Я уже назвал свое занятие дурацким, таким оно и было — и по тому, что я искал, и по тому, как я это делал. В выкопанном гробу обнаружилось только немного праха, но я в неистовом стремлении извлечь призрак Мартенса продолжал бессмысленно и неуклюже рыть. Одному Богу ведомо, чего я ожидал, — а ощущал я лишь то, что все глубже копаю могилу человека, призрак которого бродит по ночам.
Трудно сказать, на какой чудовищной глубине лопата, а за ней и мои ноги провалились в землю. Происшествие чрезвычайное и пугающее, поскольку существование подземелья давало моим безумным теориям ужасное подтверждение. Скатываясь вниз, я повредил фонарь и теперь достал карманный электрический фонарик. В обе стороны уходил узкий коридор, достаточно просторный, чтобы по нему можно было ползти; и хотя никто в здравом рассудке не решился бы на это, я, обуреваемый лихорадочным стремлением отыскать притаившийся ужас, забыл об опасности, о разумной осторожности и брезгливости. Решив, что буду двигаться в направлении дома, я отчаянно пополз туда по узкому проходу, стремительно и почти вслепую, лишь изредка включая фонарик.
Кто сумел бы описать подобное зрелище: человек, затерянный под невероятной толщей земли, он скребется, извивается, едва дышит, изо всех сил продвигается на четвереньках сквозь толщу древней тьмы, не думая о времени, безопасности, направлении и цели… Ужасно, но именно этим я и занимался. Занимался так долго, что жизнь поблекла, как старые воспоминания, остались лишь темнота и я, словно превратившийся в крота или гусеницу. Лишь долгое время спустя я снова вспомнил об электрическом фонаре и осветил проход в пласте глины, который шел прямо, а затем плавно поворачивал.
Какое-то время еще я пробирался по нему на четвереньках, свет фонарика стал совсем тусклым, затем проход круто пошел вверх, так что пришлось двигаться медленней. Я поднял глаза и внезапно увидел вдалеке два жутких отражения моего гаснущего фонаря — два отражения, излучавшие погибель и пробуждавшие туманные воспоминания, способные свести с ума. Непроизвольно я остановился — хотя отступить не догадался. Глаза приближались, кроме них у этой твари различима была только когтистая лапа. Но какая это была лапа! Где-то над головой послышался знакомый грохот — неистовый гром разыгравшейся в горах яростной грозы. Должно быть, я довольно далеко прополз вверх и оказался вблизи поверхности. И пока громыхал этот приглушенный гром, глаза смотрели на меня с бессмысленной злобой.
Благодарение Богу, я тогда не стал выяснять, что это такое, иначе мне пришлось бы расстаться с жизнью. Спасла меня та самая гроза, которая вызвала эту тварь из небытия: после минуты страшного ожидания с невидимых небес ударила одна из тех частых в горах молний, следы которых — борозды взрытой или горелой земли — я замечал во многих местах. Неистовой силы молния пробила своды проклятой норы, ослепив и оглушив меня, но не обездвижив полностью.
Беспомощно барахтаясь, я выкарабкивался из-под осыпающейся земли, пока наконец потоки дождя не привели меня в чувство. Я понял, что выбрался на поверхность в знакомом месте, на крутом безлесном склоне с юго-западной стороны горы. Непрерывные вспышки молний освещали изрытую почву и остаток странной низкой насыпи, тянущейся вниз с лесистого склона, но в этом хаосе я не нашел даже следа того места, где выбрался из смертоносных катакомб. В моей голове царил такой же хаос, как на земле, и, глядя на мерцавший вдалеке, с южной стороны, красный отблеск, я вряд ли сознавал весь ужас того, через что мне пришлось пройти.
Но два дня спустя, узнав от скваттеров, что означал красный отблеск, я ощутил еще большее потрясение, чем в глиняном лазе, видя страшные глаза и лапу. Еще большее — из-за ошеломляющего предположения. Вслед за ударом молнии, благодаря которой я очутился на поверхности, в деревушке, что была в двадцати милях оттуда, разыгралась очередная трагедия: безвестная тварь прыгнула на хлипкую крышу одной из хижин с нависшего над ней дерева. Она получила свою жертву, но скваттеры в неистовстве успели поджечь хижину прежде, чем тварь ускользнула, и она обрушилась в тот самый миг, когда земля поглотила тварь, глаза и лапу которой я видел.
4
Ужас в глазах
Вряд ли можно считать человека душевно здоровым, если он, зная все, что знал я об опасностях Вершины Бурь, собрался в одиночку отыскивать притаившийся там ужас. Хотя два воплощения ужаса были уничтожены, это давало весьма слабую гарантию душевной и физической безопасности в здешнем подземном царстве многоликой дьявольщины; я исступленно стремился к цели, между тем как события, а с ними и мои выводы становились все более чудовищными.
Узнав спустя два дня после жуткой встречи в подземном лазе, что в тот самый миг, когда глаза твари сверкнули передо мною, еще одна ей подобная объявилась в двадцати милях от того места, я испугался чуть не до смерти. Однако к страху примешивалось столь сильное изумление и ощущение причудливости происходящего, что ощущение казалось почти приятным. Порой в кульминации ночного кошмара, когда невидимые силы влекут тебя над крышами странных мертвых городов к ухмыляющейся пропасти Никты,[70] с каким облегчением и даже удовольствием можно завопить во весь голос, кидаясь в бездонную всепоглощающую пучину ночных образов. Примерно так же подействовали на меня новые происшествия на Вершине Бурь. Обнаружив, что здесь обитали два чудовища, я ощутил бешеное стремление перерыть всю землю в проклятом месте и голыми руками вытащить наружу свирепую смерть, таившуюся в каждом дюйме отравленной земли.
При первой возможности я пришел на могилу Яна Мартенса и стал копать на прежнем месте, но напрасно. Сильнейший обвал засыпал все следы подземного прохода, да и от ямы почти ничего не осталось и нельзя было понять, насколько глубоко я пробился в прошлый раз. Затем я совершил нелегкое путешествие в отдаленную деревушку, где сожгли смертоносную тварь, но был мало чем вознагражден за труды. Среди пепла роковой хижины нашлось несколько костей, по всей видимости, не принадлежавших чудовищу. По словам скваттеров, жертва была только одна, но я счел, что они ошиблись, поскольку кроме целого человеческого черепа там нашелся обломок другого, разбитого, по-видимому, тогда же. Многие видели стремительный прыжок чудовища, но никто не мог сказать доподлинно, на что оно походило; скваттеры именовали его просто дьяволом. Я обследовал огромное дерево, на котором эта тварь пряталась, и не отыскал никаких определенных мет. Попытался также найти след, ведущий в чернолесье, но в этот раз не смог выдержать вида чудовищно огромных стволов и толстых змееподобных корней, зловеще вьющихся по поверхности, прежде чем нырнуть под землю.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});