— Интересно, уже полночь? — посмотрела на небо Аманда. Небо было иссиня-черное, глубокое. Ярко светил месяц.
— Наверное, — пожал плечами я. — Летом хоть как-то понять можно, сколько времени, а зимой — поди разбери. Темнеет рано, светает поздно.
Между тем полночь наступила, в этом мы убедились минут через пять, когда на дальнем конце улицы появилась фигура, передвигающаяся вихляющей походкой. Она была похожа на куклу из вертепа, который время от времени давал представления на рыночной площади моего родного города, ею как будто управлял сверху невидимый кукловод, дергая за ниточки.
— Мне страшно, — прошептала мне на ухо Аманда.
— Мне тоже, — не стал скрывать я и приказал ей: — Давай, дуй на окраину и жди ребят там.
По идее все они четверо здесь, на улице, были и не нужны, но мы решили пока не разлучаться. Да и потом — лес, темнота, зима. Не стоит дразнить волков — их вой мы слышали, когда там бродили.
— Нет уж, — насупилась Аманда. — Надо всем вместе держаться.
Сейчас, когда ночной странник приблизился к нам, в лунном свете было уже хорошо видно, что это — натуральный мертвяк. Лицо у него было радикально-синего цвета, одежда вся драная, и левая нога неестественно вывернулась. Как видно, во время своих скитаний он где-то упал и ее повредил. Это было нам на руку, такой изъян мог замедлить его движение.
Мертвец подолбился в калитку, ведущую в один из дворов слева от дороги, неожиданно ловко перелез через скрипнувший невысокий забор, подошел к дому и заглянул в темное окно, а после в него постучал. Раз постучал, второй, реакции — ноль. Он обошел дом по кругу, постукивая по оконным стеклам пальцами, а после, судя по всему, добрался до входной двери, в которую и начал колотить руками и ногами.
— Не завидую тем, кто в этом доме живет, — пробормотал Анри. — Вот страху-то натерпятся сейчас.
— Им хотя бы тепло. — Ромул плохо переносил холод, он был уроженец юга. — Ребята, может, начнем? Сначала побегаем, а потом костер запалим. Так и согреемся.
— А и то, — согласился с ним я. — Чего тянуть?
Порядок действий мы проговорили несколько раз, а потому каждый знал, что ему делать. Самое опасное — роль приманки — я взял на себя. Очень мне не хотелось этого, но, сам не знаю почему, в тот момент, когда идея превратилась во вполне конкретный план, я сказал:
— Выманивать буду я.
Что меня подтолкнуло изнутри на этот поступок, я не знаю. Может, просто настолько сроднился с мыслью о том, что я не Крис Жучок, а Эраст фон Рут, что и поступаю теперь так, как это сделал бы он?
Мои соученики припустили по улице в сторону выхода из деревни, я же, выждав минут пять и отчаянно труся, приблизился к забору, за которым буянил оживший мертвец, и заорал:
— Эй, Клаус! Не надоело тебе людям спать мешать?
Удары в дверь стихли, наступила тишина. Ни шагов, ни шума, ни сипения с сопением. Ничего.
По спине пробежал холодок, и я спешно перешел на другую сторону улицы, мне стало у забора как-то очень неуютно. Я доверяю интуиции, мне Джок Трехглазый, мой учитель в воровских науках, не раз повторял: «Если чуйка говорит: „Не лезь“, — то и не лезь. Если говорит: „Беги“, — то и беги. Лучше почувствовать себя дураком или сволочью, чем лечь на плаху».
И не ошибся я. Эта тварь умела не только буянить, но и очень тихо ходить. Ведь даже снег не скрипнул, а она очень шустро перевалилась через забор шагах в десяти от того места, где я раньше стоял. Останься я там — и далеко не факт, что мне удалось бы сбежать. Не такой уж этот Клаус и неуклюжий.
— Псс, ш-ш-шс, — то ли сказал, то ли просопел мертвец, его глаза засветились зеленоватым цветом, губы раздвинулись, показав рот, полный зубов-иголок. Очень страшная картина, серьезно. И все это — еще и при свете луны. Брр!
Мы замерли, он — в полуприседе, причем мне начинало казаться, что поврежденная нога не доставляет ему никаких неудобств, я — в полной готовности припустить в сторону облюбованного дуба.
И еще. План-то мы придумали неплохой, только вот я уже не был уверен, что мы этого живчика вот так просто к дубу пришпандорим и прикончим, как предполагалось. Как бы это он нас не… того… Не употребил в пищу.
Мертвец дернулся в мою сторону, и я немедленно сорвался с места, да так, что ветер в ушах засвистел. Обернулся я только один раз и после этого еще прибавил скорости — покойник мчался за мной, причем моя догадка относительно ноги оказалась верной — ничего ему не мешало. Что ему одна неработающая нога, когда он своему передвижению еще и руками помогал, отталкиваясь ими от дороги. Ох и жуть!
В лес я влетел на всех парах, благодаря нашу предусмотрительность и неутомимость Жакоба. Не будь протоптанной тропинки, попади я в сугробы, которые снизили бы мою скорость — и все, порвал бы меня Клаус, как есть порвал. А так — он только сократил расстояние, что, впрочем, тоже меня не слишком порадовало.
Через пару минут мы вылетели на полянку с огромным дубом, стоящим в центре, первым — я, вторым — Клаус. Я боялся только одного — что ребята, увидев это существо, струхнут и чуть замешкаются. Нет, обошлось, все случилось так, как и должно было.
Я пробежал мимо двух сугробов, находящихся совсем рядом с дубом, мертвец висел у меня на хвосте, явно предвкушая момент, когда напьется моей горячей кровушки, и не учуял Жакоба и Ромула, которые и сидели в этих самых сугробах.
Там же, в снегу, лежали вилы, которые мы тоже заняли у старосты, оставив ему в залог кинжал Аманды, по-другому он не соглашался ни в какую. А знал бы, зачем, может, и под залог бы не дал, поскольку вещь была, по местным меркам, дорогая, вилы не деревянные, как у большинства селян, а железные. Именно ими мои приятели и прижали мертвеца к дубу, как только он миновал их, без страха и зазрения совести ударив Клаусу в спину. Этот момент мы даже дважды отрепетировали, разумеется, заменив вилы на простые сучья — я был мной, а Анри изображал покойного Клауса. Только вот двигался он помедленней — не предполагали мы, что мертвец может оказаться таким шустрым. Странно еще, что он старосту не задрал два дня назад.
Как же этот мертвяк вертелся и шипел, пока Аманда, Анри и запыхавшийся я прибивали его руки и ноги длиннющими гвоздями к дубу! В какой-то момент мне даже показалось, что не удержат его ребята, так он рвался на волю. Да еще и голову свою вывернул так, что у него лицо практически со стороны спины оказалось. Жуткая картина — синерожий покойник на тебя таращится, зубами лязгает и воняет так, что хоть вообще не дыши. Бедная Аманда. Если нам таково, что же испытывает она?
— Хорошо, что у старосты такие длинные гвозди нашлись, — просипел Анри, орудуя обухом топора и вгоняя гвоздь прямиком в спину мертвеца, причем при каждом ударе выплескивалась какая-то вонючая жижа. — Фиг бы мы его просто привязали, он же любую веревку порвет! Как бы и их не вывернул из дерева!
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});