Читать интересную книгу История военного искусства - Ганс Дельбрюк

Поэтому я склонен предполагать, что значение пресловутой "караколе" приходится не столько искать в ее непосредственном, практическом применении, сколько в обучении ей, в дисциплине, которая вольно или невольно создается в процессе каждого регулярного упражнения.

 Но вопрос дисциплинирования - как раз то самое, что нас интересует в этот момент развития, т.е. в момент перехода от рыцарства к кавалерии. Ротмистр, который довел свой эскадрон до того состояния, что он с точностью производит "караколе", очевидно, держит своих людей в руках и располагает действительно дисциплинированным отрядом. Ибо без большого старания и труда над каждым человеком, над каждой лошадью, без внимания и напряжения воли, без умения владеть оружием и навыка этого не добиться. Раз "караколе" с точно выполненным заездом и стрельбою - налицо, то налицо и тактическая единица, в которую вработался каждый рейтар как рядовой член ее, а глава и душа которой - вождь, ротмистр.

 Узкие пределы практического применения "караколе" вытекают из следующих соображений.

 Если караколирующий эскадрон натыкался на отряд конницы, который, со своей стороны, искал боя холодным оружием и атаковывал караколирующих, тотчас должны были прерваться искусственные смены эшелонов, и бой переходил в общее столкновение, свалку (тй1ие). О подобном случае рассказывает и Попелиньер, а де Ля Ну, насмешливо отзываясь о таком способе вести бой, говорит, что он больше напоминает карусель, чем настоящую войну (18-я Речь).

 Если караколирующий эскадрон сталкивался с пехотой в сомкнутом строю, то он мог ей действительно нанести существенный вред; это, например, случилось в сражении близ Дрё с швейцарской квадратной колонной. Но ведь и квадратную пехотную колонну, в свою очередь, сопровождают стрелки, которые своими гораздо более дальнобойными и меткими пулями значительно превосходят пистолеты, бьющие лишь на крайне близкую дистанцию, и всегда удерживали рейтаров на почтительном расстоянии. Это нам подтверждает убитый в 1588 г. герцог Генрих Гиз, который говорил Брантому: "Чтобы победить рейтаров, надо иметь порядочный отряд хороших мушкетеров и аркебузиров... вот тот соус, которым им отбивают аппетит". Так он и победил их в 1575 г. под Дормансом (недалеко от Шато-Тьерри), хотя у него и не было много пеших стрелков30.

 Наилучшее применение "караколе" имела тогда, когда рейтары проделывали ее с обеих сторон, и тогда успех, конечно, зависел от того, кто проделывал всего глаже и точнее этот маневр, следовательно - которая сторона была лучше обучена и вооружена наиболее надежными и содержимыми в должном порядке пистолетами.

 Так как рейтар стрелял правой рукой, то караколе всего лучше было производить влево; поэтому Таванн и называет ошибкой ставить рейтаров на правом крыле, ибо в таком случае, караколируя влево, они расстраивают ряды войск, стоящих влево от них, в то время как на левом фланге они никого не задевают своей караколе.

 Рейтары-пистольеры называются тоже кирасирами (kurisser31), и это слово, таким образом, меняет свое значение. Раньше оно обозначало рыцаря или солдата, вооруженного, как рыцарь; теперь кирасиром обозначают как раз  легкого "рейтара", именно в противоположность тяжеловооруженному рыцарю на закованном в броню коне. Последних называют жандармами, и теперь армия строго подразделяется на жандармерию, кавалерию и пехоту32.

 Кирасиры в значительной доле тоже состояли из дворян, однако большинство их - наемные солдаты и частью прежняя свита, сопровождавшая рыцаря, вооруженная панцирями, шлемами и пистолетами, включенная в тот же эскадрон, в котором дворяне и самые испытанные бойцы составляли первые шеренги и общее окаймление. Однако постепенно, путем спайки эскадрона различные его элементы выравнивались в одну однородную массу33.

 Однако долго еще вербовочная грамота, которую выдавал государь, нанимающий войско, капитану или полковнику для набора солдат, оставалась иной для пехоты, иной для кавалерии. В пехоте каждый человек отвечал только за себя; в кавалерии же долго сохранялся феодальный характер: нанимался рыцарь с известным числом свиты34.

 Подобно кирасирам формируются в эскадрон и караколируют конные аркебузиры, как мы уже видели то во время Шмалькальденской войны.

 Как особый род войск мы встречаем в середине XVI века еще и драгун. Чтобы соединить преимущества огнестрельного оружия, которое ведь можно вполне использовать лишь на твердой почве, с быстротой коней, давали пехотинцам клепперов, малоценных, не пригодных для атаки лошадей, которых можно было потерять без особого сожаления35.

