И я подвесил эту странную заповедь в середину зеркала.
— Ну как, — закричал я, — думаете?
— Думаем, — ответила толпа.
— И — ДЕЙСТВУЙ, — добавил я, протягивая кружку Дуну, — тоже у выхода, чтобы вы снова увидели ОСТАНОВИСЬ и задержались на мгновение, перед тем как ДЕЙСТВОВАТЬ и наломать дурацких дров. Что теперь?
— Не сочтите это за совет. — Шоу стоял, словно проглотил аршин, у стойки бара и потягивал обыкновенную воду, которую я ему подал. — Мы просто… ждем.
— Чего?
— Ну, как бы вам объяснить, — сказал Шоу, загадочно озираясь по сторонам.
Как и все остальные. Мы уставились сперва на ОСТАНОВИСЬ, потом на ВЗВЕСЬ, затем на ПОДУМАЙ и, наконец, на ДЕЙСТВУЙ.
Завсегдатаи потягивали свои напитки, часы тикали, ветер ласково дул сквозь входные двери.
Мне было слышно, как перекатываются их зрачки, как воздух сгибает волоски в ноздрях и пузырьки всплывают со дна стаканов.
Я затаил дыхание.
В моем пабе воцарилась гробовая тишина.
Молчание.
Все выстроились вдоль стойки бара, словно роща спящих красавиц. Как в ночь перед Творением или на следующий день после Страшного суда.
— Угощаю всех! — выкрикнул я.
— Всем двойную порцию! — не успокаивался я. Но никто не пошевелился.
— Мистер Финн, — молвил Шоу своим блестящим сценическим шепотом. — Что, — полюбопытствовал он, — здесь, — продолжил он, — происходит?
— Господи, смилуйся над нами, — пробормотал я. — Это первый час и первая минута Безмолвия за двадцать лет в пабе у Финна. Прислушайтесь!
Шоу прислушался, медленно расхаживая между людьми, словно они обветшалые статуи в старинном музее.
— Позовите священника, — прошептал я.
— Не надо! — раздался чей-то голос. — Священник здесь!
Шоу повернулся, чтобы ткнуть бородкой в дальний угол бара, где в отдельном кабинете отец О'Мейли, невидимый до поры, поднял свою седую голову, словно Лазарь, призванный из мертвых.
— Эй, вы! — Священник пригвоздил пожилого драматурга взглядом Иова, обвиняющего Бога. — Посмотрите, что вы натворили!
— Я? — Шоу виновато покраснел, настаивая однако на своей невиновности. — Я?
— Вы, — воскликнул отец О'Мейли, натачивая свое лезвие, чтобы сбрить бороду, — и ваши дьявольские знаки, сбивчивый вздор и воззвания. Это все — люциферовы девизы.
Шоу обернулся, чтобы взглянуть, где установлены ОСТАНОВИСЬ, ВЗВЕСЬ, ПОДУМАЙ и ДЕЙСТВУЙ.
Священник прошествовал медленным похоронным шагом к стойке бара, между людьми, заживо погребенными в собственном мучительном молчании.
Его рука с пустым стаканом выползла, как змея:
— Финн, налей-ка сюда elan vital.
— Один elan vital, что бы сие не означало! — Я плеснул жизненной силы в стиснутый стакан все еще крадущегося священника.
— Ну-с, — священник дыхнул на бороду Шоу исповедальной мятой, — итак, мистер Хитрее-Панча-и-мудрее-Екклезиаста. Мистер Ирландец, отправленный в Лондон и протухший по дороге… что вы можете сказать в свое оправдание про эти разжижающие мозг знаки, от которых мы все оторопели, сникли, оглохли и онемели?
— Если это Инквизиция, — сказал Шоу, — то можете поджигать.
— Вы — мертвец! — Отец О'Мейли описывал круги вокруг Шоу, как хищник вокруг жертвы. — Что означает первый знак?!
Только завороженные глаза ошеломленных людей у стойки дернулись, чтобы найти знак — ОСТАНОВИСЬ!
