скрытным, даже немного застенчивым. Он смотрел прямо перед Собою, что, однако, не мешало Ему приветливо отвечать на наши почтительные поклоны. Рядом с Ним стояла Ее Величество, Государыня Императрица, оживленная, приветливая и радостная.

С тех пор прошло одиннадцать лет. Царь был моложе нас и казался перед нашими тщедушными фигурами колоссом, дышащим силою и здоровьем, и что же, Он опередил нас, повергнув мир в глубокую печаль. Через несколько дней мы выехали из Петербурга в Москву. Экстренный поезд, предшествовавший Императорскому, в пятнадцать часов пролетел расстояние между двумя русскими столицами. По пути следования Императорского поезда были расставлены войска в числе тридцати тысяч человек.

Прибыв в Москву, мы остались на вокзале, чтобы встретить Императорский поезд. Император и Императрица, выйдя из вагона, поместились в открытой коляске и, минуя город, прямо проследовали в загородный Петровский дворец, в котором жил Наполеон I после пожара Москвы. Тут только я узнал, как горячо, сильно любит русский народ своего Царя. Толпы народа падали на колени при проезде Императорской Четы; многие целовали следы, оставленные царским экипажем.

Затем последовал торжественный въезд в Москву.

Удобно поместившись на одной из стен Кремля, я мог видеть всю Красную площадь. Через площадь пролегала усыпанная песком дорога, по бокам которой стояли шпалерами Павловцы, с их историческими, остроконечными киверами. Площадь представляла собою море голов. Толпа хранила торжественное молчание. Взоры всех были обращены в ту сторону, откуда должен был последовать торжественный кортеж. Пушки гремели, не смолкая ни на минуту.

Ровно в двенадцать часов показались передовые всадники Императорского кортежа. Мгновенно громадная площадь огласилась восторженными криками. Детский хор, в двенадцать тысяч молодых свежих голосов, управляемый ста пятьюдесятью регентами, исполнял русский национальный гимн. Пушечная пальба, трезвон колоколов, крики толпы – все это слилось в какой-то невообразимый гул. Тем временем кортеж приближался. Вслед за драгунами предо мною промелькнули казаки с целым лесом высоких пик, за ними кавалергарды с их блестящими касками, увенчанными серебряными двуглавыми орлами, Собственный, Его Величества конвой в живописных ярко-красных черкесках, и, наконец, показался и Сам Император. Государь ехал верхом на коне светло-серой масти. На этом же коне, будучи еще Наследником, Александр III совершил всю турецкую кампанию. Рядом с Государем, на маленьком пони, ехал Наследник-Цесаревич, будущий Император Николай II. За ними следовали Великие Князья, иностранные принцы и многочисленная блестящая свита, за которой, в золотой карете, запряженной шестеркою белых лошадей, следовала Императрица. Рядом с Ее Величеством сидела маленькая восьмилетняя девочка, Великая Княжна Ксения Александровна, приветливо улыбавшаяся и посылавшая воздушные поцелуи восторженно шумевшей толпе.

В день Священного Коронования мне еще раз довелось видеть Императорскую Чету. Государь и Государыня под богатым балдахином, несомым двадцатью четырьмя генералами, направлялись к собору. У входа в собор ожидал Их Величества Московский митрополит. Кремлевская площадь с многотысячною толпою хранила мертвое молчание. Картина поистине была величественна. Подойдя к митрополиту, Их Величества остановились. Благословив Августейшую Чету, митрополит обратился с глубоко прочувствованным словом. Я видел, как Император искал в карманах мундира носовой платок и, не найдя таковой, левою рукою, затянутою в белую перчатку, вытер полные слез глаза. Он, как ребенок, плакал перед этим старцем, говорившим о тяжелых испытаниях, перенесенных Императорским Домом. Митрополит напомнил о кончине в Бозе почивающего Наследника-Цесаревича Николая Александровича, на смертном одре Своем завещавшего Своему Брату как Престол, так и Невесту. Напомнил Он также и об ужасном событии первого марта.

Ливадия. Император Александр III с семьей и свитой.

Неизвестный фотограф. 1894

По окончании религиозного обряда Государь и Государыня поднялись на Красное крыльцо, с высоты которого кланялись восторженно приветствовавшему Их народу. Их Величества были в великолепных порфирах, подбитых горностаем; головы их были увенчаны коронами. В правой руке Его Величество держал скипетр, украшенный знаменитым алмазом, оцененным в двадцать два миллиона.

Затем Их Величества удалились во внутренние покои,