суть которого свелась к тому, что на Донбассе стабильности нет, в центре Донецка теракты, поэтому выборы там проводить нельзя! Порошенко уже обратился в ОБСЕ с предложением отменить местные выборы — до полного восстановления контроля Киева над мятежными территориями.
Военспец РФ Игорь Коротченко убежден, что покушение на Моторолу было осуществлено профессионально, учитывая минирование лифта, наблюдение за домом, дистанционный подрыв. «Это СБУ или ГУР МОУ. Вероятно, украинскую ДРГ готовили и обучали профи из западных спецслужб. Плюс спутниковая закрытая связь для обеспечения ДРГ — у Киева ее нет».
Выгодно устранение Моторолы и кукловодам киевских марионеток. «Отправная точка нового витка обострения в Донбассе — 22 сентября, когда палата представителей Конгресса США поддержала закон о поставках «летального оружия» Киеву, — убежден журналист Дмитрий Стешин. — Это был внятный сигнал Украине — «продолжайте, мы с вами». Заказчиков искать нет нужды — они первыми заявили публично о смерти Арсения Павлова. Советник главы СБУ Юрий Тандит сообщил о покушении раньше всех. Когда стало ясно, что СБУ несколько поспешило «вскрыться» и последствия могут быть непредсказуемыми, в Сети появилось видео с клоунами из запрещенной в РФ украинской националистической организации Misanthropic Division — срывающимся голосом они взяли на себя ответственность и зиганули дрожащими руками…»
Уже стало традицией искать в событиях в Донецке и Луганске и некие «внутренние обстоятельства», «разборки». Тому есть причины, в том числе несколько громких и нераскрытых убийств начиная с Алексея Мозгового. Однако аналитик Ева Меркурьева восклицает: «Не хочу слышать о том, что «убили свои». Не нужно навязывать мне видео Шария — он и про подрыв автобуса в Волновахе говорил, что это сделали ополченцы. Моторола не был ни политиком, ни бизнесменом. Он был русским воином. И врагов у Арсения Павлова было в числе тех, с кем он воевал и на этой войне, и на других войнах, достаточно. Убили чужие. Те, кому была выгодна смерть боевого командира «Спарты» именно теперь, в привязке к датам 14 и 15 октября (день образования УПА* и день убийства Бандеры). Те, кому понадобилось лепить из этого убийства кровавое жуткое зрелище, вдохновляющее нацистов, — взрыв в жилом доме Донецка. Думаете, те, кого называют аббревиатурой «ДРГ», ходят по городам республик в черных плащах с кинжалами и рюкзаками, набитыми взрывчаткой? Нет, это люди, которые неотличимы от обычных граждан — следить за Моторолой вполне могла семейная парочка с ребенком (или тремя попугаями и собакой), которая поселилась в том же доме, а через месяц-другой исчезло бесследно. Организация же самого теракта в жилом доме для специалистов по терактам не представляет никакой сложности. Убийство Моторолы — дело рук украинских спецслужб. Не стоит преуменьшать их возможности. Гораздо менее изощренно, но по сути так же открыто убили Олеся Бузину в Киеве. На людях. Цели очевидны — удар по республикам, смута в ополчении и в народе одновременно с поднятием «духа» националистов, обвиняющих режим в зраде и отсутствии успехов на восточном фронте».
Горько констатируем, что убийство Моторолы — удар не только по нему лично или даже по ополченцам, а удар по всему Русскому миру.
* * *
С прочувствованными репликами выступили в социальных сетях журналисты и публицисты.
Денис Тукмаков, объявивший в знак горечи и траура сорокадневное молчание в Фейсбуке*, пишет на кончину Арсения Павлова: «Какая прекрасная жизнь! Какая завидная смерть. Погибнуть сразу, в расцвете сил, всеобщим любимцем, успев увидеть рождение своих детей. Заставить врага даже через год после перемирия с. ться от страха. Так и остаться непобежденным на поле боя — чтобы тысячи битых вояк по ту сторону фронта до старости кусали ногти из-за собственной бездарности. До чего же счастливый человек. Светлая тебе память, Моторола!»
Дмитрий Ольшанский: «Моторола был веселый солдат. Оживший Василий Теркин двадцать первого века; маленький, смешной вроде бы, а на самом деле сломавший хваленых киборгов и весь горе-миф про донецкий аэропорт.
Но главное все-таки другое. Главное то, что Моторола был удавшимся, состоявшимся русским человеком. … Наш народ устал быть ненужным. Так вот он пришел из пустоты, откуда-то с автомойки, — и сразу стал нужным. Немножко разбойник, конечно, — но разбойник во славу России и государя, как любой атаман Платов или казак Ермак во все времена. Словом, национальный герой. Пушкину бы понравился Моторола. Пушкин таких любил. Ну а мы и подавно».
Правозащитник Лариса Шеслер: «Смерть Моторолы воспринимается как личная горчайшая утрата. Герой из народа, герой для народа, символ народного свободолюбивого духа. Таких героев рождает время, такими были Чапаев и Ковпак, такие герои становятся легендой после гибели. Моторола навсегда останется в нашей памяти, рыжебородый веселый и жизнелюбивый победитель».
Блогер Амирам Григоров: «Мы, что говорить, видели в нем то самое добро, что должно быть с кулаками, из стихотворения советской эпохи, помните же? Видели ту добрую силу, что вышла из самых недр Русского мира, растоптанного, униженного и раздавленного 1990‑ми, практически закопанного заживо Русского мира, на могиле которого принялись отплясывать практически в обнимку различные региональные нацисты вроде украинских самостийников и московские либеральные, простите, гниды. Да, Арсена Павлова больше нет с нами. Но он показал нам, возможно, самое главное: Русский мир жив, и он теперь — не беззащитен».
Андрей Бабицкий: «Моторола ушел туда, откуда неожиданно и появился — в легенду, получившую название Русской весны, в тот воплотившийся, ставший реальностью миф о русских людях, которые встряхнулись, пришли в сознание и поднялись на собственную защиту. Это стало возможным, когда проснулся Донбасс, когда Россия взяла под свое крыло соотечественников в Крыму. Именно в этот период обычный русский человек, прозябавший в каком-нибудь затянутом паутиной, забытом Богом и людьми углу, получил возможность вырвать себя из идиотизма повседневности и поставить в ряды защитников Отечества в самом широком понимании этого слова. Отечества, которое шире, чем конкретные страна или государство, Отечества как пространства, объединяющего всех своих — бывших, живущих, еще не рожденных. Именно во времена Русской весны стремление простых русских людей стать частью общенародного действия обрело, как при Минине и Пожарском, свой редкий исторический шанс. Добровольцы, хлынувшие в Крым, а потом перебравшиеся в Донбасс, а также местные жители, влившиеся в ополчение — это как раз и была весна русского духа. Чего там было в каждом отдельном случае больше — авантюризма или патриотического подъема — никто не знает, но по совокупности, складывая отдельные воли и судьбы в единое целое, мы получаем картину народного восстания, в котором уже нет ничего наносного и случайного. Это именно что ожившее в самой толще желание сохранить себя, защищая язык,