— Он означает, — сказал Шоу, — что мы недостаточно часто останавливаемся в своей жизни, чтобы погрузиться в раздумья, успокоиться — и пусть с нами что-нибудь произойдет, само собой.
— Если у тебя на пути женщина, то не надо, — изрек священник.
— И все же, — перебил его Шоу, — жизнь несет нас так стремительно, что наши мысли теряются.
— Велосипед нас погубил, — пробормотал Дун, — и все такое прочее.
— Дун! — Священник вырыл ему могилу. Дун в нее улегся.
— Вы пришли в Ирландию сеять смуту и хаос. Вы притворяетесь разумным, а в итоге — немота! Нет уж, не надо нам советов от Люцифера! — глаголил священник.
— Помедленнее! — воскликнул Шоу. — Я должен это записать! — сказал он, делая пометки в своем блокноте.
Медленно-медленно, словно пробуждаясь от великой спячки, Дун повернул голову, чтобы посмотреть, как скачет, выводит слова и плывет находчивое перо Бернарда Шоу.
— Боже, — прошептал Дун, — не так уж плохо.
— Выскочка чертов, неплохо, — выпалил священник, заглядывая в заметки Шоу. — Ладно. Суть вот в чем. Мир не готов к приходу таких, как вы и Гилберт Кит Честертон! Ох уж эти мне богохульные письмена! ОСТАНОВИСЬ! ВЗВЕСЬ! ПОДУМАЙ! ДЕЙСТВУЙ! Что же они значат, если из-за них здесь все как воды в рот набрали?
Пока священник говорил, Шоу подчеркивал его слова.
— Должно быть очевидно, что перед тем, как ПОДУМАТЬ, надо ОСТАНОВИТЬСЯ, чтоб хватило времени ВЗВЕСИТЬ то, о чем собираешься ПОДУМАТЬ, а уж потом — ДЕЙСТВУЙ! ДЕЙСТВУЙ! Без промедления!
— Ясное дело, с женщинами так и надо поступать, и в других случаях тоже, — сказал Дун, смежив веки.
— Дун!!!
Дун откинулся назад.
— Продолжайте, — повелел отец О'Мейли со смертоносной доброжелательностью.
— Я почти закончил. — Шоу полил вышесказанное уксусом. — Поддавшись на минуту слепой интуиции, я накупил вот этой всякой всячины, чтобы показать, как ПТ отличается от ТП — творческого потока.
— ПТ? ТП?
— ПТ — это переменный ток, что означает: ПРЕКРАТИ ВЗВЕШИВАТЬ. ВЗВЕШИВАЙ то, о чем ДУМАЕШЬ. А потом ДЕЙСТВУЙ. Или ТП — ток постоянный: ДЕЙСТВУЙ, а потом ДУМАЙ и ВЗВЕШИВАЙ и ОСТАНОВИСЬ, чтобы дать себе передышку.
— Повторите, — сказал священник.
— С удовольствием, — сказал Шоу. — Переменный ток дает нам творческое многообразие в искусстве, драме и живописи. Но я больше всего советую ДЕЙСТВОВАТЬ. Деяние — отец мысли. ДЕЙСТВИЕ приводит разум к открытию.
— Конечно приводит! — испепеляюще посмотрел священник.
— Есть время ПОДУМАТЬ после творческого акта, — сказал Шоу.
— К тому времени уже слишком поздно, — сказал Дун. — Для женщины то есть. Простите, отец.
— Не прощаю, Дун. Шоу, я жду, когда вы подведете итог сказанному.
— Я уже подготовил пластинку. Вам остается только поставить ее на проигрыватель!
Шоу поднял свои тонкие пальцы, словно каждый из них был краном, из которого сейчас хлынут его чудачества.
— ДЕЙСТВУЙ и ДЕЙСТВУЙ снова, чтобы открыть, что у тебя на УМЕ. Спрячь три девиза и оставь только ДЕЙСТВУЙ. Постоянный ток! Или же переменный — обыгрывай все четыре в психологических тестах. Замри, жуй жвачку, бормочи, мямли, а потом, нырни поглубже, затем выныривай, резвись, прыгай, носись как угорелый, восстань и твори!
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});