 Таким образом, драгуны по своей идее - конные пехотинцы, и потому они носят до сих пор, хотя и превратились в кавалерию, пехотный шлем.

 Резкого различия между отдельными родами оружия в кавалерии, конечно, нет, и в разное время те же наименования означают не всегда одно и то же, как мы могли убедиться на кирасирах36.

 Валльгаузен в "Военном искусстве конницы" говорит, что тяжелой конницей были кирасиры и копейщики; легкой - аркебузиры и драгуны. Копейщики могли бы, однако, быть одинаково и легкой и тяжелой конницей.

 Первое более крупное сражение, в котором нам сообщают о победе пистольеров, произошло недалеко от Нанси, близ Сен-Венсена, 28 октября 1552 г. Немецкие рейтары под начальством Альбрехта Алквиада столкнулись с французскими всадниками герцога Омальского. Легкая конница и аркебузиры, а наконец также и жандармы, должны были отступить перед пистолетными пулями немецких рейтаров. Убито было много лошадей, а в рукопашном бою много знатных лиц было или убито, или взято в плен. Сам герцог Омальский, будучи несколько раз ранен из пистолетов, в конце концов, попал в плен37.

 В 1572 г. венецианский посол Контарини доносит на родину, что французская жандармерия ухудшилась; в бою с рейтарами-пистольерами она сначала старалась улучшить свое положение, усилив свои латы до тех пор, пока ни лошади, ни люди уже не могли выдерживать их тяжести; затем значительная часть жандармов усвоила себе приемы противников. "Немецкие ландскнехты, - добавляет Контарини, - прежде столь прославленные, очень понизились качеством, репутация же рейтарской кавалерии растет с каждым днем"38.

 Пистолет как усовершенствование и новое применение огнестрельного оружия вызвал, так же как перед тем пушки и аркебузы, глубокое отвращение современников. Де Ля Ну называл их чертовщиной, а Таванн сетовал на то, что бой сделался гораздо более смертоносным. Прежде сражались 3-4 часа и из 500 человек не было десяти убитых. Теперь за час времени все кончается39.

 Несмотря на это, рейтарские эскадроны пистольеров не сразу заменили рыцарей с их вспомогательными воинами путем простого упразднения последних; оба метода боя долгое время боролись друг против друга на практике и в теории. Дело шло о двух антитезах, сплетенных одна с другою: с одной стороны, о бое глубокой колонны эскадронов против построения в одну развернутую шеренгу, с другой - борьбы пистолета против копья. Писатели часто называют их для краткости французским и немецким методом боя40.

 В конце XVIII столетия распространился новый род всадников, вооруженных копьями, - уланы. Так как они носят основное оружие рыцарей - копье, то в них можно было бы видеть их потомков. Однако это не так. Они - польского происхождения. Ход событий привел к тому, что в течение нескольких поколений конница совершенно отказалась от пики и снова взялась за нее при совершенно изменившихся обстоятельствах.

 Теперь просмотрим важнейшие отзывы о переходе от рыцарских методов боя к кавалерийским, с которыми мы встречаемся как у повествователей гугенотских войн, так и в военно-теоретических сочинениях. Их разнообразие и противоречивость оставляют в нас яркое впечатление того, как нерешительно, ощупью, специалисты бродят вокруг этого вопроса.

 Первый выдающийся человек, писавший о проблеме конного боя того времени, был Гаспар де Со Таванн (1505 - 1573), еще сражавшийся под Павией с Франциском I в качестве его пажа, а в гугенотских войнах воевавший как маршал на стороне католиков. Сочинение "Школа истинного военачальника", изданное его племянником по устным сообщениям, а может быть, и по письменным заметкам маршала, почти ничего нам не дает. Значение имеют мемуары, составленные его сыном Жаном по отцовским записям; к сожалению, передавая ряд военных замечаний, перемежающихся с рассказом, он не указывает, что принадлежит его отцу, а что - ему лично. Так как отец умер в 1573 г., когда развитие шло полным ходом, то этот пробел особенно чувствителен.

 Таванн сообщает, что рыцари заказывали себе все более и более тяжелые латы, чтобы защищать себя от пистолетных пуль. Но против тяжелых лат и копье бессильно: легкое разлетается в щепки, без всякого эффекта, а тяжелое - настолько опасно для его владельца, что он предпочтет его выпустить из рук, чем дать ему сломаться. Лишь на полном карьере, когда и лошадь и человек свежи и бодры, а грунт ровный, - копье дает желаемый эффект. Чрезмерно тяжелые латы делают того, кто их носит, неспособным к бою. Поэтому Таванн против копья и стоит за вооружение конницы пистолетами.