Зоя рассмеялась. Ее смех в сочетании с моими слезами вывел меня из себя.
«И ты! — воскликнула я. — Ты тоже!»
«Но ты уже принадлежишь господину де Монтиньи, — возразила Зоя, — ведь ты дважды сочеталась с ним браком: сначала в присутствии господина мэра, а затем — в присутствии священника».
«Все равно! — вскричала я. — Перед святой Богоматерью…»
Зоя обняла меня, согнула мои протянутые руки и, не дав мне договорить, силой усадила на диван.
«Не клянись, Эдмея, — испуганно сказала она, — не клянись. Видишь ли, моя любимая сестра, надо давать клятву, только когда сможешь ее сдержать».
«А кто мне помешает это сделать?»
«Он! Господин де Монтиньи твой муж, и у него все права на тебя».
Я заплакала и стала ломать руки.
«Разве ты не слышала, что прочел тебе мэр в статье Гражданского кодекса?»
«Я ничего не слышала», — ответила я.
«Видишь ли, моя бедная Эдмея, там ясно написано: „Жена обязана подчиняться своему мужу“».
«Это так, — вскричала я, — но мужья напрасно приказывают! Раз Бог запрещает, я подчинюсь Богу».
«Богу? — переспросила Зоя, глядя на меня с удивлением. — Богу? Кто же тебе сказал, что Бог запрещает женщине принадлежать своему мужу?»
«Он, он!» — воскликнула я.
«Значит, я не ошиблась: ты виделась с ним. Ах он проклятый!»
«О ком ты?»
«Об аббате Морене, о ком же еще!»
«Тихо!» — сказала я, приложив палец к губам Зои.
«Ах, да, теперь я понимаю: именно поэтому он вернулся из Берне и пришел в исповедальню вместо викария».
«Кто тебе это сказал?»
«Я была в церкви, когда ты пришла туда с моей матушкой. Я молилась за тебя, бедная моя Эдмея, и просила Бога послать тебе столько счастья, сколько ты заслуживаешь. Ты прошла мимо, и я увидела тебя, а также догадалась, зачем пожаловал священник».
«Зачем же?»
«Чтобы помешать твоей свадьбе, если это возможно, вот зачем! Ты же знаешь, что он хотел сделать тебя монашкой, а потом… потом…»
«Что — потом?»
«Ничего. Теперь я понимаю… Ах, старый мерзавец!»
«Зоя!» — вскричала я.
«Эдмея, — продолжала Зоя, — поверь мне: тебе не следует бояться господина де Монтиньи. Это красивый, честный и порядочный дворянин; я уверена, что с ним тебе обеспечено счастье и на этом и на том свете».
«Замолчи! Ведь аббат Морен говорил мне вчера в церкви перед самим Богом, что если я буду принадлежать господину де Монтиньи, я погибла, а сегодня он даже прислал мне сюда предупреждение».
«Сюда?»
«Смотри!»
Я показала ей записку, найденную под постаментом статуи.
«Должно быть, он пробрался в дом утром, когда все были в церкви, и поднялся к тебе по черной лестнице, выходящей в сад, — тихо сказала Зоя. — Этот священник не человек, а призрак: он проникает всюду. Остерегайся его, Эдмея!»
Я вспомнила свой обморок перед обетами крещения, вспомнила сцену в ризнице, и по моему телу пробежала дрожь.
Я вновь ощутила на своих губах тот дьявольский поцелуй, что вывел меня из оцепенения.
Эти воспоминания угнетали меня, но ничего мне не проясняли.
Я бросилась в объятия Зои с возгласом:
«Зоя, Зоя! Ты одна меня любишь, не покидай меня!»
«Бедная сестричка! — промолвила Зоя. — Ты же знаешь, что я принадлежу тебе, и ты можешь делать со мной что угодно. Только прикажи, и, если твоя просьба не будет слишком безрассудной, я все исполню».
«Ладно, слушай, аббат…»
Я запнулась, не в силах произнести имя священника.
«Аббат Морен», — подхватила Зоя.
«Да. Он сказал, что сегодня вечером муж посмеет войти в мою спальню».
«Конечно, посмеет, — рассмеялась Зоя. — Он был бы круглым дураком, если бы на это не решился».
«Если ты будешь смеяться, Зоя, я ничего тебе не скажу. Кроме того, я не захочу тебя больше знать и не прощу до конца своих дней».
«Полно, я не стану смеяться. Говори!»
«Так вот: ты останешься со мной, спрячешься в моей спальне и поможешь мне защититься от этого человека, ведь он сущий дьявол».
«Это тоже сказал тебе аббат Морен?»
«Не важно, кто сказал; так оно и есть».
«Ладно, пусть будет так, но признайся, что этот дьявол — красивый мужчина».
«О Господи! Ты же не видишь того, что вижу я».
«Бедная Эдмея, я верю в то, что ты видишь с закрытыми глазами, но не могу поверить в то, что ты видишь наяву».
«Ну что ж, я тебе сейчас покажу».
Я взяла «Потерянный рай» Мильтона и показала Зое гравюру, где был изображен архангел, бросающий вызов Богу и столь похожий на господина де Монтиньи.
«Кто дал тебе эту книгу?» — спросила Зоя.
«Никто, я сама взяла ее в библиотеке».
«Гм! — усомнилась девушка. — Дьявол так хитер, а аббат Морен…»
Она запнулась.
«Что? Что ты хочешь сказать?»
«Я хочу сказать, что аббат Морен хитрее самого дьявола, вот и все».
«Речь идет не об этом. Так ты останешься со мной сегодня ночью, не так ли?»
«Да».
«Обещаешь?»
«Обещаю».
«Хорошо, теперь мне спокойнее на душе».
Внезапно я вздрогнула.
«Вот как! — сказала Зоя. — Тебе спокойнее, а ты вся дрожишь».
«Зоя, Зоя!» — воскликнула я.
«Что случилось?»
«Он идет сюда».
«Кто?»
«Господин де Монтиньи».
«Где же он?»
«Я его вижу».
«Ты сошла с ума!»
«Он поднимается по лестнице и открывает дверь большой гостиной. Поверь мне, я его вижу».
«Сквозь стены?»
Я схватила Зою за руку и спросила:
«Ты слышишь его шаги?»
«В самом деле, — ответила она, — я слышу какие-то шаги, но откуда ты знаешь, что это он?»
«Сейчас увидишь».
Мы стояли рядом и прислушивались: Зоя — с любопытством, а я — с ужасом.
И тут раздался осторожный стук в дверь. Мы замерли, храня молчание.
«Можно войти?» — спросил тихий голос.
«Ответь „да“, ответь „да“!» — прошептала Зоя.
Я едва слышно ответила «да» и упала на диван.
Вошел господин де Монтиньи.
Трудно себе представить более приятное, благородное и честное лицо, чем было у него.
Зоя сделала движение, чтобы отойти от меня, но я держала ее за край платья.
Господин де Монтиньи это заметил.
«Останьтесь, — сказал он девушке. — Мадемуазель Эдмее (улыбаясь, он сделал ударение на слове «мадемуазель») слегка нездоровилось сегодня утром, и я полагаю, что сейчас ей нужна подруга. Когда я стану мужем мадемуазель, я никому не уступлю честь быть рядом с ней. Однако пока я лишь формально называюсь мужем и поэтому просто пришел справиться о здоровье Эдмеи».
«О! Мне уже лучше, гораздо лучше», — живо ответила я, надеясь, что, услышав это, господин де Монтиньи тут же уйдет, но он сказал: