— Я не могу принять такую жертву — вашу жизнь — ради…
— Я никому не позволю лишить меня ничего, что ценно для меня. Ни моей жизни, ни моей свободы. Я здесь, потому, что это мой выбор. Вы хотели мое тело? Так берите. Я не похожа на свою мать. Я не изменюсь и после этого.
— Вы не можете остаться той же. — Он пробормотал проклятие. — Я сделаю все от меня зависящее, чтобы вы стали другой.
— Вы имеете в виду ребенка? — Она пожала плечами. — Все в руках Господа. Я люблю детей, и я найду способ защитить и себя, и моего ребенка.
— Но только не от тамплиеров.
— Они всего лишь люди.
— Нет, вы не правы, они не похожи… — Он резко замолчал, когда она повернулась и прижалась к нему. — Уходите, — произнес он сквозь стиснутые зубы.
Его тело было горячим, пылало огнем, обжигавшим ее кожу, но его мышцы все еще были твердыми и напряженными. Ему необходимо выйти из этого состояния, она просто не могла этого вынести.
— Кроме того, вы можете не так уж быстро сделать мне ребенка. Моя мать почти три года спала с Николасом, прежде чем появилась я. А я пробуду здесь всего каких-нибудь несколько недель.
Он повернул голову и взглянул на нее, а затем хрипло произнес:
— Если вы дотронетесь до меня, я, возможно, не отпущу вас до тех пор, пока вы не выедете за эти ворота.
Жар охватил ее, и на мгновение она потеряла дар речи. Затем, облизав губы, произнесла:
— Не говорите глупостей. Мы оба прекрасно знаем, что это не происходит так долго. Еще до рассвета я вернусь к себе в комнату.
— В самом деле? — Он взял ее руку и положил себе на грудь. — Думаю, вы ошибаетесь.
Волосы на его груди щекотали ее ладонь, и новая волна жара прокатилась по ней. Она чувствовала, как сильно и беспорядочно бьется его сердце под ее рукой, как быстро поднимается и опускается его грудная клетка от частого, взволнованного дыхания. Это она возбудила его, заставила реагировать его мощное тело. Осознание этого принесло ей странное чувство своей силы. Впервые она поняла Ташу, гордившуюся своими способностями возбуждать мужчин и доставлять им удовольствие.
Таша. Память о девушке, о том, что она дарила наслаждение Вэру, вызвала жгучую боль. Ее рука скользнула вниз и принялась гладить его разгоряченное тело.
Он застонал и закрыл глаза. Его лицо отражало невыразимое чувственное наслаждение. Как все просто. Она никогда не думала, что мужчиной можно управлять всего лишь с помощью обычных прикосновений. В доме Николаса подчиняли своей воле женщин.
— Я последний раз вас предупреждаю. Я не смогу сдержаться, — произнес он глухим гортанным голосом. — Если вы уйдете прямо сейчас, я еще, может быть, позволю вам уйти, но вы должны… — Он оборвал себя, и низкий крик, похожий на рычание, вырвался из его горла, когда ее руки скользнули по его телу.
Он прикусил нижнюю губу, пытаясь подавить стон. Она стянула с него покрывало.
— Что… что вы делаете?
Она взглянула на его лицо, открыты ли у него глаза.
— Я всего лишь хочу посмотреть, как это выглядит. Ваша реакция… очень интересна.
— Для меня тоже. — Он взглянул вниз на ее ладонь. — Но мне кажется, вам следовало бы оставить меня в покое, если вы не хотите получить еще одну, и даже более интересную, реакцию.
Ей стало жаль отказываться от этой власти, но она послушно опустила руки.
— И прекратите смотреть на меня. Это производит такой же эффект, как и ваши ласки.
Он провел пальцем по ее губам.
— Какой у вас прелестный рот.
Ее взгляд вновь метнулся к его лицу, и в памяти всплыла картина, когда Таша целовала его ноги, бедра и затем осторожно двигалась вверх… Быть может, он хочет, чтобы и она сделала то же? Он покачал головой, словно прочитав ее мысли.
— Не сейчас. — Он провел рукой по ее телу и накрыл ладонью мягкие завитки волос, покрывающие ее лоно. — Здесь. Я хочу, чтобы ты приняла меня здесь. — Он принялся медленно поглаживать, нажимать, ласкать. — А позже мы сможем найти другие… — Что случилось? Почему ты дрожишь?
Только сейчас она поняла, что вздрагивает от каждого его прикосновения.
— Я не знаю… я чувствую… — Пустоту. Беспомощность. Жар. Покалывание. Неужели он чувствует то же самое? Ей казалось, что она идет по самому краю пропасти и вот-вот свалится вниз. — Мне кажется… вам лучше остановиться.
Его взгляд впился в ее лицо.
— Не согласен. Мне приятно наблюдать, как тебе нравится все это. — Его палец при этом продолжал свои исследования.
Внезапно она вскрикнула, пронзенная чувственным наслаждением, и потянулась ему навстречу.
— Распусти волосы, — пробормотал он, поглаживая ее бедра. — Я хочу видеть тебя в ореоле твоих волос, когда ты примешь меня в себя.
Она задохнулась, почувствовав, как его палец скользнул внутрь.
— Распусти же их.
Что он говорит, словно в каком-то полусне, удивленно подумала она. При чем тут волосы?
Еще один палец проник в нее, продолжая движения первого, а большой палец в это время нажимал, поглаживал чувствительный бугорок.
Она закусила губу, чтобы не закричать, и невольно приподняла навстречу пальцам бедра, охваченная неясным томлением и непонятными желаниями.
— Распусти волосы.
Почти ничего не понимая, она подняла руки и расплела косу. Его пальцы…
— А теперь перекинь их на грудь.
Она послушалась, едва сознавая, что делает. Очень странный, тихий, хныкающий звук вырвался из ее груди.
— Все хорошо. — Он освободил руку и начал поглаживать ее живот, бедра, затем передвинулся сам, прижимая ее сверху своим телом. — Я хочу чувствовать тебя всю. — Он ласкал рукой нежные завитки волос вокруг лона. — Я хочу ощущать твое нежное тело, когда я… Нет, не двигайся. Я не хочу причинять тебе лишней боли, когда войду внутрь…
Он уже был там. Ее словно пригвоздили к кровати. Она так и лежала, распростертая, беспомощно взирая на него снизу вверх.
— Перестань так смотреть на меня, — грубо сказал он. — Я уже не могу отпустить тебя. Не моя вина, что ты девственница. Ты сама пришла ко мне. Все кончится через минуту.
— Я не просила отпускать меня.
— Нет, ты просто вся зажалась, и я знаю, что малейшее движение причиняет тебе боль. — Он сердито взглянул на нее. — Я же говорил тебе оставить меня в покое. А теперь все, что я могу сделать, это покончить побыстрее, а затем… — И он рванулся вперед.
Боль. Вторжение. Наполненность.
— Я же говорил тебе. — Он двигался снова и снова. Боль ослабела, и она уже чувствовала этот покалывающий жар, знакомый раньше. — Почему ты никогда меня не слушаешь?
— Помолчи, — прошептала она. Во всем этом она ощущала что-то еще… больше, чем вожделение… Она чувствовала не только его тело, но что-то более важное… — Что-то происходит сейчас. Ты чувствуешь это?