Окружили ребята Геру Крошечкина, галдят, умоляют сфотографировать, а он важничает. Круглый отличник Миша махнул рукой и говорит:
— Да ну его! Будет петухов снимать да куриц, кому это надо!
Миша, круглый троечник (это чтоб их не путать), на Мишу-отличника полез. Заискивает перед Герой, чтобы тот его снимал почаще. Но Миша-отличник отскочил в сторону — да прямо на ногу старосте Камилле Николаевой.
А Гера эту сцену сфотографировал.
Миша, круглый троечник, заорал:
— Смотрите-ка, смотрите! Успел заснять, когда Миша-отличник на Камиллиной ноге стоял, вот молодец!
Камилла заплакала, а Гера ее тут же сфотографировал всю в слезах.
Камилла говорит сквозь слезы:
— Вы же видите, какие ужасные сцены он снимает! Мне на ноге чуть пальцы все не отдавили, а для него сенсация. Вот до чего он дошел со своим аппаратом!
Круглый троечник Миша говорит Гере:
— Я готов, пусть кто угодно стоит на моей ноге, только бы меня засняли!
Круглый отличник Миша говорит ему:
— Мы знаем, ты на все готов, только бы не учиться. Ни одной четверки за всю жизнь не получил.
— И с тройками всю жизнь переводят, — ответил Миша-троечник.
— Зато тебе будет в жизни трудно, — сказал Миша-отличник.
— А тебе легко?
— Мне легче.
— А мне сейчас легче, — сказал Миша-троечник.
А Гера сейчас же эту сцену снял.
Мише-троечнику очень не понравилось, что его зафиксировали в такой момент, и он стал возмущаться, а Гера — улыбаться.
— Ты ведь сам просил, — говорит ему Гера.
— Я не так просил.
— А как?
— По-другому.
Стоит расстроенный и зевает.
И опять Гера его снял.
— Да ты что, нарочно? — разозлился Миша-троечник. — Не смей меня снимать с раскрытым ртом!
— А ты закрой рот, — говорит Гера.
Миша-троечник так стиснул рот, что даже зубы скрипнули, тут Гера его сейчас же и сфотографировал.
Миша испугался, что у него на фотографии теперь получится свирепое лицо, но Гера объяснил, что на фотографии не будет слышно скрипа зубов, и Миша-троечник успокоился.
Камилла вытерла слезы и говорит:
— Гера Крошечкин действительно способный человек. Он ловко успевает подмечать. Но это не все. Что он снял? Меня плачущую, Мишу-троечника с раскрытым ртом, Мишу свирепого, Мишу расстроенного и Мишу-отличника, стоящего на моей ноге. Кому нужны такие фотографии? Разве мне, старосте, и Мише-отличнику нужны такие фотографии? Они никому не нужны, даже самому фотографу.
Но Гера сказал:
— А зато мне смешно. Я буду смотреть на ваши фотографии и показывать другим, и мы все вместе будем хохотать.
— Я тебе покажу, как надо мной хохотать! — заорал круглый троечник Миша, но Камилла его остановила.
Круглый отличник Миша сказал:
— Как же он будет надо мной смеяться вместе с его фотоаппаратом, если на то пошло!
— А что, нельзя зевать? — раскричался троечник Миша. — Что, нельзя зевать?!
От его крика Гера Крошечкин стал вовсю зевать, и Миша сказал:
— Сам зевает, а другим не дает.
Но тут, глядя на Геру, все стали отчаянно зевать и долго не могли остановиться.
После этого Камилла сказала:
— Наш Крошечкин со своим аппаратом вполне мог бы классу пользу принести. Если бы он имел поручение от пионерского отряда, представляете? Давайте-ка, ребята, его корреспондентом стенной газеты выдвинем. Согласен быть корреспондентом?
— Ох, наверное, это трудно, — испугался Гера.
— Легко, легко! — закричали ребята. — Мы будем только сниматься, а ты — нас снимать.
— Только вас одних снимать? — опять испугался Гера.
Ира-санитарка говорит:
— Заснял бы ты, Гера Крошечкин, как от нас некоторые ускользают, когда мы у них уши и руки проверяем, — и посмотрела на круглого троечника Мишу, — получилась бы у тебя отличная картинка.
Гера Крошечкин подумал и сказал:
— Это можно.
— Сфотографировал бы пушкинские места, родную нашу природу, которую воспел поэт, — сказала Камилла.
— Это верно, — сказал Гера.
И Гера Крошечкин согласился стать корреспондентом.
А для начала сфотографировал весь довольный, улыбающийся класс на фоне карты мира для праздничного номера стенной газеты.
Два подарка
В день рождения папа подарил Алеше ручку с золотым пером. На ручке были выгравированы золотые слова: «Алеше в день рождения от папы».
На другой день Алеша со своей новой ручкой пошел в школу. Он был очень горд: ведь не у каждого в классе ручка с золотым пером и золотыми буквами! А тут учительница забыла дома свою ручку и попросила на время у ребят. И Алеша первый протянул ей свое сокровище. И при этом подумал: «Мария Николаевна обязательно заметит, какая замечательная у него ручка, прочтет надпись и скажет что-нибудь вроде: „Ах, каким красивым почерком написано!“ или: „Какая прелесть!“ Тогда Алеша скажет: „А вы взгляните на золотое перо, Мария Николаевна, самое настоящее золотое!“»
Но учительница не стала разглядывать ручку и ничего такого не сказала. Она спросила урок у Алеши, но он его не выучил. И тогда Мария Николаевна поставила в журнале двойку золотым пером и вернула ручку.
Алеша, растерянно глядя на свое золотое перо, сказал:
— Как же так получается?.. Вот так получается!..
— Ты о чем, Алеша? — не поняла учительница.
— О золотом пере… — сказал Алеша. — Разве можно ставить двойки золотым пером?
— Значит, сегодня у тебя не золотые знания, — сказала учительница.
— Выходит, папа подарил мне ручку, чтобы мне ею двойки ставили? — сказал Алеша. — Вот так номер! Какой же это подарок?
Учительница улыбнулась и сказала:
— Ручку тебе подарил папа, а сегодняшний подарок ты себе сам сделал.
Поиграли
Пообедав, Валерик пришел к Леше поиграть в игрушки.
А Леша как раз обедал.
— Поиграй сам в комнате, — сказала Лешина мама, — пока он поест.
Валерик пошел в комнату играть в игрушки, а Леша ему кричал из кухни:
— Ну, как? Хорошо играешь?
— Хорошо, — отвечал Валерик..
— А сейчас?
— Хорошо!
— Очень хорошо?
— Очень хорошо!
— И сейчас хорошо?
— И сейчас.
— А сейчас?
— Хорошо!
— И опять хорошо?
— И опять хорошо, — отвечал Валерик.
Но Леша не унимался, продолжал спрашивать Валерика во все горло, хорошо ли он играет, потому что ему ужасно хотелось играть вместе с ним.
Но вот Валерику тоже захотелось играть вместе с Лешей, и он стал кричать ему из комнаты:
— Пообедал?
— Нет еще, — отвечал Леша.
— А сейчас?
— Тоже нет.
— И сейчас не пообедал?
— Пока нет.
— А когда?
— Ой, сейчас…
Валерик замолчал. А Леша продолжал:
— Ну, а теперь?
— Теперь хуже, — отвечал Валерик.
— А теперь еще хуже?
— Еще.
— Совсем?
— Совсем.
— Ну, я сейчас приду!
Леша очень спешил. Вылил суп на себя. Раздавил помидор на рубашке. И чуть не подавился огурцом.
— А я уже наигрался, — сказал Валерик.
— Ну вот и поиграли, — сказала мама.
Настоящая дружба
У Андрюши было много друзей во дворе. Некоторые даже уже в школу ходили, но такого маленького друга у него еще не было.
Этот новый друг Вадик знал несколько слов и большую часть времени спал в коляске. И тем не менее он был настоящий друг.
При виде Андрюши он еще издали кричал:
— А-а-а!
Все, что у него было в руках, он протягивал своему другу и говорил:
— На!
А однажды, когда на Андрюшу залаяла большая собака, Вадик так громко заплакал, что собака поджала хвост и замолчала.
Зато Андрюша, как друг, водил малыша за руку, и благодаря этому Вадик быстро научился ходить самостоятельно. Ведь Андрюша сам в свое время не сразу научился ходить самостоятельно и, наверное, помнил об этом.
А когда мама Вадика отлучалась, всегда следил, чтобы друг его не вывалился из коляски, и Вадик, хорошо понимая это, протягивал ему руки и говорил:
— Угу!
Андрюша часто дарил ему какую-нибудь свою игрушку, и Вадик радостно кричал:
— Ага!
Теперь Андрюша ходит уже в школу и, говорят, не очень-то смирно сидит за партой, а Вадик вовсю бегает и ни минуты не желает сидеть в коляске.
И они по-прежнему друзья.
Фонарики
Ясный солнечный день выдался в воскресенье. Папа взял Шурика в сельмаг и купил ему электрический фонарик, который сын давно просил.
По дороге довольный Шурик долго светил в лицо своему отцу, а во дворе восхищенным ребятам.
Восхищенные ребята побежали к своим родителям просить деньги на фонарики.
Все ребята купили фонарики и радостно засветили в лицо своим родителям.
Родители жмурились и умилялись, а дети прыгали и смеялись.
Потом они светили в лица друг другу, в морды кошкам, собакам, коровам и лошадям, в глаза петухам, курицам, гусям и индюкам, а также на букашек и козявок. На все вокруг светили без передышки.